Это ли не свидетельство того, что письмо написано профессиональной художницей, зарабатывающей на жизнь своим трудом? Однако столь скудного материала едва ли хватит даже на небольшую статью. Клер пролистала фолиант до конца, но больше ни одного письма от этой художницы и даже упоминания о ней не нашла. Она встала, отнесла книгу на место и огляделась. Сердце ее болезненно сжалось. Так много книг и так мало времени.
Она понятия не имеет, с чего начать. Хорошо бы наметить определенную полку и, начиная с нее, методически просматривать одну за другой… Но если даже бегло просматривать каждый том, на это уйдет много дней. Можно просто выбирать книги наугад или устроить такую игру: брать по одной книге с каждой полки по очереди. Но что правда, то правда: без четкого и подробного каталога быстро найти нужный материал здесь практически невозможно. И она решила проверять каждую первую книгу с левой стороны каждой полки, эта методика облегчит ей возможность всякий раз продолжать изыскания как раз с того места, где она закончит.
Первой книгой оказался иллюстрированный том из собрания Пакеринга: «Королевская игра в шах и мат, предоставлявшая приятное времяпрепровождение покойному королю и его придворным», опубликованная в Лондоне и написанная Джоакино Греко в 1656 году. Вторая — из коллекции Баркли: «Recherches anatomiques et phisiоlogiques sur la structure intime des animaux et de vegetaux, et sur leur motilite», Париж, Рене Анри Дютрош, 1684 год. Третья снова из собрания Баркли: «Экспериментальная философия в трех книгах, содержащая новейшие опыты с микроскопом, ртутью и магнитами. А также с некоторыми логическими выводами и правдоподобными гипотезами, из них вытекающими», Лондон, Теофил Равенскрофт, член Королевского общества, 1670 год. И снова из Баркли, на этот раз труд семнадцатого века, посвященный хирургии: «Chirurgia spagyrica / Petri loannis Fabri doctoris medici Monspeliensis. In qua de morbis cutaneis omnibus spagyrice & methodice agitur, & curatio eorum cita, tuta, & iucunda tractatur», Тулуза, Пьер-Жан Фабр, 1626 год. Следующая книга, из собрания Пакеринга, имела длинный подзаголовок, типичный для той эпохи: «Тайны опиума, открытые доктором Джоном Джонсом… который: I. Сообщает сведения об именах опиума, способах его приготовления, сортах и действии, и так далее. II. Доказывает, что все прежние взгляды на его действие являются чистой химерой. III. Демонстрирует, в чем заключается истинное его действие. IV. Доказывает зловредность его активного начала, а также демонстрирует способы выделения последнего, превращающие его тем самым в прекрасную и безопасную панацею, и, наконец: V. Объясняет его болеутоляющее и целебное использование», Лондон, Джон Джонс, 1701 год. Следующая книга опять была посвящена медицине: «Organon salutis. Средство очищения желудка, а также разнообразные новые опыты, доказывающие достоинства табака и кофе: как много в них заключено полезного для здоровья человека», Лондон, Уолтер Рамси, 1657 год.
Чтобы дотянуться до самой высокой полки, Клер пришлось встать на одну из имеющихся в отсеке четырех лесенок и, насколько возможно, вытянуть руку вверх. Но возможным оказалось лишь коснуться пальчиками корешка желаемого тома. Она вспомнила про Алису, когда та, оказавшись в Стране чудес, пыталась достать ключ со стола, а он непрерывно рос, становясь все выше и выше. Лишь постепенно и осторожно она высвободила, наконец стиснутую с обеих сторон книгу. Но при этом зацепила стоящую рядом, и та с глухим стуком упала на пол, подняв вокруг облако пыли. Клер похолодела от страха и затаила дыхание, ожидая, что вот-вот услышит приближающиеся шаги мистера Пилфорда.
