Сьюзи усмехнулась, пристраиваясь на краешке стола, и, достав из кармана обтягивающих брюк сигареты, предложила их Марионетте, которая отрицательно покачала головой.
— От любви, — объяснила Сьюзи, лихо закуривая сигарету, — всегда хочется есть.
— Хочешь? — предложила Марионетта, принимаясь снова развертывать сыр. — Тут достаточно…
Девушка покачала головой и задумчиво посмотрела на Марионетту сквозь клубы дыма.
— У тебя миленькая фигурка, — оценила она. — Танцевать никогда не пыталась?
Марионетта рассмеялась. Такие люди, как Сьюзи, и представления не имеют, насколько ограничена жизнь девушек-итальянок. Неожиданно Марионетта представила себе лицо отца, когда она говорит ему, что хочет быть танцовщицей. С ним просто случился бы припадок. С него хватило и одного Марио, решившего стать певцом?.. Неожиданно ей страстно захотелось быть со своей семьей. Что вообще она здесь делает, притворяясь, будто может жить богемной жизнью, тогда как совсем рядом, за углом, отец и Марио безумно за нее волнуются?
— Ты в порядке? — обеспокоенно посмотрела на нее Сьюзи.
Марионетта кивнула и с несчастным видом принялась за бутерброд, неожиданно почувствовав страшную усталость. Хорошо бы поскорее все ушли, и она смогла бы свернуться в клубочек в постели рядом с Микки и обо всем забыть.
— Знаешь, Микки здорово в тебя втрескался, — сообщила Сьюзи, которая, казалось, читала ее мысли.
Марионетта посмотрела на девушку. Она пила что-то из чашки без ручки, но вдруг неожиданно поморщилась.
— Жуткое пойло, — сообщила она, протягивая чашку Марионетте. — Хочешь?
Та отрицательно покачала головой. Сьюзи аккуратно поставила чашку на стол рядом с собой.
— Я знаю, не мое это дело, — медленно начала она, — но ты действительно считаешь, что у тебя и Микки… что у вас может что-то получиться?
Марионетта принялась убирать хлеб и сыр.
— Почему бы и нет? — жизнерадостно спросила она, стараясь не встречаться со Сьюзи взглядом. — Если двое людей привязаны друг к другу…
Но Сьюзи очень серьезно покачала головой. Она сползла со стола, все еще умудряясь выглядеть элегантно, и направилась к двери. Марионетта видела, как в гостиной Микки подает уходящим гостям пальто. Он поймал ее взгляд и послал воздушный поцелуй. Она беспомощно улыбнулась ему. Сьюзи вздохнула и закрыла дверь, прислонившись к ней, чтобы никто не вошел.
— Я знаю, что вы любите друг друга, — сказала она, — это видно невооруженным глазом. Он не может удержаться, чтобы поминутно не касаться тебя, все заметили.
Удивленная Марионетта ждала, что последует дальше: ведь не станет же эта девушка из Сохо читать ей лекцию о морали! Но выражение лица Сьюзи было сочувствующим, а не суровым.
— Я знаю, долго это продолжаться не может, — наконец очень тихо произнесла Марионетта.
— Ты имеешь в виду Моруцци, — догадалась Сьюзи.
Значит, они все знали, кто она такая! Наверное, это было неизбежно.
— Моруцци меня разыщут, — грустно проговорила она. — Это только вопрос времени…
Сьюзи затянулась сигаретой — избыточное количество выпитого настроило ее на грустный лад.
— И когда Аттилио Моруцци узнает, что у тебя роман с его сыном, он, вероятно, убьет вас обоих.
Марионетта не сразу поняла смысл услышанного.
— Что ты сказала? — наконец прошептала она.
Глаза Сьюзи расширились.
— О Господи, Марионетта, — выдохнула она, — только не говори мне, что ты не
Каким-то образом Марионетте удалось прожить следующий час, пока последний гость не удалился в холодное серое февральское утро на поиски такси. Сьюзи ушла практически сразу после их разговора на кухне, огорченная, что проболталась. Как выяснилось, это было тайной. Она поцеловала Марионетту в щеку, по-настоящему расстроенная.
