смыслах восточным человеком.
— Все в руках Аллаха, Роуз.
— О, да. Я понимаю. Теперь я понимаю, почему вам все равно, на ком вы женитесь.
Слова Роуз задели Хассана за живое, но он ничем не выдал своих чувст.
— Кто сказал, что это не имеет значения? Семейные узы. Земля. Наследство. Все эти вещи имеют очень большое значение.
— Это настоящее средневековье.
— Партридж тоже так считает. Вы с ним родственные души, — сказал Хассан, и в ту же секунду ему стало не по себе при мысли, что какой-то другой мужчина может подходить ей больше него самого. — Он говорит, что я во весь опор скачу в прошлое.
— Тогда почему он работает на вас?
— Он не работает. Вернее сказать, не будет работать, как только привезет Фэйсала домой. Он возражал против вашего похищения.
— Тогда вы правы, Хассан. Мы с ним прекрасно поладим.
Хассану хотелось сказать, что он не хотел похищать ее, что у него просто не было другого выбора.
Но вместо этого он жестом предложил Роуз присесть.
Роуз опустилась на подушки. Она забыла о том, что не застегнула пуговицы. Платье распахнулось у нее на груди.
Возможно, Хассан заслужил эту муку. Желая отвлечься, он взял немного хлеба, сверху положил кусок баранины, таббуле, салат и предложил этот бутерброд Роуз. Он знал, что она возьмет еду, просто потому что не сможет отказаться. Роуз приняла еду из рук Хассана, но даже не прикоснулась к ней.
Хассан взял такую же еду себе. Он не хотел есть. Ему нужно было чем-то занять руки, иначе он боялся завершить то, что начала Роуз.
Кусок хлеба и неизвестная невеста встали между ним и его сокровенными желаниями.
— Расскажите мне о своей семье. — Роуз отложила хлеб. — Ваша мать любила вашего отца?
— Роуз…
— Я знаю, у нее не было выбора. Но она любила его? — Роуз быстро подняла глаза и посмотрела на Хассана. Она поняла, что он не сводит с нее глаз. Он тут же отвернулся и бросил кусок хлеба дежурившим поблизости скворцам.
— Она знала его? — продолжала настаивать Роуз.
— Нет.
— Совсем не знала? Они даже ни разу не говорили друг с другом?
Хассан видел, что Роуз пытается понять, каково быть замужем за человеком, которому ты досталась в награду. Хассан и сам не очень хорошо представлял, каково ему будет, когда он возьмет в жены совершенно незнакомую девушку.
Что подумает она, когда увидит его? Что она будет чувствовать, когда он прикоснется к ней? Раньше он никогда не думал об этом с точки зрения женщины.
— Моя мать как-то сказала мне, что отец был самым красивым мужчиной из тех, что она видела в своей жизни. У него тоже были рыжие волосы… Это для вашей статьи?
Статьи? Она совсем забыла о ней. Она напишет ее, потому что обещала, но эти сведения вряд ли понадобятся для статьи о человеке, который должен был стать эмиром. Ей просто интересно было это знать. Она хотела знать о нем все.
— Это так, к сведению, — сказала она. — Редакторы выискивают такие детали, читатели обожают их.
— Еще бы.
— Нет… Нет, ни в этом смысле. — Хассан продолжал бросать хлебные крошки птицам. — Людям нравится читать о жизни, не похожей на их собственную. — А жизнь родителей Хассана действительно была исключительной.
— Разве во время интервью вы не пользуетесь диктофоном? Да у вас и блокнота нет?
— Обычно я пользуюсь и тем и другим, но моя сумка осталась в машине. Ваше приглашение оказалось таким неожиданным. — Роуз пожала плечами. — Не беспокойтесь, я пришлю вам черновик, и вы сможете исправить ошибки. Я не стану писать ничего такого, что могло бы смутить ее.
Хассан взглянул на Роуз.
— Кого ее?
— Вашу мать.
— Ах, да. Хотите поговорить с ней лично? Надим устроит вам встречу.
— Надим — самый главный человек в вашей семье?
— Моя младшая сестра Лейла слишком занята воспитанием детей, мать много времени посвящает благотворительности и общественной работе. Надим всегда была не такой, как все. Она потребовала, чтобы ее послали учиться в Англию, затем продолжила изучать медицину в Штатах.
— Ее отец позволил ей уехать?
— Ее мать… наша мать настояла на этом. Мама вместе с отцом была в Шотландии. Он попросил ее поехать вместе с ним, а ему она никогда не отказывала… Мама видела там женщин, которые ведут совсем другой образ жизни.
— И это ей понравилось?
Однако Хассан не подтвердил предположение Роуз.
— Вы можете спросить ее об этом сами, — вежливо предложил он. — Разумеется, Надим предупредили, что ни один мужчина не может жениться на ней, пока она не получит родительское благословение.
— Сомневаюсь, что ее отпустили совсем одну, — сухо заметила Роуз.
Хассан заставил себя улыбнуться.
— Конечно же, нет. Ее сопровождала большая женская свита. Кстати, муж Надим, тоже врач, человек либеральных взглядов. Он даже позволяет ей работать.
— Позволяет ей работать? Позволяет работать?! — Роуз попыталась представить реакцию своей матери на подобное заявление. Да это настоящий шовинизм!
— Что ж, это очень либерально, — язвительно добавила Роуз.
— У него не было выбора. Надим не хотела выходить за него замуж, пока он не согласится. Она руководит женской клиникой в городе. — Хассан снова улыбнулся, на этот раз немного грустно. — Эту клинику не включили в список объектов, показанных вам в Рас аль Хаджаре. Нужды простых женщин никогда не интересовали Абдуллу. — Он бросил птицам остатки ланча. — Расскажите мне о своем муже.
— О Майкле? — Роуз хотелось расспросить его о Надим, о ее клинике, о его собственных приоритетах, а не говорить о себе. — Зачем вам это?
Затем, что он хотел знать.
— Так, к сведению, — ответил он ее же словами.
Ему было интересно узнать, как живут люди, непохожие на него, когда жена — партнер, а не собственность.
— У нас достаточно много времени. Давайте будем задавать друг другу вопросы по очереди. Это справедливо, не так ли? — Молчание Роуз Хассан расценил как согласие. — Так, вы говорите, он разводил лошадей?
— Хассан, по-моему, это я беру у вас интервью.
— Скаковых лошадей?
Наступила пауза, потом Роуз кивнула головой.
— Да, скаковых, — подтвердила она и снова задала свой вопрос. — И все-таки, она любила его? Ваша мать?
Хассан не знал, какие чувства испытывала мать к отцу. Она была его женой. Этим все сказано.
— Любовь придумали европейцы. А нам она не очень нужна.
— Вы так считаете?
