– Тогда дайте монетку…
Глядя на это, Рогор раздражённо встряхнул головой. Иногда кажется, что у старого Цимми не больше мозгов, чем у младенца… Вздохнув, он отошёл и принялся наблюдать за двумя мужчинами, которые шли вдоль улицы, не обращая внимания на полуголых шлюх, липнувших к ним или окликавших их с деревянных балконов, украшенных непристойными статуэтками. Он остановился у пограничного столба и даже привстал на цыпочки, провожая их глазами.
– Скоро… – прошептал он, дотрагиваясь до стального топора, спрятанного под туникой. – Скоро…
Уже в молодости Маольт была уродлива и с годами не стала краше. Духота и сырость нижних кварталов, недостаток солнца, движения,
Скупщица краденого протянула Утеру руку, унизанную кольцами и браслетами, и он поцеловал её, заворожённый блеском огромного изумруда, подобного которому никогда в
Маольт жила в башне – одном из немногих каменных строений в Скатхе, вдвое выше убогих деревянных развалюх. Однако дышать здесь было так же трудно, как и во всём квартале. Старуха, должно быть, постоянно мёрзла, поэтому вокруг неё стояло несколько жаровен, на которых она жгла благовония. Жара и удушливые ароматы были такими сильными, что на стенах выступала влага, а тяжёлые бархатные портьеры покрылись пятнами плесени.
Утёр выпрямился и почтительно отступил на шаг. Он чувствовал, как под проклятыми тяжёлыми доспехами по его спине струится пот.
– Благодарю вас за то, что согласились нас принять, мадам.
– Мадам? – насмешливо переспросила Маольт и рассмеялась хриплым задыхающимся смехом. Сколько ей может быть лет? Полнота её молодила, разглаживая морщины, но все равно она казалась ужасно старой!
– Я никакая не мадам, мой милый, – сказала она, махая своей толстой, унизанной кольцами рукой, как бы отгоняя эту нелепую мысль.
Утёр бросил взгляд на Фрейра. Гигант высился в свете жаровен с невозмутимостью статуи, огромный и уверенный. Потом взглянул на остальных собравшихся. Здесь было ещё с десяток мужчин и женщин и небольшая группка полуголых детей, сидевших у подножия высокого кресла Маольт, похожего на трон, – хилых, с опущенными глазами, безразличных ко всему, покорных. Её рабов.
– Фрейр мне сказал, чего ты хочешь, и я решила тебе помочь, – продолжала она. – Да, да…
Она снова сделала отталкивающий жест рукой.
– Никогда не любила эльфов, ничего в них хорошего нет… Слишком тощие. И потом, – она вздрогнула, – я их боюсь…
Перед глазами Утера на мгновение возник образ королевы Ллиэн.
– Гаэль в самом деле заходил ко мне, – продолжала Маольт. – Впрочем, не в первый раз…
– Он хотел вам что-то продать? – спросил Утёр.
– Ну разумеется! Все приходят ко мне затем, чтобы что-нибудь продать… Или купить. Все одно… Золото, украшения, безделушки – меня уже тошнит от всего этого. Ну-ка, посмотрим! Выберем что-нибудь покрасивее и позатейливее! Что они там себе воображают, эти молодчики? Я всякого добра повидала… И каждый раз платишь свою цену – то обычную, то двойную, а иногда вдруг попадётся какая-нибудь редкая штучка – и уже собственную шкуру за неё готова отдать! Ну что тут поделаешь?
Маольт слегка повернулась в своём кресле и вытянула руку назад. Молодой человек, обнажённый до пояса, с холщовой перевязью вокруг талии, тут же подставил ей под руку поднос с конфетами, угодливо улыбаясь. Старуха сгребла целую горсть, и, высыпав их в подол шёлкового платья, принялась выбирать, которую съесть первой. Наконец выбрала позолоченную, отправила её в рот и с блаженным видом принялась жевать.
– Ну так и что поделаешь? – повторила она.
Утёр, немного растерянный, машинально кивнул.
Кровь стучала у него в висках, он задыхался от благовоний и от этого потерял нить разговора.
– Кольчуга, – произнесла Маольт.
– Что?
– Не простая, – продолжала она. – Серебряная.
Работа гномов Чёрной Горы. Ты когда-нибудь такую видел, мой красавчик?
Утёр покачал головой.
– Подожди. Сейчас увидишь…
Она повернулась в другую сторону и щёлкнула пальцами. Человек, одетый в серое, с тёмными сверкающими глазами, приблизился к Утеру со свёртком красного шелка. Потом осторожно развернул свёрток, словно отгибая лепестки редкого цветка, и из середины блеснуло что-то, похожее на сверкающую ткань. Утёр коснулся её кончиками пальцев. Тонкое серебряное плетение, казалось, весило не больше обычного куска ткани, но было прочным как сталь.
– Такое не каждый день попадается, – сказала Маольт с видом гурмана, пробующего лакомое блюдо. – Даже мне… Хотя я-то уж чего только не видела! Все, все, все… Конечно, я согласилась!
Утёр снова пристально взглянул на старуху. У него болела голова, глаза словно раскалились в глазницах, лицо горело, и ему казалось, что его доспехи сейчас расплавятся. Маольт продолжала тараторить, и её речь постепенно переходила от жеманных оборотов – карикатурного подражания «благородной» манере разговора – к неразборчивому бормотанию. Казалось, она опьянена своими
