и дружелюбному руслу». В мае 1935 года он сообщил в рейхстаге, что Германия не имеет намерения захватывать Австрию или вмешиваться в ее внутренние дела. При этом он, естественно, выразил желание улучшить таким образом и отношения с Италией, которые стали весьма напряженными после убийства Дольфуса.
По поводу этого Бек, согласно его записям от 22 июня 1935 года, узнал от статс-секретаря Бюлова следующее: «Смена настроений в Италии в пользу Германии производит большое впечатление. Муссолини заметил, что Дунайский пакт, как он его себе представляет (гарантирующим благодаря великим державам господствующее положение Италии по отношению к Австрии, которое, согласно договору, обязана была бы признать и Германия), неосуществим, так как вопрос слишком многосторонен и сложен. Он натягивал одни нити, а другие слегка отпускал, стараясь как можно больше их держать в своих руках – не расставаясь с мыслями об Австрии. На настроения Муссолини влияла также предстоящая абиссинская авантюра, не стоит говорить о том, как она завершилась. Осенью, вероятно, начнется внимательнейшее обсуждение абиссинского вопроса, когда один из членов Лиги Наций начнет войну против другого. Точно, что Муссолини является одним из самых ненадежных политиков. В отношении Австрии мы ничего не сделали ввиду отсутствия интереса. Рано или поздно вопрос решится сам по себе в нашу пользу. Также мы участвуем в абиссинском деле не как «непослушные школьники» и авось получим благодаря ему дальнейшую передышку».
Также и венгерский начальник Генерального штаба Верт, 24 июня 1935 года беседовавший с Бломбергом в присутствии Бека, сделал достойные внимания замечания относительно политики Муссолини. Согласно записям Бека, Верт объяснил: «Важнейшим пунктом для Италии в австрийском вопросе является то, что она не хочет общей пугающей ее границы с «восьмидесятимиллионной Германией». У нее нет территориальных претензий на Австрию. Было бы нелогично, если бы Италия таким образом приобрела непосредственную границу с Германией, ведь она очень хочет этого избежать. Если бы Италию можно было успокоить заведениями, что у Германии нет территориальных претензий на Австрию и что она не хочет аншлюса, то австрийский вопрос больше бы итальянцев не волновал. Венгрия предложила посредничество по отношению к Италии. Муссолини был в основном пронемецки настроен, но в том, что касается армии, он германофоб. Муссолини не обратился к Венгрии с предложением создать фронт против Германии. Италия успокоена последней речью Гитлера».
Согласно заключенному год спустя, 11 июля 1936 года, договору между Германией и Австрией, немецкое правительство признавало полный суверенитет федеративного государства Австрии. «Каждое из правительств, – говорится в нем, – рассматривает форму внутренней политики другой страны, в том числе и вопрос австрийского национал-социализма, как дело другой страны. Дело, на которое оно не станет оказывать ни прямого, ни косвенного влияния». Наряду с этим отношение Германии к Италии вновь приняло дружеский вид. А после того как 23 октября 1936 года Германия признала захват Эфиопии Италией, связи между ними стали еще более тесными.
И все же стремления Гитлера были направлены на то, чтобы мирным путем провести аншлюс Австрии через усиление там национал-социалистического движения. Но на случай, если вопрос о восстановлении габсбургской монархии станет остро, весной 1937 года Верховному командованию армии нужно будет подумать и о возможности военного вмешательства.
«Германия не в том положении, чтобы рисковать и давать повод к войне...»
20 мая Бек высказался очень категорично: «Группировка сил в Европе сейчас такова, что можно не волноваться о войне лишь между двумя из держав. Насколько я знаю Австрию, а в особенности австрийскую армию, я уверен, что немецкое военное вступление в Австрию, направленное против восстановления габсбургской монархии, означает войну между Германией и Австрией. В случае войны Францию и Чехию нужно считать врагами номер один, Англию, Бельгию и Россию – врагами номер два, Польшу и Литву – врагами номер три. У меня недостаточно информации, чтобы судить о позиции остальных держав. Но эту информацию лучше заведомо считать неблагоприятной, как в случае навязанного нам конфликта. То же самое относится к Венгрии и Италии».