— Ты меня прости, — пробормотала девушка, прежде чем поспешно удалиться, — и, пожалуйста, не говорил Микки, что я влезла не в свое дело…
Марионетта, как автомат, помогала Микки и Питеру вычистить пепельницы, вымыть кружки, смеялась над их шутками, даже выпила вместе с ними растворимого кофе, чтобы немного оживиться. Наконец Питер объявил, что пора спать, и принялся вытаскивать матрац из шкафа на лестничной площадке, где он хранился днем. Микки взглянул на Марионетту и улыбнулся. У нее все внутри перевернулось. Микки взял ее за руку.
— Пошли, — сказал он, — нам с Питером через несколько часов вставать — мы играем на одной богатой вечеринке в Сити…
Они пошли в синюю комнату и забрались под одеяло на узкой кровати. Слишком опьяненные своими взаимоотношениями, чтобы уснуть, они любили друг друга, пока лучи солнца не пробились сквозь неплотно закрытые шторы. Оба устали и лежали молча. Марионетта повернулась, чтобы рассмотреть профиль Микки, задремавшего рядом с ней. На лице его уже начала появляться щетина. Его веки вздрогнули.
— На что ты смотришь? — говорил он, не открывая глаз.
Она нежно коснулась его лица, чувствуя, что щека становится колючей. Теперь пришло время сказать.
— Я знаю, кто ты, — промолвила Марионетта, голос ее прозвучал тихо и спокойно в тишине раннего утра.
Микки сразу же открыл глаза и повернулся к ней. Она удивилась, заметив промелькнувший страх во взгляде.
— Ну, разумеется, — сказал он. — Я — Микки. Микки Энджел.
Она медленно покачала головой.
— Ты — Моруцци, — выпалила она.
Он отвернулся и сел в постели, взволнованно схватив сигарету с прикроватного столика.
— Как ты узнала? — изумился он.
При вспышке спички женщина разглядела его лицо, обратив внимание, что нерв на щеке подергивается.
— Неважно, как я узнала, — устало проговорила она, — раз это правда.
Он выдохнул облако дыма в сторону окна и остался сидеть, уставившись в пространство.
— Ты должна быть довольна, — с горечью произнес он. — Ведь выходит, что я итальянец. Это хорошо, верно?
— Микки… — Она протянула к нему руку, но он отодвинулся.
— Ладно, — наконец сказал он. — Ладно, я расскажу. Я действительно Моруцци. Микеланджело Моруцци. Микеланджело — Микки Энджел, понятно? — Он повернулся к ней с умоляющим выражением на лице и промолвил: — Марионетта, я все тот же человек, каким был, пока ты не узнала мое имя…
Женщина не могла отвести от него взгляда.
— Ты даже похож на него, — завороженно выговорила она. — Как я этого раньше не замечала? — Теперь она видела ту же сильную линию подбородка, что и у Аттилио Моруцци, лишь слегка смягченную, не такую вызывающую, то же очертание чувственных губ, только линия их не была жесткой, как у отца.
— Тебе станет легче, если я скажу, что не разговаривал с отцом вот уже пять лет? — спросил он ее, все еще злясь. — Или ты все равно будешь видеть во мне Моруцци?
Марионетта продолжала смотреть на его лицо, вспоминая, сравнивая, слишком потрясенная, чтобы понять сказанное им.
— Аттилио никогда не говорил, что был женат, — пробормотала она. — Я и не знала…
— Ничего удивительного, — объяснил Микки. — Мать умерла, когда мне было пятнадцать. Меня воспитывал дед.
Она вспомнила фотографию в квартире Альфонсо Моруцци, и маленького мальчика на ней, которого не узнала. И, разумеется, рояль. Наверное, заботливый дедушка мечтал, что его внук станет великим пианистом. Она мельком подумала о том, как относится Альфонсо Моруцци к страсти Микки к джазу и его
