Без свидетелей
Однажды в кабинете вице-премьера, министра финансов Ирака Хекмата у меня с Хекматом шел разговор о нефти, о ценах на нефть, о запасах нефти в Ираке. Неожиданно Хекмат с раздражением сказал: «Что вас всех заклинило на нефти Ирака? Нефть когда-нибудь да кончится. Через 50 или через 100 лет, но кончится, и в Ираке тоже. Нефть в шкале наших национальных богатств только на третьем месте. Израиль, он не зациклен на нашей нефти. Ему у нас надо другое — вечное». Хекмат, самый старый человек в окружении Хусейна, любил продолжительные, и, как ему, наверное, казалось, умные паузы...
Про «багдадского вора» сложены легенды, написаны книги, сняты фильмы, придуманы анекдоты. Однако «багдадский вор» — это вор, который живет в Багдаде? Или «багдадский вор» — это вор, который ворует в Багдаде? В наше время это воры очень разные. Вот только что пришло сообщение: американские солдаты будто бы обокрали мечеть в центре Багдада. Это вряд ли, скорее, наоборот — мужики хотят сорвать с американских военных «бакшиш» за просто так. Одна из «маленьких хитростей» в борьбе с демооккупантами — лишний раз дернуть.
Однако вернемся к нашим баранам. «В лионской штаб-квартире Интерпола открылась представительная международная конференция по розыску похищенных культурно-исторических ценностей Ирака». Представительней некуда: «Помимо представителей 181 страны, входящей в международную полицейскую организацию, во встрече участвуют представители ЮНЕСКО, Всемирного совета музеев, сотрудники таможенных органов и крупнейшие международные эксперты»,— не хватало только папы римского. В коммюнике заявлено о «создание совместной структуры», которая будет обладать «ресурсами и экспертными возможностями» для «эффективной работы по поиску пропавших ценностей». «По неполным данным (?), из Археологического музея в Багдаде и других музейных и библиотечных хранилищ на территории Ирака пропало в общей сложности 200 тыс. экспонатов, большинство из которых представляет общемировую ценность» — такой «переучет». Конференция проходила почему-то «за закрытыми дверями и сопровождалась повышенными мерами безопасности». Ждали, что во второй день работы ее облагоденствует своим появлением сам министр юстиции и генеральный прокурор США Джон Эшкфрот. На тот момент они находились в Париже тоже на совещании, на котором он учил министров внутренних дел и юстиции стран «восьмерки», как надо любить свободу. Предполагалось, что «в Лионе Эшкрофт расскажет о мерах, предпринимаемых присутствующими в Ираке (захватившими Ирак) американскими силами (оккупантами) для прекращения грабежей и розыска похищенных иракских культурно-исторических ценностей». Почему иракских? Они понимают, о чем идет речь, или нет?
Два дня спустя, как и мечтали, в Леоне было явление Эшкрофта: «Разграбление иракских музеев и библиотек было организовано преступными группами (кроме солдат так называемой «коалиции», других группировок там не было), которые преднамеренно использовали создавшуюся (специально созданную захватчиками и оккупантами) в стране ситуацию»,— катил 40 бочек арестантов по рядам слушателей министр юстиции и генеральный прокурор США. Из языка общения сегодня сконструировано такое ОМУ, начиненное ложью, лицемерием, цинизмом, какое не снилось и самому Сократу, любившему рассуждать о языке: он — и самый лучший, он — и самый худший... «Наша задача состоит сейчас в том, чтобы выйти на след этих преступных групп, арестовать их членов и вернуть украденные произведения искусства»,— играл стальными «браслетами» шериф из Вашингтона. Он по-отцовски погладил несмышленый Интерпол по головке и дал ЦУ «активно подключиться к поиску и возвращению в Ирак украденных ценностей, так как действовавшие в стране преступные группировки могут иметь глобальные связи». Эшкрофт наводил тень глобально, чтобы слушатели не заблуждались о масштабах мышления шерифа.