Затем Бек обратил внимание на стоящую тогда в Германии очень серьезно проблему снабжения продовольствием, которую можно было решить, по его мнению, путем внедрения ускоренных технологий переработки урожая и обработки полей при участии всех имеющихся в распоряжении рабочих сил[10]. Затем он продолжил: «Ограниченный военный успех – захват Австрии до Трауна, – на мой взгляд, не поможет достижению политической цели. Полный захват Австрии должен будет повлечь за собой такое количество военных мер, что, даже если все удастся, нужно будет опасаться, что будущие немецко-австрийские отношения будут проходить не под знаком аншлюса, а под знаком грабежа... Иногда утверждается, что Франция в одиночку не ведет войну. Не учитывая позиции Англии, которую предвидеть невозможно, в данном случае можно утверждать, что Франция была бы не одна. Она борется вместе с Австрией против Германии, и со временем, о чем можно говорить довольно уверенно, может рассчитывать, что и Чехия будет на ее стороне».
Далее Бек цитирует известное и часто употребляемое им высказывание фон Клаузевица: «Задачей и правом военного искусства по отношению к политике является главным образом следующее: не дать политике требовать того, что противно природе войны, чтобы из-за незнания влияния инструмента она не совершала ошибки в его использовании».
Подводя итог, Бек подчеркивал: «Германия во всем, что касается армии, находится не в том положении, чтобы рисковать и давать повод для войны в Центральной Европе. Реально ни в настоящее время, ни в ближайшем будущем она вообще не сможет вести войну. На основе оценки военно- политических и прочих предпосылок военного вмешательства в дела Австрии, направленного против восстановления габсбургской монархии, я считаю, что дальнейшая разработка этой мысли была бы безответственностью со стороны армии».
Несмотря на оценку Бека, в изданной 24 июня 1937 года «Директиве о единой подготовке вермахта к войне» Верховное командование вермахта спланировало вооруженное вторжение в Австрию, если там начнется восстановление габсбургской династии (план «Отто»).
Наряду с австрийским вопросом также остро стоял вопрос об отношении Германии к Чехословакии, которому начальник Генерального штаба должен был уделять повышенное внимание с самого начала своей служебной деятельности. Эта проблема наравне с Судетами таила в себе опасность военных осложнений, а вследствие двойной уверенности, которую давали Чехословакии Франция и Россия[11], – опасность большой европейской войны. Бек отстаивал точку зрения, что Германия не должна использовать судетский вопрос как повод для нападения на соседнее государство и вообще она должна избегать всего, что может повлечь за собой военную стычку с таким результатом.
Возможность выразить свою точку зрения высшему военному начальству впервые предоставилась ему весной 1935 года. Военный министр рейха, опираясь на оперативное исследование, призывал главнокомандующего сухопутными войсками в своем письме от 2 мая высказать его мнение о приготовлениях, которые нужно было провести для выполняемой «молниеносной» операции (условное название Schulung – «Учения») против юго-восточного государства, «не принимая во внимание теперешнее неудовлетворительное состояние нашего вооружения» и предполагая, что «любое улучшение ситуации с вооружением сделает возможным расширение готовности и, таким образом, создаст более благоприятные перспективы на успех».
Бека беспокоила мысль, что за этим «оперативным исследованием» укрывалось намерение провести серьезные приготовления для нападения на Чехословакию. Уже на следующий день, 3 мая, он предоставил главнокомандующему письменное изложение своей точки зрения. Прежде всего он поясняет: «По зрелом размышлении я считаю своим долгом сообщить уже сегодня, что если в письме господина министра имеются в виду не планы оперативного исследования, то этим самым письмом задумывается вступление в практические военные приготовления. Но тогда я должен покорно просить снять меня с должности начальника управления, так как я не чувствую, что справляюсь с последней задачей».
Затем Бек беспощадно раскритиковал основы этого так называемого «оперативного исследования». Он писал: «В постановлении господина министра нет ничего о военной цели, которая поставлена
