пройти, когда она пыталась разговорить орангутангов в парилке тропического леса на Борнео, но, возвращаясь в Лондон, она регулярно посещала своего парикмахера в Найтсбридже, поддерживая свой имидж в полном блеске.
Отвернувшись от зеркала, Брон взглянула на вставленную в рамку фотографию сестры, сделанную во время церемонии награждения, взяла ее в руки и стала пристально изучать модную короткую стрижку, которую та обычно носила. Удивительно, но Брук была похожа скорее на маленькую девочку, забывшую причесать волосы, на озорную, кокетливую девчонку, и это впечатление усиливалось тем, что на ней было платье с открытой спиной от Рибейро, отлично демонстрировавшее загар и открывавшее изумительные ноги. Не так уж много материи за такие большие деньги, зато какой эффект!
Мама тогда покачала головой, увидев ее платье, но снисходительно улыбнулась своей любимице. Может, теперь настала очередь Брон немного побаловать себя?
Значит, надо сначала заняться волосами. И ногтями. Она позвонила в парикмахерскую в Найтсбридже спросить, не смогут ли они принять мисс Лоуренс в первой половине дня. Ее приняли за Брук и отнеслись к ней с такой почтительностью, которая могла бы позабавить, не находись она в таком напряжении.
В салоне поцокали языком по поводу состояния ее волос, поворчали относительно слишком длительного пребывания на солнце, потом подстригли их и уложили. Ее ногти превратились в сияющие овалы цвета спелой сливы. Кожа была очищена и тонизирована, на лицо нанесен макияж. На ее глазах она превратилась в собственную сестру. Хотя сходство, должно быть, существовало с самого начала, просто разные люди видели их по-разному. А здесь ожидали Брук и не могли даже предположить, что это кто-то другой. Фиц тоже ожидал увидеть Брук, поэтому именно ее и увидел. Если она сохранит самообладание, то легко справится с этой ролью и дальше. Теперь для успеха нужна только кое-какая одежда сестры.
Выйдя из салона, она подозвала такси и назвала водителю адрес Брук.
— Мисс Лоуренс, можно попросить у вас автограф для моей дочурки? — спросил таксист, высаживая ее. — Она ваша страстная поклонница. Говорит, что, когда вырастет, тоже хочет спасать землю, как вы. Она мне даже тлей опрыскивать не дает, говорит, чтобы я оставил их божьим коровкам.
— Правда? — Брон сглотнула, вспомнив, с каким усердием она только вчера расправлялась с тлей в собственном саду. Ей почему-то казалось, что лозунг «Спасем тлю» не вызовет у нации садоводов такого же энтузиазма, как лозунг «Спасем кита». — Конечно, она права, — сказала Брон, беря протянутые им ручку и листок бумаги. — Но помнить об этом бывает трудно, когда видишь, что у твоих роз высасывают все соки. — Она улыбнулась. — Как ее зовут?
— Кэти.
Брон быстро написала: «Спасем тлю на радость божьей коровке. Сердечный привет Кэти от Брук Лоуренс». А вдруг это — мошенничество? Нет, если делается не за деньги.
Спустя десять минут Брон перебирала плечики с шикарной одеждой в гардеробной комнате сестры. Для женщины, которая по полгода проводила на киносъемках в таких регионах, где вся одежда сводилась к полоске материи и нескольким бусинам, Брук себя не ограничивала. Причем покупала самое лучшее. Дорогие ярлыки, красивые ткани…
Некоторые наряды оказались знакомы ей по выступлениям Брук на телевидении, по многочисленным фотографиям в журналах и газетах, которые она вырезала и наклеивала в альбом для мамы. А узнаваемая публикой одежда будет ей очень кстати, подумала она.
Несмотря на легкость, с какой парикмахер и таксист приняли ее за Брук, она понимала, что стоит хотя бы одному человеку указать на нее пальцем и воскликнуть «фальшивка», как она тут же потеряет все самообладание.
Этого просто никак нельзя допустить — ради Люси. Она приняла решение и выполнит его во что бы то ни стало. Одно хорошее дело она, уж во всяком случае, сделает — скажет Люси, что у нее есть тетя и что эта тетя всегда будет тут, рядом, даже когда мама не сможет. Потом она напишет ей как тетя Бронти, а через несколько месяцев встретится с ней в своем собственном облике.
