— Я не по… — начала Элис и замолчала.
— Вот смотри, — показал рукой Гермес.
— Станция метро «Энджел»?
— Ну конечно! Заходи, становись на эскалатор и спускайся вниз. Проходи прямо сквозь стену, и в дальнем конце ты увидишь еще одну платформу, где все мертвые ждут своего поезда. Ты не перепутаешь их с живыми — они могут тебя видеть. Кроме того, у некоторых будут очень страшные травмы, которые сразу бросаются в глаза. Когда подойдет спецпоезд, садись в него — он отвезет тебя куда надо.
— Но я еще не готова! — воскликнула Элис.
— Вы все так говорите.
— Я хотела о многом вас расспросить.
— Тогда тебе надо было умереть подальше от Айслингтона, — заявил Гермес. — Послушай, я бы с удовольствием тебе помог, но у меня совсем нет времени. Вы, смертные, непрерывно умираете. Я уверен, ты найдешь там кого-нибудь, кто сможет тебе все объяснить.
— Пожалуйста, сделайте для меня кое-что! — взмолилась Элис. — Тот человек, о котором я говорила, — Нил… Афродита его знает, и Арес тоже. Ну и Аполлон, но…
— Поверить не могу, что ты не догадалась обо всем сама, — сказал Гермес. — Разве наши имена ничего тебе не сказали? Туго соображаешь — тебя только за смертью посылать, пардон за каламбур.
— Пожалуйста, найдите его! — продолжала Элис. — Скажите ему… Скажите ему, что я люблю его. И что мне очень жаль, что все так вышло. И что…
Гермес покачал головой:
— Я не могу этого сделать. Элис, я понимаю, что ты напугана и расстроена и что у тебя не было возможности попрощаться. Но поверь мне, ты не первая такая. Я не могу относиться к тебе иначе, чем ко всем остальным смертным, с которыми я ежедневно встречаюсь — а я каждый день вижу их тысячи и тысячи. И каждый из них хочет что-то передать своим близким. Многие из них покидают жизнь при еще более сложных обстоятельствах, чем ты, — их уносят войны, болезни, голод, землетрясения, извержения вулканов, пожары, наводнения… А еще казни, пытки, убийства, расстрелы, бомбежки, передозировки… Элис, я не могу помочь тебе — как и всем остальным.
Опустив глаза, Элис пробормотала:
— Извините.
— Ты меня тоже извини, — помолчав, ответил Гермес. — Знаешь, иногда эта работа изрядно достает меня. Если тебе от этого станет легче, я скажу, что ты держалась с большим достоинством. Слышала бы ты, как меня иногда уговаривают! Знаешь, Элис, как для смертной, ты не так уж плоха.
— Спасибо, — пробормотала Элис.
— Желаю тебе удачного путешествия, — сказал Гермес. — Не переживай, все будет хорошо.
Элис слезла с мотоцикла.
— Прощай, Гермес, — произнесла она.
— Удачи! — крикнул Гермес и поехал прочь.
Элис огляделась. Она стояла на хорошо ей знакомой Аппер-стрит. Здесь она ходила по магазинам, заходила в кафе и рестораны, посещала кинотеатры. Но все это осталось в прошлом, Дождь уже прекратился, но многие прохожие все еще шли под зонтиками. Они заходили в метро — во врата, — выходили из него, читали ресторанные меню, с восхищением рассматривали вещи, выставленные в витринах… Люди проходили мимо нее, а некоторые даже сквозь нее — и никто не догадывался, что среди них находятся мертвые, что они собираются здесь, словно у терминала огромного аэропорта, направляясь… Куда же они направляются?
— Элис! — услышала она окрик за спиной и резко повернулась.
Это опять был Гермес на своем мотоцикле.
— Вы передумали? — обрадовалась она. — Вы поговорите с Нилом?
— Нет, — разочаровал ее Гермес. — Я просто подвозил Жана-Франсуа.
Он указал на старика на заднем сиденье.
— Vas-y, c’est la-bas, — сказал он своему пассажиру. — Suis sette jeune femme, elle connait la bonne route[2].
Мужчина слез с мотоцикла и посмотрел на Элис сияющими, полными радостного предвкушения глазами.
— Старики всегда переносят все это легко, — сказал Гермес. — Они знают, что смерть близка, и много лет живут в страхе перед ней. И когда она приходит, для них становится приятной неожиданностью то, что они остаются там же, где были, но зато уходят все их боли и недуги. Мило, не правда ли? Кстати, мы с тобой так заболтались, что я забыл отдать тебе билет.
— Билет?
Гермес передал Элис кусочек бумаги, на вид совершенно не отличающийся от обычного билета на метро.
— И еще, это очень важно: сохраняй билет, пока не окажешься на той стороне. Машинист предложит тебе его отдать, но ни в коем случае не делай этого. Иначе он сбросит тебя по пути, и ты целую вечность будешь в виде призрака бродить по туннелям метро. Нигде на свете нет такого количества привидений, как в подземке. Иногда их даже можно увидеть, хотя обычно на них никто не обращает внимания. Приходится все время быть начеку — они отличаются от других пассажиров тем, что не дышат.
— Спасибо за столь ценные сведения, — проговорила Элис.
— Было приятно снова с тобой встретиться, — сказал Гермес. — Прости, что я не могу помочь твоему горю. Пока! Оревуар!
С этими словами он помахал им обоим рукой и отъехал. Элис повернулась к своему спутнику:
— Добрый день, то есть бонжур. Нам сюда.
Жестом пригласив мужчину следовать за ней, она пошла в сторону зияющего входа в станцию метро «Энджел».
23
В ванной Аполлон занимался с Афродитой сексом. Опять. Она стояла у двери, поставив ногу на туалетный бачок, и, судя по выражению ее лица, размышляла об образцах краски. Опять. Это могла бы быть минута его торжества, его победный секс — ведь он доказал, что уже перевернул страничку в истории с маленькой невыразительной смертной, убрал ее с малозначительной планеты, которую она топтала, а теперь еще и стирает память о ней со своего великолепного тела, а заодно и из памяти. Но Аполлон отнюдь не чувствовал себя триумфатором.
«Хорошо бы узнать, в который раз я трахаю Афродиту именно в этой позе и именно в этой ванной? — думал Аполлон. — И сколько раз еще нам это предстоит?»
Слово «дежавю» было для него полной бессмыслицей — он всю жизнь делал одно и то же, и будет продолжать это делать до тех пор, пока… скажем, до тех пор, пока Земля вращается вокруг Солнца. И никакого смысла в том, что он делал, больше не было. Да и существовал ли он когда-нибудь, этот смысл? Аполлон стал мысленно сканировать свою память в поисках каких-нибудь искорок юношеского энтузиазма, некоего ощущения новизны. Несомненно, все это когда-то было, но он смог вспомнить только один случай — его чувство к Элис.
— Зачем ты так делаешь? — спросила Афродита. — Ты что, близок к концу?
— До этого еще далеко, — успокоил ее Аполлон.
— Вот и хорошо — я еще не кончила, — сказала Афродита. — Погоди, я повернусь.
Пока Афродита меняла позу, Аполлон думал о том, что его жизнь — это повторяющийся сон, причем кошмарный. А впрочем, нет: все это недостаточно волновало его, чтобы быть похожим на кошмар. Да и сон был, мягко говоря, не слишком интересным.
Скорее, это можно было назвать навязчивой галлюцинацией. Кстати, как давно он убил Элис? «Вернее, сделал так, чтобы она умерла», — поправился Аполлон, вспомнив о недремлющем оке реки Стикс.
