Оба невольно прислушивались к суете в соседних залах, вызванной приготовлениями к совещанию.
Их смутил было звук шагов за дверью, но это оказались дворцовые рабы, убиравшие залы под надзором управителя.
Даниил первым нарушил молчание и вернулся к сомнениям царицы в могуществе Ягве.
— Иерусалим пал не потому, что слабым был наш бог, царица. Мы были слабы. Но ваше величество еще убедится в истине моих слов о том, что ничто не вечно. Придут добрые времена и для моего народа. Мы снова вернемся в страну наших отцов, будем бросать зерна в собственную землю и подвязывать лозы на собственных виноградниках.
Она нервно провела рукой по лбу и спросила:
— Ты рассчитываешь на персов?
— Царица, ты всегда больше доверяла доводам разума, чем превратным толкам, — убеждал он ее, — постарайся понять меня. Когда человек страдает, он не выбирает средств, чтобы избавиться от страданий. Вавилон не отпускает пленников-евреев на родину. Известно тебе почему, царица? — спросил он и сам объяснил: — Потому, что ему нужны рабы, без них он падет точно так же, как и от меча врагов. Царь Валтасар упорно не принимает наших выборных, которые просят об освобождении евреев из плена. Я тоже добивался аудиенции его величества по тому же поводу — и всегда бесполезно. Мы выплатили бы большую дань за свое освобождение. Наша земля в изобилии родит ячмень, пшеницу и просо; вина у нас больше, чем воды, меда больше, чем молока, оливкового масла хватило бы не на одно, а на три поколения вперед. Наш народ славится своим умением возделывать землю, а из чувства благодарности за освобождение его усердие возросло бы вдвое. Наши ремесленники превосходят искусством всех на свете. Самые красивые изделия — из шерсти и льна, узорчатые ткани и кожу — мы отправляли бы в Вавилон. Но царь Валтасар не желает выслушать нас.
— Я знаю, Даниил, — вздохнула царица, — воля владыки непреклонна. Чтобы доставить тебе радость, я недавно тоже просила его за евреев. С тех пор он возненавидел меня и подозревает, что я в сговоре с тобою против него. Я его очень просила, хотя… — с грустью добавила царица, — хотя мне жаль расставаться с тобой. Я даже не могу себя представить, что тебя не будет в Вавилоне. Мне будет очень недоставать тебя.
В самом деле, только и было у царицы отрады, что беседы с Даниилом. Он единственный понимал движения ее души. Чем грознее сгущались тучи над Халдейским царством, тем необходимее была ей поддержка Даниила. Она ценила его мудрость и в последние дни ждала от него важной услуги — она просила открыть ей, что ждет народ Вавилонии в будущем. Даниил всякий раз отказывался, и, по- видимому, не без причин. Царица решила выпытать это у него еще до начала совещания.
И тут она вспомнила, что это и было главной целью ее сегодняшней встречи с Даниилом. Пусть он развеет ее страхи и опасения. Она верила, что в сосуде с водой и елеем перед статуей богини можно прочитать судьбу Халдейского царства.
— Ты же видишь, — вкрадчиво говорила она, — царица просит тебя: освободи ее от терзаний и скажи ей, какой суд вынесли боги над Вавилоном. Пойдем со мной в святилище Иштар, облегчи мои муки и страдания. Неизвестность невыносима для меня. Открой мне грядущее, я должна его знать, — убеждала она страстным шепотом, молитвенно протягивая к нему руки.
И, видя, что пророк стоит недвижим, скорбно заключила:
— Может быть, ты, как правоверный еврей, боишься увидеть лик небесной Иштар, моей покровительницы, богини моего народа?
— Я не боюсь идти к тем, — серьезно ответил он, — кто держит в руках смертоносный меч, чем же испугает меня твоя вечно смеющаяся богиня?
— Не хочешь ли ты сказать: царица, твоя вера безумие, но я чту его, потому что оно кроткое и безобидное.
Он удивленно поднял брови.
