— Убит мой дядюшка, — говорит он тихо, но не настолько, однако, чтобы она безошибочно не почувствовала в его голосе гнева.
— Когда?
— Прошлой ночью. Он был в своем доме, даже в своей спальне.
— Примите мои соболезнования.
Анна качает головой, она явно озадачена.
— Впрочем, в такой ситуации слова не имеют смысла. Прошу вас, сядьте. Вы плохо выглядите.
— Благодарю вас.
Он рассеянно усаживается на один из свободных стульев и озирается, словно только сейчас понимает, где он находится.
— Мне кажется, я не вполне отдавал себе отчет, что со мной, пока не увидел вас. Все утро я занимался… о, как это ужасно…
Он умолкает, не желая обременять ее подробностями происшедшего, но по плотно сжатым, побледневшим губам она понимает, что они все еще свежи в его памяти.
— Одно дело приводить в порядок тело умершего незнакомца, и совсем другое — близкого родственника. Особенно если он зверски убит.
Он вздыхает и качает головой.
— В общем, миссис Девлин, сначала был ваш отец, потом сэр Генри, за ним мистер Осборн, а теперь вот сэр Грэнвилл.
— Он что, убит точно так же?
— Боюсь, что да. Хотя, я думаю, сначала его удавили, чтобы не слышно было криков.
Анна вздрагивает. Сэра Грэнвилла она не очень-то жаловала, но дикого, жестокого убийства она не пожелала бы никому. Она еще раз хочет выразить свои соболезнования, но, похоже, в этом нет необходимости. Доктор Стратерн и так знает, что она, как никто другой, понимает, что он теперь чувствует. Возможно, именно поэтому он и явился сюда.
Она идет на кухню и просит миссис Уиллс приготовить поесть и подать на стол вино. Когда возвращается, Эдвард уже встал и расхаживает по комнате.
— Доктор Стратерн, прошу вас, сядьте. Не надо так себя терзать, вам нужно отдохнуть.
— Какой сейчас может быть отдых? Надо немедленно что-то делать… только вот в голову не приходит, что именно.
— Вы уже сообщили констеблю?
— А зачем? Чем он может помочь? Здесь не поможет и вся королевская стража. Вспомните, что случилось после гибели сэра Генри: повесили совершенно невинного человека!
— Ну, это еще не доказано. Разве можно быть в этом уверенным?
— Если вы не уверены, то я совершенно уверен. Единственный способ докопаться до истины — самим заняться поисками ее. Словом, я пришел к вам не просто так: скажите, вы нашли что-нибудь в бумагах вашего отца?
— Я просматривала их, но пока ничего не обнаружила.
Эдвард снова садится и, сокрушенно вздохнув, откидывается на спинку стула.
— Я был уверен, что там должно быть хоть что-нибудь о той ночи в Сент-Клод.
— Ничего, ни полслова. Ни о принцессе, ни о том времени, когда он ее пользовал.
— А вам не кажется это подозрительным?
— В данных обстоятельствах, да, кажется.
Он смотрит на свои руки, сплетает пальцы и задумчиво вертит двумя большими. Потом снова поднимает глаза: в них светится новая надежда.
— Ваш отец вел с кем-нибудь постоянную переписку?
— Да, со многими людьми.
Она вдруг понимает, куда он клонит.
— Но я не представляю, кто из них мог быть связан с теми событиями.
Входит Эстер с подносом, на котором лежит хлеб, сыр, нарезанное мясо и графин с красным вином. Она ставит его на стол между ними и перед тем, как поспешить обратно на кухню, делает обязательный книксен.
Эдвард провожает ее взглядом до двери.
— От Люси никаких известий?
Анна печально качает головой.
— Увы, ничего.
— Вы пытались еще раз отыскать ее?
— Мы расспросили всех, кто живет поблизости, но никакого толку. А что еще можно сделать, я ума не приложу. Люси — взрослая девушка, она может распоряжаться собой, как хочет. Она ничего не украла, взяла с собой только то, что принадлежало ей. У меня нет ни законных, ни моральных оснований, чтобы помешать ей делать то, что она считает нужным. Но нам без нее нелегко. Мать спрашивает о ней каждый день. И я так за нее тревожусь: Люси еще совсем молода и совсем не так опытна в жизни, как она сама думает.
Она грустно улыбается.
— Но вы пришли сюда вовсе не для того, чтобы выслушивать мои жалобы.
— Почему же, я всегда готов их выслушивать.
Она смотрит в его чистые серые глаза и вспоминает тот день, когда они познакомились, когда в первый раз искренне заглянули в глаза друг другу. Сердце ее сильно бьется. Анну вдруг охватывает робость — она и не подозревала, что еще способна на такие чувства. Впрочем, общение с доктором Стратерном пробудило в ней много всего, что, казалось, давно уже похоронено в прошлом. Она отводит взгляд и протягивает руку к графину, чтобы разлить вино.
— Прошу вас, вам надо поесть, — говорит она, подвигая к нему тарелку с хлебом и мясом.
Судя по тому, как Эдвард набрасывается на эту простую еду, странно, что он еще не помер от голода.
— Вы, наверное, не ели весь день, — замечает она.
— Да, не до этого было. Я буду счастлив, если после всего, что произошло, хоть один из слуг останется в этом доме. Все это так странно. Всю свою жизнь я…
Он умолкает, похоже, решил, что лучше об этом вообще не думать. Сидит и качает головой, словно не знает, что ему теперь делать.
— Я никогда и не думал о том, чтобы иметь большой дом и столько челяди, о которой ведь тоже надо заботиться. Все это так неожиданно.
— А где вы теперь живете?
— У брата, у него дом в районе Лестер-сквер. Я так и думал там жить до тех пор, пока…
— Пока не женитесь, — заканчивает за него Анна.
Он опускает глаза и медленно вытирает губы.
— Мне нелегко говорить с вами об этом, — признается он. — Как-то… не по себе, все в голове путается.
Анна встает.
— Доктор Стратерн, мне кажется, вам немедленно надо отправиться домой. Вы устали, тем более такие события. Ваши нервы совсем расстроены. Отдохнете как следует, выспитесь, и наутро вам станет гораздо лучше, я не сомневаюсь.
Эдвард тоже вынужден встать, но к двери идти он, похоже, не собирается.
— Но я не хочу домой, — говорит он сердито, как и вначале, когда пришел. — Я хочу найти мерзавца, который убил моего дядю. Ваш отец должен был что-то видеть, должен был что-то знать — если бы это было не так, я уверен, он до сих пор был бы жив.
Он умолкает и, пытаясь успокоиться, делает несколько глубоких и размеренных вдохов.
— А разве вам не приходило в голову, — продолжает он, озабоченно сдвинув брови, — что вам тоже может грозить опасность?
— Да. А также и вам.