О каких «преступных группах» в Ираке Хусейна может идти речь? Надо пожить в Ираке Хусейна хотя бы год, чтобы понять: в Ираке никаких «преступных групп», никаких «преступных группировок», тем более «имевших глобальные связи», не было и быть не могло. Ирак Хусейна — это военный гарнизон. В ночь- полночь я ходил пешком по самым темным трущобам Ирака. В непроглядную темь я заходил в маленькие, почти домашние мечети на окраинах Багдада, снимал свои башмаки, садился вместе со всеми на ковер пола,— обязательно находился кто-то, кто говорил по-русски,— и мы вели бесконечные беседы, совершенно мирные и доброжелательные, на всякие темы. Мечеть — место, где не только упираются лбами в пол. Это, если хотите, и партийное собрание, и воинское формирование во главе с муллой.
Я не слышал за все 10 лет жизни с перерывами в Ираке, чтобы в Багдаде, какой-то бандит, а тем более какая-то банда совершили крупное ограбление или кого-то «замочили». Там могли убить только с разрешения властей. Я точно знал: если и есть в Ираке банда, то это «семья», как у нас. Без ведома «семьи» волос с головы человека не мог упасть. В Ираке Хусейна действовали не жесткие, а жестокие законы, запрещающие вывоз памятников истории и культуры. Ковер 1,5 х 2, купленный на базаре, вы не могли вывезти из Ирака — он считался культурной национальной ценностью. Перед началом вторжения в Ирак ученые из ЮНОСКО даже просили американцев и англичан подтвердить суровое законодательство Ирака, предусматривающее строгое наказание (вплоть до смертной казни) за вывоз и порчу культурных ценностей. Игры не знают: для Израиля это означало бы — огонь по своим.
Под большим секретом всему свету Эшкрофт сообщил: «Сейчас в Ираке находится группа американских специалистов, которая ведет поиск лиц, связанных с бандами, грабившими музеи и библиотеки». Я добавлю от «собственной, глубоко законспирированной агентурной сети в Ираке»: таких «специалистов» в касках и бронежилетах, со звездно-полосатым флажком на рукаве сейчас в Ираке более 135 000, а доведут скоро, как во Вьетнаме, до 500 000. Это знает даже ИТАР-ТАСС. Бронежилетчики с флажком на рукавах рубашек чего-то ищут, кого-то ловят, в кого-то стреляют и убивают, убивают, убивают...
Когда говорят во множественном числе о музеях и библиотеках Багдада, я, что называется, не могу врубиться. Говорить о музеях Багдада во множественном числе — это говорить о Байконурах по всей Африке. А если таковые имелись, то было ли вообще что грабить в них?
Член-корреспондент Российской Академии наук, директор Института археологии РАН, руководитель Иракской археологической экспедиции Рауф Мунчаев рассказывает: «Двуречье, или современный Ирак,— это колыбель истории человеческой цивилизации. Там буквально каждый камень, каждый квадратный метр земли отмечен историей... В Багдаде находится иракский Национальный музей, где были сосредоточены величайшие образцы культурного наследия человечества. Уже одно это должно было заставить всех очень насторожиться и озаботиться, как бы чего не произошло с сокровищницами... В Национальном музее Ирака хранилось все самое лучшее, что было раскопано на территории Ирака. Там были и поздние памятники исламского периода. Но главным образом памятники IV—III тысячелетия до нашей эры. Памятники первых цивилизаций в истории человечества. В частности, памятники шумерской цивилизации, памятники аккадской цивилизации, не говоря о многочисленных, великолепных, всему миру известных памятниках Ассирии и Вавилонии...Российская археологическая экспедиция в течение 15 лет работала в 100 километрах к западу от Мосула. Провела там беспрецедентные по масштабу археологические работы на очень древних памятниках VIII—IV тысячелетия до нашей эры. Полученные результаты позволили изучить все основные этапы развития общества до письменной Месопотамии... Если говорить о материалах, добытых российской экспедицией, то они хранились в двух музеях — багдадском Национальном музее и в последние годы мы сдавали материалы в Мосульский музей».