— Мне известно, дорогой друг, — торопливо продолжала она, не давая ему возразить, что ты думаешь о той, с губ которой не сходит улыбка. Возможно, и я однажды паду ниц, как это сделал Навуходоносор, перед твоим богом — я повелительница халдейского царства. Может быть, этим я смягчу твое сердце?
— Видимо, для человека нет большего несчастья, чем иметь в груди гордое и беспокойное сердце, ваше величество. Ведь я всего лишь пленник Вавилона, как всякий другой из иерусалимских пленников, и ты можешь повелевать мною. Но плен тьмы для мудрости хуже плена вавилонского.
Он встал с огорченным видом.
— Пойдем же в святилище Иштар, ваше величество. Она не успела задуматься над его словами. Лицо ее порозовело от волнения — наконец-то он уступил. Воодушевленная, она поднялась и велела сопровождать ее.
Только по дороге она напомнила:
— Ты заключил наш разговор в комнате оскорбительными словами, но царица прощает тебя.
Они вошли в святилище, где пламя золотых лампад бросало блики на статую богини.
Царица пала ниц перед Иштар, воздавая ей почести. Потом поднялась, взяла чашу с водой и елеем и протянула ее Даниилу.
Большие пятна елея расплылись по поверхности воды и мерцали радужными огоньками. В них-то и должна была скрываться судьба Халдейского царства и халдейского народа. Даниил и царица пристально вглядывались в эти пятна.
— Даниил, — прерывающимся от волнения голосом зашептала царица, — близится час совещания, и мне надо знать предопределение богов. Я должна знать, Даниил. Тебе известно, что Валтасар насильно захватил власть, он незаконный государь. Халдейское царство сейчас не имеет законного государя… Даниил!
— А если я прочитаю по этим знакам, — произнес Даниил, не сводя пристального взгляда с жидкости в золотом сосуде, — что Валтасар приведет Халдейское царство к гибели, что ты станешь делать?
Она вцепилась в него дрожащей рукой.
— Что я стану делать? — исступленно повторила она.
— Да, что ты предпримешь после этого? — не поднимая глаз от жидкости, повторил Даниил.
— Были некогда Балкис-Македа, царица Савская, Томирис, доблестная царица массагетов, была египетская царица Tea, ассирийская царица Семирамида, Исабель, царица Израильская, Элиза, жена Сихарбала, основательница Карфагена… почему бы и Халдейским царством не могла бы править женщина?
— Ты собираешься взять власть? Она кивнула.
— А Валтасар?
— Я выпрошу для него смерть у всемилостивейших богов.
— А известно ли тебе, что грешно посягать на жизнь другого?
Весь ее вид свидетельствовал о страшном волнении. Красные пятна покрыли ее шею, щеки, лоб.
— Твое учение ужасно, — прошептала она в бессилии, и золотая чаша выскользнула из ее рук, ударив ее по ногам. От боли царица вскрикнула и упала на колени перед статуей великой богини.
Даниил был ее последней надеждой. Она рассчитывала на его помощь в устранении Валтасара. Царица не считала убийство Валтасара злодеянием, поскольку оно будет совершено на благо державе. Но Даниил не велит убивать. Она думала об этом с первых дней, как над Вавилоном нависла угроза персидского нашествия. Валтасара надо низложить, но нельзя допустить, чтобы вместо него правили Набонид или жрецы. Единственный выход, казалось ей, в том, чтобы занять трон самой и своим первым советником назначить Даниила. Она верила, что спасло бы Халдейское государство.
Она рассчитывала, что Даниил согласится подкупить вавилонских евреев, которые убьют Валтасара. Сделать это им будет тем легче, что Валтасар был их злейшим врагом и ни от одного из царей они не натерпелись столько, как от него. Замысел казался ей превосходным, и вот Даниил разрушил его, сказав всего два слова: не убий! В ту минуту она возненавидела его, но ненависть ее скоро растаяла. Когда Даниил нагнулся, чтобы помочь ей встать, она не отклонила помощь и схватила его за руки.
Ее роскошные одежды были забрызганы водой и елеем. На дорогой ткани расплывались масляные пятна.
