Отступление
(24 августа — 9 сентября 1942 г.)
С утра подтвердили команду быть готовым к перемещению в новое место дислокации. Часть людей послали на строительство противотанковых заграждений. Другие продолжали догружать находящиеся на ходу машины имуществом. На второй рейс рассчитывать было нереально. Понимали, что вывезут то, что захватят одним рейсом. Весь день подходили одиночные машины с солдатами из подразделений бригады. Выходили воины, оставшиеся без боевой техники. Все отходили на север, северо-восток к Сталинграду. Мимо проходили свежие части в район боевых действий.
Узнал, что в Зеты прибыл медсанвзвод бригады с ранеными. Я поспешил к ним. Развернули перевязочную и операционную в одной палатке. К эвакуации были готовы две санитарные и одна бортовая машины. Раненые в основном тяжелые. Отправили их на северо-восток без определенного адреса — куда удастся сдать. Сопровождал их санинструктор Иванов.
Встретился с доктором Майей. Она, как всегда, была рада видеть меня живым. Она, как и врач Ложкина и медсестра Люда, была усталая, грязная. Жаль женщин, тяжелая ноша выпала на их плечи. Получил у военфельдшера Шепшелева перевязочный материал и пошел к себе. Меня догнала Майя.
— Я вас немного провожу, можно?
— Я тронут вашим вниманием.
— Как тихо здесь. Не верится, что пережили такие ужасы. И что нас ожидает? Уже сил нет. Хотелось бы сейчас помыться, немного привести себя в порядок. Сама себе противна. Мы все время в окружении мужчин. Даже помыться нельзя толком. Условий нет, и обстановка не позволяет. Во что превращаемся?
Я положил на землю упаковку с перевязочным материалом, повернулся к ней. Она изменилась за эти недели. Старше стала, огонек несколько угас в глазах, измучена, синева под глазами.
— Вы не болеете?
— Нет, — замотала она головой и уставилась на меня. — А что?
— Изменились, под глазами черные круги. Ничего не случилось?
— Как видите, жива, а что могло случиться?
— Максимов не беспокоил? — в упор спросил я.
— Вот о чем вы! Нет. Ему не до меня.
— Значит, вы уже за меня замуж не выйдете?
— Пока нет необходимости, — заулыбалась она.
— Значит, нужда в фиктивном браке отпала. Я от своих слов не отказываюсь. Соглашусь на крайний случай, если возникнет необходимость, и на законный брак, — вырвалось у меня, и тут же я поправился: — Что я говорю, не подумайте плохо.
— Я понимаю, шутите.
— Сам уже не знаю, шутка ли это или правда.
— О каком замужестве можно думать? Пока хотелось бы помыться и залечь спать.
— Да, я могу вам устроить помывку, пожалуй, для всех вас. Для вас, Ложкиной и для Люды.
— Вот было бы здорово, — оживилась она, — где, когда?
— У знакомой учительницы-калмычки, где мне выделили комнату для медпункта, но я там редко бывал. Котел есть, где сможем согреть воду. Во дворе у них колодец. Я договорюсь с ней и вам всем передам. На вечер, пожалуй, удобнее всего.
— Как здорово! Обрадую девочек. Спасибо. Вы — мой ангел!
— А кто же вы для меня?
— Сестра. И старший товарищ, — официально и казенно добавила она. В глазах опять засветились радостные огоньки, появилась теплая, лукавая улыбка, — спасибо, младший братик, что вы есть.
— Младший братик… — повторил я, — но я буду расти и стану старше, если не помешают.
— Дай вам бог расти до старости. Заболталась, извините, мне надо бежать. Спасибо, развлекли немного. До вечера!
Отнес перевязочный комплект в роту и сбегал к учительнице. Она согласилась согреть воду к вечеру и помочь помыться нашим женщинам-медикам. Я рад был, что смогу для них что-то приятное сделать.
2-й танковый батальон получил пополнение — пять танков Т-34 вместе с экипажами и был направлен занять оборону западнее станции Тингута в составе других частей. Остатки 1-го танкового батальона отошли от разъезда и с двумя танками прибыли в Зеты. День проходил очень тревожно. Ждали прорыва врага. Над нами несколько раз пролетали большие группы самолетов на Сталинград. Периодически отчетливо раздавались артиллерийская канонада и глухие взрывы авиабомб юго-восточнее нашего расположения.
