— Брать по одному предмету, который понравился. По одному шагом марш вдоль верстаков!
Тронулись по одному вдоль верстаков. Каждому что-то досталось. За завтраком делились впечатлениями, пошучивали друг над другом. Вспоминалась домашняя обстановка, мелочи домашнего обихода. Видно, этот эпизод с подарками заставил каждого вспомнить дом, своих родных и близких. Где они сейчас и как им живется? Увидимся ли? На этот раз мало кто лег отдыхать. Писали письма, вспоминали дом, говорили о близких. Без команды люди пошли в мастерские к технике, стоявшей на ремонте, хотя имели право на отдых до обеда.
Появились туши свежего мяса — результат заготовки шкур. Последних было все мало. Ездили к гражданскому населению и кое-что набрали. Договорились с каким-то убойным пунктом, где будут шкуры для наших оставлять. Выделывать их не могли. Просаливали и высушивали на ветру. Шкуры становились жесткими, как листы железа.
Как бы то ни было, «стадо» странных зверей — такой вид имели наши машины — увеличивалось. Ветер не так уже гулял по кабине.
Прошлой ночью закончили земляные работы. Надолго ли? Но стало легче. Решили в этот же день провести помывку личного состава и стали к этому готовиться. Приготовили две бочки для холодной воды. Два брезента. Одним опоясали четыре дерева и прикрепили его гвоздями. Вторым накрыли сверху крышей и опустили край на образовавшийся от первого брезента просвет — вход с пологом. Получилось что-то наподобие юрты. Набросали на пол ветки и сделали сток для воды. После ужина в кухонных котлах согрели воду, и всю первую половину ночи шла помывка людей. Запускали группами по семь человек, а дежурные из каждого взвода носили им холодную и горячую воду.
На этот раз выдали всем новое белье. Вместо пуговиц на нательной рубашке и кальсонах у пояса и внизу были завязки. Неудобны были: натирали ноги в голенях и если завязывались узлом, то трудно было их развязать, и их обрывали.
С нашей попутной машиной прибыли пять наших водителей, которые ездили с Наумовым. Они доложили, что автомашины не получили. В Зергенте Наумову выдали разнарядку, доверенность и направили в Ханату, где они должны были их получить. Но почему-то машины им не достались, и Наумов с водителем решили остаться там и ждать следующую партию. Остальных водителей отправил попутной машиной, считал, что доберутся в роту. Причитающуюся часть сухого пайка им не выдал, все оставил себе. Водители голодные, очень ругали Наумова, сказали, что он остановился у какой-то женщины, привозил ей от ее родственников картофель в тот день, когда должны были получать машины, пропьянствовал и прозевал их.
Не так уж далеко от фронта оказались мы. Около полудня услышали гул самолета, вовремя ударил гонг, и каждый из нас затаился, где был. В небе появилась «рама». Зловещий «Фокке-Вульф» — немецкий разведывательный самолет, после которого, по имеющемуся у нас опыту, хорошего ждать не приходится. «Рама» облетела поселок и окрестности вокруг, вернулась и сбросила две небольшие бомбы. Одна упала на площади поселка у колодца, где женщины стирали белье. Возле них были и дети. Среди них были ранены две женщины и ребенок. Вторая бомба упала у края одной из кошар транспортного взвода. Выворотила угол кошары, осколками побила стоявшие там колесные машины. К счастью, люди не пострадали. В момент облета никто не выскочил из кошар и не болтался по поселку. Считали, что самолет не заметил наличие военного гарнизона. Убежища только накануне прикрыли большими защитными сетками.
Оказал помощь пострадавшим женщинам и девочке.
После ухода «рамы» командир всех собрал и строжайше запретил днем выходить из кошар. Приказал выставлять караул в блиндажи у въезда в поселок в темное время суток и менять его два раза в сутки, также в темное время. На время несения наряда брать с собой сухой паек и воду. В случае появления «рамы» или других самолетов противника не стрелять, чтобы не выдать свое присутствие в этих местах.
Выехал прошлой ночью в поисках Наумова старший воентехник Александр Ген. Подполковник Иванов, зампотех бригады, приказал отправиться в Ханату, найти там Наумова и немедленно доставить в штаб бригады в Зергенту. Узнать, почему не получил машины, не пропала ли разнарядка, когда можно ожидать получение машин и другой военной техники.