Когда стало ясно, что до ушей библиотекаря не долетело ни звука и печальный результат, к которому привело ее желание во что бы то ни стало достичь своей цели, можно незаметно исправить, Клер сошла со скамейки и подняла упавшую книгу. Это был том толщиной около трех четвертей дюйма и размерами приблизительно пять на семь, в простом кожаном переплете цвета гречишного меда, без каких-либо знаков или отметин, исключая разве что царапины и пятна, нанесенные временем. Внешне книга была столь непривлекательна, что Клер подумала, уж не учебник ли это какого-нибудь школяра. Она открыла книгу на первой странице: на ней не было ничего, кроме написанной по-английски и поблекшей от времени даты: «Ноябрь 1672».
Из любопытства решив полистать этот загадочный том, она села за стол и установила его на пюпитр. Открыла одну страницу — ничего не поняла, другую — то же самое, и так далее: странная книга представляла собой рукопись на языке, которого она не только не знала, но и вообще никогда в глаза не видела. Не латынь и не древнегреческий, не древнееврейский и, разумеется, не английский. Больше всего значки были похожи на алхимические символы или алгебраические формулы, но вряд ли манускрипт имел отношение к математике. Она знала, как могут выглядеть уравнения, а здесь — просто ряды странных раздельных и изящных значков, аккуратными, ровными строчками заполняющих каждую страницу.
Скорей всего, это какой-то шифр. В Венеции она имела дело с зашифрованными письмами, написанными рукой Алессандры Россетти, и вместе с Эндрю Кентом она их расшифровала. С тех самых пор Клер стала очень интересоваться всякими шифрами, кодами и тайнописью. В семнадцатом и восемнадцатом веках документы частенько зашифровывались. Кодами пользовались буквально все: посланники, короли, купцы, любовники — в официальных бумагах, в частной переписке и даже в бухгалтерских книгах. Только так можно было хранить свои тайны. Но и это не всегда помогало, поскольку дешифровщиков на свете развелось не меньше, чем шифровальщиков и изобретателей новых шифров.
Нет, на бухгалтерскую книгу это не похоже. Тут что- то частное, личное, возможно, журнал или дневник. Страницы не пронумерованы, но навскидку их здесь шестьдесят-семьдесят. Она осторожно переворачивала пожелтевшие листы; где-то посередине она обнаружила еще одну дату: «Декабрь 1672». Она была выведена все тем же тонким, изящным почерком. Может быть, это все-таки дневник? Инстинктивно Клер чувствовала, что писала женщина. Интересно, пытался ли кто расшифровать его? Или он так и пролежал здесь несколько сотен лет, чей-то голос, замурованный в этой библиотеке на века и дожидающийся, что его кто-нибудь услышит? Может быть, он дожидался именно ее?
Мм… а что, если написать работу о шифровальном искусстве в семнадцатом веке? Тема, конечно, огромная, однако такое исследование может привести к новому пониманию предмета, открыть новые к нему подходы. Но прежде всего надо найти к этому шифру ключ и прочитать, что здесь написано.
Клер уселась поудобней и принялась неторопливо и аккуратно переносить значки в свою тетрадку. Работа оказалась кропотливой и долгой. Вынести книгу из библиотеки было нельзя, а ксерокопию заказывать ей не хотелось. Не потому, что опасалась повреждения манускрипта — мистер Пилфорд и его помощники наверняка умеют работать со старыми и хрупкими документами, — ей просто не нравилась мысль, что книгу станут разглядывать посторонние люди. У нее уже возникло чувство собственника по отношению к этой таинственной рукописи. Она продолжала терпеливо трудиться. Не сразу, правда, удалось научиться точно воспроизводить наклон букв, если, конечно, это буквы, но через пару часов она привыкла и уже работала с постоянной скоростью и ко времени закрытия библиотеки рассчитывала скопировать не менее половины предполагаемого дневника. Некоторые значки повторялись довольно часто, и Клер еще больше уверилась в том, что это какой-то шифр. Но смысл того, что она переписывала, оставался, конечно, ей совершенно непонятен.
— Доктор Донован.
От неожиданности Клер чуть не подпрыгнула на стуле. У распахнутой решетки стоял библиотекарь.
— А, это вы, мистер Пилфорд!
Она подавила в себе желание скрыть от его глаз и книгу, и свою тетрадку.
— Вы разве не слышали звонка, доктор Донован? Заканчивайте, прошу вас.
