тут-то ей и приходит конец: она теряет сознание, проваливается куда-то в бесконечность, ничем более не связанная и свободная, и больше нет никакой нужды сдерживать торжествующие вопли. Проходит целая вечность, пока она не возвращается в сознание, притихшая и спокойная; но и теперь самое легкое прикосновение снова способно вызвать в ней ту же волну сущего безумия, которое она испытала только что.
Эдвард смотрит на нее, на ее высоко вздымающуюся грудь, в ее затуманенные глаза, и во взгляде его она читает восхищение и бурный восторг. Он целует ее, на этот раз в губы, и осторожно опускается на нее. Тело его тесно прижимается к ее телу, руки и ноги сплетаются, он осторожно входит, и она прогибается, благодарно принимая его.
— Я потихоньку, — шепчет он нежно.
— Не щади меня, — отвечает она.
ГЛАВА 43
Свечи на преподавательском столе медленно таяли, и Эндрю внимательно слушал, как Клер пересказывала содержание очередной расшифрованной порции дневника Анны Девлин, где речь шла о смерти оперированного Анной мистера Хенли, о ее второй встрече с Эдвардом Стратерном, о знакомстве с Джейн Констейбл, ухаживании Монтегю, бале у короля и его последствиях. Она рассказала о растущей близости между Анной и Эдвардом, об их совместных поисках Люси. Далее шло страшное убийство сэра Грэнвилла и визиты Анны с Эдвардом к доктору Сайденхему и лорду Арлингтону.
— А что случилось после того, как они покинули дом Арлингтона? — спросил Эндрю.
— Эдвард отвез ее в своей карете домой, — ответила Клер.
Щеки ее вспыхнули; хорошо хоть в помещении царил полумрак.
— И это все?
— Дальше расшифровать не успела, — соврала она.
Клер слегка трусила, и интимные откровения Анны сочла благоразумным оставить на следующий раз.
За обедом Эндрю и Клер сидели рядом, и это было похоже на первое свидание, впрочем, не совсем обычное, поскольку сидели они за длинным столом вместе с тремя десятками своих коллег. Клер быстро оглядела собравшихся и несколько человек узнала: Каролина Сатклифф, к счастью, сидела на приличном расстоянии и изо всех сил делала вид, что не замечает их; еще Рада Пэтл, Тоби Кэмпбелл и Элизабет Беннет; рядом с ней сидел пожилой мужчина, которого она, по всему, очень любила. Да, первое свидание весьма оригинальное: Клер пришла на него не в соблазнительной кофточке и юбке, открывающей ее красивые ноги, а в темно-синей университетской мантии, под которой была надета довольно невзрачная, длинная черная юбка, черные же колготки и белая рубашка с длинными рукавами, застегнутая на все пуговицы до самой шеи. Еще необычность свидания была в том, что у Эндрю, как ей показалось, были свои причины встретиться с ней именно здесь: он хотел всем продемонстрировать, что ни в чем Клер не подозревает, и тем самым загасить сплетни, вызванные смертью Дерека. А заодно и всякие другие сплетни: все теперь видели, что она с Эндрю — просто коллеги, которые случайно сидят рядом за общим обеденным столом.
Клер сделала последний глоток вина, бокал ее опустел, и немедленно появился официант, чтобы снова наполнить его. Она никак не могла привыкнуть к неожиданной роскоши так называемого официального обеда[38]. К восьми часам все приходят в трапезную в мантии, и все, включая студентов, обслуживаются за столом, в отличие от завтрака, ланча или семичасового обеда, которые устраиваются а-ля фуршет. Обед начинается с молитвы, которую на латыни читает магистр (или помощник магистра, если сам магистр по какой-либо причине не может присутствовать), и заканчивается чаем, кофе, шерри или портвейном и «пудингом», как англичане называют десерт. Между ними подается множество разнообразных блюд такого высокого качества, какого Клер не ожидала от студенческо-преподавательской кухни. Сегодня был суп из цветной капусты и фаршированные куриные грудки, кедровые орешки и пирог с козьим сыром, жареный картофель и баранье рагу с овощами и зеленью — о такой роскоши Клер могла только мечтать, сидя в студенческие годы на диете; даже дома у родителей она не ела ничего подобного. Особо торжественную атмосферу обеду придавали горящие свечи, озаряющие колеблющимся светом этот средневековый зал, где все обедающие были одеты в строгие академические костюмы.
— В этом дневнике нас прежде всего интересует два пункта, правильно? — услышала она голос Эндрю, который прервал ее размышления.
— Два?
— Насколько я могу судить, да. Первый: чем так замечательна страница, копию которой нашли при Дереке, когда он погиб? Второй: кто убил Роджера Осборна и почему?
— Не только Роджера Осборна, — поправила его Клер, — но и сэра Грэнвилла, сэра Генри Рейнольдса, а также отца Анны. Круг подозреваемых у нас сузился до двух человек: мадам Северен и Монтегю.
— Я бы поставил на Монтегю. Он ведь тоже был у постели Генриетты Анны в ту ночь, когда она умерла.
— Откуда вам известно? Анна ничего об этом не говорит.
— Возможно, она об этом ничего не знала.
— Но ведь Эдвард точно сообщил ей, кто присутствовал в спальне Генриетты Анны. Монтегю среди них нет.
— Может, он просто его не заметил. В ту ночь там было много народу.
— Но Эдвард тоже подозревает, что убийцей был Монтегю. Вы не думаете, что, если бы Монтегю был там, Эдвард обязательно бы об этом вспомнил?
— А может, он не назвал его нарочно.
— Зачем?
— Не знаю. А что мы вообще знаем об этом Эдварде Стратерне, кроме того, что, по собственному признанию, он, как и все, был в ту ночь у постели принцессы? Я уверен, что Ральф Монтегю был там. Ведь именно он, когда вернулся в Лондон, сообщил королю о смерти Генриетты Анны и передал ему ее последние слова.
— Вы уверены?
— Конечно уверен. Я пять с лишним лет занимаюсь этим периодом. Монтегю сообщил королю, что последние слова Генриетты Анны были о Карле, что «ей жаль только одного — покидать своего возлюбленного брата». Я где-то об этом читал.
— Монтегю проделал весь путь от Парижа до Лондона, чтобы только сообщить королю о том, что Генриетта Анна умерла?
— Да.
— Тогда все должно быть так, как сказал Эдвард: Монтегю частенько проделывал этот путь между Англией и Францией. И он вполне мог убить отца Анны и всех остальных.
— Да, пожалуй. — Эндрю понизил голос, — Мне кажется, что как раз эту версию и разрабатывал Дерек: Ральф Монтегю был серийный убийца. Черт возьми, захватывающая история. Хватит на целую книгу, и, я бы сказал, с неплохим финалом. Чем больше я думаю об этом, тем более он кажется вероятным.
— А что вы знаете о Ральфе Монтегю?
— Во времена, когда честность, целомудрие, добродетель и забота о благе ближнего почти вышли из употребления, Монтегю…
— Являл собой яркий пример добродетели? — продолжила его мысль Клер.
— Боюсь, как раз наоборот. Скорее яркий пример того, как низко способен пасть человек. Он никогда не был ни честен, ни милосерден, а главное — и это уж совершенно точно — целомудрен. Ради ближнего он