Воентехник Ген поехал с одним из водителей, который в прошлом был с Наумовым и знал, где он остановился.
Привезли ночью партию шкур из какого-то убойного пункта. Шкуры издавали очень зловонный запах, распространившийся на всю кошару. Решили их замочить, смыли соль, кровь, очистили часть жира и оббивали кабины сырыми шкурами. Так было удобнее с ними работать. Страшные выходили «звери». Главным консультантом был, конечно, Федя Бяширов.
У меня уже были на исходе перевязочный материал и медикаменты, о чем доложил командиру роты и просил уже не первый раз разрешить мне съездить в медсанвзвод.
— Не буду тебя отпускать сейчас. Это почти на двое суток. Днем же не поедешь. Напиши заявку и передай Калмыкову. Я с ним этой ночью поеду, и через два дня он тебе все привезет.
Ожешко устанавливал печку в кошаре. Сделал он ее из двухсотлитровой бочки из-под бензина. Обогревались возле нее, но кошару обогреть она не могла. Становилось все прохладнее, дул насквозь пронизывающий влажный ветер.
Вернулся Саша Ген. Подполковника Иванова не застал и приехал сюда. Доложил о своей поездке командиру роты и зашел к нам. Мы с Манько узнали следующее.
Ген справлялся у представителей армейской автослужбы в Ханате. К ним обратился Наумов утром 18 октября. Ему ответили, чтобы он за машинами явился к вечеру, но он не приходил. На следующий день он также не явился, и они перераспределили автомашины другой части. Когда пришел к ним Наумов, ему сказали, что машины отдали другой части, так как он не прибыл в указанное время. Ему приказали убыть в часть и ждать там следующей разнарядки. Он приходил к ним еще раз, и они повторно приказали ему убыть в часть и там ждать. Нашел Наумова по указанному водителями адресу. Он был пьян, как и хозяйка, у которой он остановился. От водителя Ген узнал, что Наумов сошелся с этой женщиной, привозил ей картошку от родственников, уголь. Наумов сказал, что его обманули, отдали машины другой части, и он решил ждать следующую партию машин. Ген сказал ему, что подполковник Иванов приказал, чтобы он с ним вернулся в штаб бригады. Наумов не согласился выполнить приказ, сказал, чтобы Ген уехал и что через какое-то время выедет следом за ним. Ген был вынужден уехать один. Слил Наумову часть своего бензина, чтобы тот мог добраться до Зергенты или к нам в роту.
Под утро приехал Наумов, ввалился в медпункт, где спали я и Николай. Не раздеваясь и не разговаривая, лег спать на кушетку. Через два часа пришел посыльный от командира за Наумовым. Раскачали его, и он с проклятиями и матерщиной ушел за посыльным. У командира был подполковник Иванов и старший воентехник Ген. О чем там был разговор, не знаем — можно только догадаться по виду его, когда вернулся. Костя курил, на вопросы не отвечал, просто не замечал нас. Достал из шкафчика кусок хлеба, налил из фляги полную кружку какой-то вонючей жидкости, выпил всю, закусил хлебом, лег на кушетку, накрылся плащ-палаткой с головой и отключился.
Потом от Гена узнали, что состоялся очень серьезный разговор, и командир настаивал на предании его суду военного трибунала. Когда его отпустили, Иванов сказал, что доложит командиру бригады на его усмотрение.
Утром шел моросящий дождь. В нашей одежонке было уже холодно. Шинель не согревала. Грелись вокруг железной печки в кошаре. И у большинства личного состава работ определенных не было. Не проводились и ремонтные работы — нечего было ремонтировать. Техника не прибывала. Безделье расхолаживало людей, портило настроение, особенно ограниченное пространство пребывания — кошара. Трудились, как всегда, повара, и им помогали, остальные валялись на нарах, и сон уже не шел. Чаще слышна была матерщина. Письма не получали. Изредка газеты армейские и не очень свежие. По рукам шла газета «Красная Звезда» со статьей И. Эренбурга и стихотворением М. Светлова. Проникновенными были в нем слова, что и на нашей улице будет праздник! Трудились транспортники по обивке кабин шкурами, а