Я побежал к моей хозяйке-калмычке. Она уже согрела воду, приготовила ведра, миски и показала место в пристройке, где обычно и они моются. Я пошел за женщинами в медсанвзвод, пока еще не стемнело. Меня там ждали. Быстро собрались, и я их повел к моей хозяйке. По дороге заметили, что многие из встречных воинов поглядывают на небо. Наше расположение облетала «рама» — плохой предвестник. Чаще всего жди после него бомбардировщиков.
В расположении роты машины вытягивались в колонну. Поступила команда выйти из поселка и рассредоточиться в лощине северо-восточное Зеты. Когда построилась колонна, я сел в кабину бортовой машины. В это время поступило сообщение, что севернее поселка Зеты из двух вражеских транспортных самолетов высадилась группа автоматчиков-диверсантов. К этому нередко прибегал наступающий противник, чтобы вызвать панику у обороняющихся и помочь продвижению основных сил. Поступила новая команда: «Занять круговую оборону тут же, имеющимися силами и средствами». Для этого выделили группу людей и под командой лейтенанта Завгороднего заняли круговую оборону вокруг нашего расположения. Кроме того, для борьбы с десантом образовали подвижную группу. Из роты выделили машину с автоматчиками около десяти человек. Из 1-го танкового батальона два оставшиеся на ходу танка.
Вскоре эта объединившаяся группа прошла мимо нас на север. Затем последовал новый приказ: вывести машины за пределы поселка. И мы выехали по дороге, ведущей в Блинников. Вскоре колонна остановилась. Недалеко от нас раздавалась ружейная и автоматная стрельба. Похоже, что встретились с вражеским десантом. Свернули с дороги несколько левее, стали и заняли оборону вокруг наших машин. Все были до предела напряжены, ждали выстрелов из-за любого куста, пригорка. Надвинулись сумерки, стало темно. Как знать в такой сложной обстановке да еще в темноте, где наши, где может быть враг. Пока стояли, вернее лежали в обороне, ждали указаний. Вечера и ночи стали прохладными. Холодно было лежать на земле. Пришлось надеть шинели. Оборона наша внушительно не выглядела. Винтовки- трехлинейки у красноармейцев, карабины у шоферов, пистолеты у командиров. У некоторых было по несколько гранат. Старшим нашей колонны был Калмыков. Командир роты остался в Зетах. Вдруг услышали сильные глухие взрывы в нескольких километрах, в районе поселка Зеты, и гул пролетавших над нами самолетов. Враг бомбил Зеты. Кроме наших, там было много других воинских частей, гражданское население. Все думал о женщинах-медиках. Успели ли помыться и вернуться к себе в медсанвзвод и не попали ли под бомбежку. Трудно было себе признаться, но я думал о Майе, не нуждается ли в помощи? Немцы обычно ночью редко бомбили и не наступали. Видно, спешили в Сталинград. Воентехник Ген поднял меня с участка, где с пистолетом в руке занимал оборону, и сказал, что ему приказано захватить меня и одной машиной вернуться в Зеты, где есть раненые и убитые среди наших ремонтников. Поехали бортовой машиной, на которой было и мое имущество. Он сел в кабину, я залез в кузов. Прибыл вовремя. Среди оставшихся наших было четверо раненых, один убит. Перевязал раненых и отвез в медсанвзвод бригады. Куда они будут направлять их, что будут делать с ними и другими поступающими ранеными? Где лечебные учреждения армии, фронта?
Увидел доктора Майю. Сказала, что, когда закончили помывку — началась бомбежка. Возвращались к себе во время бомбежки. Не представляет, как все обошлось. Добавила:
— Так чудно помылись, и так печально могло все кончиться. С трудом добежали к себе. И что творилось и творится вокруг? Все тот же ад. Спасибо за доставленную радость. Так было здорово! И снова страшная карусель. И без конца. Бегу к раненым.