— Боже мой, это же просто нелепо, — сказала она с возмущением, роясь среди плотно висящих плечиков в поисках брючного костюма, в котором она видела Брук последний раз, в какой-то утренней программе. Если она помнит этот костюм, то не исключено, что его вспомнят и другие. — Сколько вещей может носить одна женщина?
Этот костюм в точности соответствовал тому, что заказывал Джеймс Фицпатрик. Костюм покроя сафари, из ткани цвета выгоревшего хаки, жакет весь в мешковато отвисающих карманах, брюки в спецназовском стиле. Дополненный завязанным на шее шелковым шарфом и мягкими сапожками для ходьбы по пустыне, на Брук этот костюм смотрелся потрясающе элегантно и ужасно сексуально. Но то на Брук…
Наконец она нашла его и прикинула на себя, с сомнением глядя на результат. На вешалке костюм выглядел определенно бесформенным, отнюдь не шикарным, и, несмотря на одинаковые с Брук рост и фигуру, у Брон было ощущение, что на ней он будет выглядеть именно так. Она отложила его в сторону, отобрала еще кое-что как вариант и тщательно упаковала все в один из принадлежащих Брук чемоданов вместе с сапожками и парой сандалий.
После некоторого раздумья она взяла кое-какие «особые приметы» сестры: часы от Гуччи, нитки янтарных бус, которые та очень часто носила на шее и на запястье, и под конец — была не была — флакончик ее бесстыдно дорогих духов.
Фиц взял с Люси слово, что она будет хранить визит матери в тайне, что ничего не скажет даже Джози. Он объяснил, что Брук ужасно рассердится, если газетчикам станет известно о ее приезде на спортивный праздник. К пятнице возбужденное состояние дочери почти достигло точки кипения, и он ощутил что-то похожее на облегчение, когда высадил ее у ворот школы.
Клэр Грэхэм, как всегда, встречала своих подопечных и подошла, чтобы поговорить с ним.
— Как она? — Фиц кивком показал на дочь, которая вихрем неслась к школьному зданию.
— Опять такая же, как раньше, — за все зацепляется.
— Ну вот…
— Не беспокойтесь, если что и разбивает, то по мелочам. Я очень рада видеть ее веселой. И эти фантазии, видимо, тоже прекратились. Вы с ней поговорили?
— Да, — неопределенно бросил он. Она кивнула.
— Хорошо. Вы придете сегодня на праздник? Будет интересно.
— И вы хотите, чтобы я захватил с собой видеокамеру и запечатлел все для грядущих поколений?
— А вы согласитесь?
Он знал, что она именно на него и полагалась.
— Не волнуйтесь, я буду обязательно. — Он потянулся к сумке, висящей на плече. — Я тут подумал, это может пригодиться вам для лотереи. Ведь лотерея будет, не так ли? — Пусть он не видел письма с приглашением, но не надо быть гением, чтобы догадаться о его содержании.
Клэр заглянула в сумку.
— Бутылка шотландского виски? Да благословит вас небо. А это что такое? — Она вынула из сумки небольшую мягкую игрушку ярких цветов.
— Это Моггл. — (Брови Клэр Грэхэм поползли вверх.) — К Рождеству он будет пользоваться у детей максимальным спросом. Такова, во всяком случае, задумка. Но этот — не для лотереи, между прочим. Это прототип и предназначается вам.
— Значит, вот он каков, ваш последний персонаж! Дети о нем уже говорят…
— Это персонажи. Во множественном числе. Их целая семья. Есть в полосочку, в крапинку, есть Макмогглы…
— В шотландскую клеточку?
— Вы быстро схватываете.
— Ну, мне пора. — Клэр поцеловала его в щеку. — Вы чудесный человек, Фиц… — Тут она резко переключила свое внимание на расшалившуюся девочку. — Кэтрин Мерри, прекрати сейчас же…
— Я, значит, чудесный? — пробормотал Фиц, включая зажигание и отъезжая от школы. — Повторите мне это сегодня в четыре часа пополудни…
