найти девушку по имени Вика. Ту, что хотела очаровать меня на испытаниях реструктора.
— Вику? Но… Впрочем, продолжайте.
— Отчасти своего она добилась. Но жертвой стал не я. У меня есть Света. Пострадал мой лучший друг Николай Фомин.
— Помню, как же. Весьма достойный молодой человек.
— И я пообещал Фомину помочь. Своим амуроскопом я хотел доказать ему, что они не подходят друг другу. Так оно и вышло. Но это его не убедило, и он переживает по-прежнему. Я ничего у вас не спрашиваю о ней — правило ретроспекции, — но прошу лишь об одном: пусть она еще раз наведается в наше время. Фомин расскажет ей о своих чувствах, а уж она даст ему прямой ответ, я догадываюсь, что Фомину не станет легче от этого ответа, но по крайней мере в этом вопросе у него будет полная определенность.
— Хм… — Тахион совсем не по-светски почесал затылок. — Положительно, дело серьезное. У нас в тридцатом веке к таким проблемам относятся со всей ответственностью. И поскольку в вашей просьбе не содержится никакого посягательства на Кодекс, Вика могла бы еще раз посетить ваше время и выслушать достойнейшего коллегу Фомина с подобающим вниманием. Человек она была правильный, хотя и непростой… Но…
— Что значит — была? — Тимофеев сердцем почуял неладное.
— Вы не дослушали меня, — скорбно сказал Тахион. — Вики больше нет, она исчезла.
– Как исчезла? Куда? Погибла?!
— Нам это неведомо. Вероятно — да. Такое порой случается, и нет практически никакой надежды прояснить ее судьбу. Темпоральные разведчики просто исчезают в толще времени — тихо и бесследно, растворяются в напластованиях событий, она следовала к истокам Древней Руси, но что-то произошло с ее ретромотивом, и остановка возымела место задолго до конечного пункта путешествия. Сообщить о себе Вика, очевидно, не смогла.
— Мне не нравится, что вы так спокойно говорите об этом, — выдавил Тимофеев.
— Спокойно?! Мы искали ее два года! И даже теперь, когда спасательные ретромоции прекращены, несколько человек последовательно, год за годом, исследуют материалы прошлого, надеясь натолкнуться на ее след. Существовала гипотеза о тождестве ее с Жанной Д'Арк — не подтвердилось. Ипатия тоже оказалась уроженкой своего времени… зато удалось выяснить, что ее ретромотив потерпел аварию не выше восьмисотого года нашей эры.
— Ретромотив — что это, машина времени?
— Да, но особой конструкции, она позволяет совершать челночные рейсы лишь назад по оси времени от исходного пункта, с обязательным возвращением туда же. Поскольку Вика сделала промежуточный финиш в 810 году — там у нас постоянная база, то должна была туда же и вернуться. Но не вернулась.
— А если она слегка задержалась?
— Коллега Тимофеев, — с печальной улыбкой произнес Тахион. — Два года — слегка, по-вашему? Вы просто не знаете специфики путешествий по времени. Постарайтесь отвлечься от традиционных представлений о передвижениях в пространстве, каковые вам хорошо знакомы. Вика должна была появиться на Базе-810 спустя секунду после своего ухода в прошлое, и ни мгновением позже. Вероятно, в биологическом смысле она стала бы старше на месяц-два… А затем — секунду спустя после отбытия из нашего института — возникнуть в тридцатом веке. Ну, какое-то время она провела бы на Базе-810: отдохнула бы, поболтала бы с приятельницами. И тем не менее она была бы дома спустя секунду после старта в прошлое… Я вижу тень непонимания в ваших глаза!
Тимофеев стыдливо кивнул.
— Дайте лист бумаги, — попросил Тахион.
Народный умелец придвинул ему салфетку. Звездолетов извлек из внутреннего кармана фрака гусиное перо, встряхнул его и быстро набросал схему путешествия Вики.
