— Каждому свое.
Послышался звук приближающегося автомобиля.
— Похоже, твой папа приехал.
— Да, — ответила Кит, вставая.
Марни направилась к двери. Кэл шел прямо к ней, вниз по склону. Темноволосый, высокий — мужчина, который всего несколько часов назад делил с ней постель.
— Привет, Кэл.
Его глаза смотрели на нее с тем же чувством, с каким руки обвивались вокруг ее талии.
— Ты в порядке?
— Конечно, — ответила она. — Пойдем, Кит в доме.
Они вошли. Кит стояла напротив двери, плохо скрывая свое волнение.
— Привет, папа, — произнесла она.
Кэл сразу перешел к делу:
— Если ты хотела увидеть Марни, могла бы сказать мне — я бы тебя отвез.
— Я должна была сделать все сама, без твоей помощи. Сказать ей кое-что. Я должна была, папа!
— Во всяком случае, я рад, что ты поехала на автобусе, а не пыталась добраться на попутках. Так вы обсудили все, что хотели?
Марни отметила про себя, что Кэл не спрашивает, что именно его дочь должна была сказать ей.
— Она никогда не займет маминого места, — горячо сообщила Кит. — Вот что я хотела ей сказать.
Кэл поджал губы; выражение сильнейшей внутренней боли и досады на мгновение появилось на его лице и исчезло так быстро, что Марни усомнилась, видела ли она что-то или ей показалось.
— Конечно, нет, — согласился он, — никто не может занять место твоей матери.
Боль навалилась на сердце Марни острой ледяной глыбой. В словах Кэла слышалось обещание не жениться снова, по крайней мере, пока Кит живет под его крышей.
Кит закусила губу, карие глаза наполнились слезами.
— Почему ты дал маме умереть? Я очень долго ждала, что ты поможешь ей, облегчишь ее страдания, а ты так ничего и не сделал.
Какой-то миг Кэл смотрел на нее так, будто она рвала его на части.
— Что я мог сделать?
Слезы градом катились по лицу
— Значит, ты считала меня виновником ее смерти... — сказал Кэл устало и безнадежно.
— Конечно!
— Кит, она болела раком...
Марни сомневалась в том, что Кит слышала его.
— Кого еще мне было винить? — захлебывалась слезами девочка. — Ведь не могла я винить ее! Только не маму...
Она вытерла слезы, в глазах застыла боль. Кэл подошел, обнял, прижал ее к себе и успокаивающе похлопал по спине.
— Милая, прости меня, я и представить себе не мог, что ты чувствуешь нечто подобное.
Кит разрыдалась у него на груди. Марни принесла из ванной пачку салфеток, потом пошла к холодильнику, чтобы посмотреть, что можно приготовить на обед.
— Отвези меня домой, папа. — Кит выпрямилась, шмыгая носом и вытирая мокрые, покрасневшие глаза.
— Конечно, — ответил Кэл.
— Прямо сейчас... пожалуйста.
Надежды на обед у окна с видом на море, в кругу семьи рассеялись в прах. Марни надеялась, что горечь не слишком заметно отразилась на ее лице.
Кэл поцеловал Кит в щеку.
— Я рад, что ты выговорилась, дорогая.
— Да, поехали домой.
Марни с тоской поняла, что она среди них чужая.
— Кит, надеюсь, ты не в последний раз меня навещаешь — моя дверь для тебя всегда открыта.
— Спасибо, — невнятно проговорила Кит. — Пойдем, — потянула она отца.
Они пошли вверх по дороге. Когда Кит залезла в машину, Кэл вернулся к дому. Стоя на крыльце, он взволнованно произнес:
— Нам надо поговорить, я позвоню тебе сегодня вечером, позже.
Он не сделал ни малейшей попытки дотронуться до нее. Никто — и уж тем более Кит — не должен был подозревать об их отношениях, излившихся в столь бурный поток плотской любви прошлой ночью.
Никаких споров и препирательств, сказала себе Марни. В душе ее горело пламя жестокого упрямства.
— Сегодня вечером меня не будет дома.
— Тогда завтра.
— Завтра мы с Марио занимаемся альпинизмом на Пэйсэс-Лэйк.
— Значит, на Марио у тебя время есть, а на меня нет?
— У тебя нет никаких оснований ревновать.
— Ты говоришь так, будто каждый из нас провел минувшую ночь в полном одиночестве. Пойми, у меня тринадцатилетняя дочь, которая не хочет, чтобы ты вошла в ее жизнь. Что прикажешь мне делать?
— Понятия не имею, — вздохнула Марни, — полная безнадега. Тебе не пора идти? Ей покажется странным твое отсутствие.
— Если тебя не будет, я оставлю сообщение твоем автоответчике.
Он повернулся к машине.
Марни смотрела, как он заводит мотор и двигается с места. Как ни старалась, она не могла заставить себя на него рассердиться, ей просто было больно.
Кэл предложил ей свидание без поцелуев, секса и ничего, он не собирался спать с ней. Это ей захотелось любви. Это она сознательно отдалась человеку, дочь которого ее ненавидит.
Дура она сама. Нужно было пойти в ресторан «Пьеро».
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
На ужин Марни сделала себе сэндвич с ореховым маслом и сыром, что ненадолго скрасило ей жизнь. Вспомнив, что сказала, будто уходит, она действительно прогулялась по пляжу, потом съездила в ближайшее кафе за двойной порцией мороженого и вернулась домой. Световой индикатор автоответчика показывал ноль сообщений. Марни выругалась и легла спать.
На следующий день, сразу после работы, она направилась на Пэйсэс-Лэйк, а вернувшись домой, увидела, что индикатор мигает. Она нажала на кнопку, и в комнате зазвучал голос Кэла.
— Ненавижу автоответчики, — просипел он, — но ты, как видно, не оставляешь мне выбора. Марни, тебе лучше меня должно быть ясно, что в среду ночью мы оба совершили ошибку. Я думал, что смогу примирить вас с Кит, но ошибся. Она ребенок, и я несу за нее ответственность. Прежде всего, за нее. Неужели ты не понимаешь? К сожалению, я был прав, когда говорил, что торопиться нам не стоит. Но я позволил себе расслабиться, позволил желанию восторжествовать над здравым смыслом... Боже, если бы ты знала, как я себя презираю. Мы заедем за тобой завтра днем, около трех. И, Христа ради, обойдемся без интеллектуальных игр, я на них не настроен.
Марни вдруг почувствовала, что жутко устала, злость и обида, смешались с потоком слез — все, больше никакого риска, никаких распростертых объятий. Чего можно ждать от мужчины, которому отдаешь тело и душу, а он идет на попятный сорок восемь часов спустя, оставляя сообщение на пленке.