— Вот посмотрите, — пригласил он, — точка В — это дата ее рождения. Вика росла, умнела и хорошела в родном тридцатом веке, окончила исторический факультет и поступила в наш институт. Стрелочки — это ее движение во времени. Обозначим буквой С момент ее старта в прошлое. Затем Вика благополучно возникает на Базе-810 в точке Н. Там она обменивается новостями с подружками и в момент Б покидает их, чтобы отбыть к цели своего путешествия — точке Ц середине шестого века нашей эры. Проведя несколько месяцев в этой богатой событиями эпохе и накопив историческую информацию, Вика начинает финишировать в момент Ф и в силу законов темпонавтики оказывается в точке Б на Базе-810. Доложив координатору Базы об успехе своей миссии, она приводит себя в порядок, прощается с друзьями и в момент К исчезает с Базы-810, чтобы вернуться к точке старта С через секунду после своего отбытия и продолжить существование в тридцатом веке. Заметим, что ее собственное время всегда течет из прошлого в будущее, — это горизонтальные стрелочки. Но отдельные фрагменты этого собственного времени приходятся на девятый и шестой века. Так что никакой фантастики вроде темпоральных инверсий, хроноклазмов, петель времени, как любили сочинять досужие выдумщики в пухлых романах, здесь нет… Но вся беда в том, — снова пригорюнился Тахион, — что Вика не появилась ни в точке Б, ни, тем более, в точке С.
Он потянулся было скомкать рисунок, но Тимофеев опередил его.
— Не спешите, — сказал он. — Я еще не все уяснил.
— Что тут неяcного, — проворчал Тахион. — Для вас-то…
— А эти ваши ретромотивы… они часто ломаются?
— В том-то и дело, что нет! Они настолько просты в конструкции, что там нечему ломаться. Да и починить их, простите за вульгаризм, проще пареной репы. Достойно удивления, что принципы темпонавтики не были открыты еще в вашем веке. Впрочем, в этом я вижу добрый знак: ближе всех к их открытию подошли вы с вашим темпороскопом, но, как выяснилось в ближайшие дни, вовремя остановились.
— Вы разглашаете мне мое же будущее, — запротестовал Тимофеев, — и тем самым нарушаете Кодекс. Я еще ничего для себя не решил!
— Решили, — сказал Тахион убежденно. — По глазам вижу. Но не то, чего мы столь опасались.
— А вы не пробовали повторить маршрут Вики? Вдруг там есть какое-нибудь временное завихрение? Опасное для темпонавтов?
— Глупости, сударь, изволите говорить, — отрезал Тахион, от волнения сбиваясь на старосветский. — Мы ныряли в прошлое до самых трилобитов и много далее-с! А уж шестой век прочесали со всевозможным усердием, будьте я покойны-с!
В этот момент в дверь грубо забухали чем-то увесистым.
— Странно, — произнес Тахион. — Разве заперто? Помнится мне, я не встретил особых препятствий.
— У вас были добрые намерения, — пояснил Тимофеев. — А у этого гражданина, видимо, не очень… У меня в двери детектор биотоков.
— А, понятно, — сказал Тахион без особой уверенности.
Тимофеев пошел открывать. Едва только щелкнул замок, как дверь настежь распахнулась, чудом не смазав хозяина по носу. Запахло тяжелым перегаром и ржавчиной. Тимофеев попятился.
В комнату ввалился огромный, широкий, как лещ, слесарь-сантехник в грязной спецодежде, влача короб с инструментом в одной руке и заляпанную коррозией трубу — в другой. Он пыхнул в лицо Тимофееву из папиросного окурка и просипел, глядя в потолок:
— Стояк я тебе перекрою, потому как на нижних протекаешь, а на верхних паришь. Чинить после праздников зайду. Чтобы дома был, а не то…
— Тут какая-то ошибка, — пролепетал деморализованный Тимофеев. — Я ни на кого не протекаю, можете проверить.
— Сам пойди проверь, — буркнул слесарь. — Я зря не болтаю.
Тимофеев беспомощно оглянулся на Тахиона. Тот сидел в непринужденной позе, лицом прямо-таки излучая противоестественное удовольствие от происходящего.
— Что же мне делать? — захлопотал Тимофеев. — Может быть, есть какая-то возможность
