напоминающие плотно стиснутые зубы.
— Нам сюда, — показала Артемида.
— В подземку?
— Гермес говорит, что по ту сторону задней стены есть платформа, к которой подойдет поезд до нижнего мира.
— То есть как это «Гермес говорит»? Вы что, никогда там не были?
— Нет, конечно.
Нил остановился — прямо в решетке.
— Но если вы не знаете дорогу, почему берете с собой меня? — спросил он. — Почему не Гермеса?
— Гермес и сам там никогда не бывал. Он довозит мертвых только до врат, сюда. Боги не имеют права заходить в нижний мир — это нарушило бы границу между мирами живых и мертвых, и потом, мы наверняка начали бы возвращать наверх смертных, которые нам нравятся. А это породило бы хаос. Аид и Персефона говорят, что нам нельзя доверять.
— А вам можно доверять?
— Ну конечно же, нет! Поэтому, кроме них двоих, в нижнем мире бывал лишь один бог — Дионис. Но я не советовала бы путешествовать вместе с ним: он просто напьется до беспамятства и забудет, зачем пришел. Это неплохо для какого-нибудь мальчишника — как вы, смертные, это называете, — но не годится, если ты идешь спасать планету. Так ты идешь?
— Да, иду, — вздохнул Нил.
Они достигли эскалаторов. Здесь было темно, хоть глаз выколи, и стояла жуткая тишина. Боясь потерять Артемиду в темноте, Нил держался вплотную к ней. Все вокруг было каким-то неправильным: в его представлении метро было связано с шумом, людьми, суетой, жизнью, а отсутствие всего этого рождало у него ощущение, что он и впрямь умер и что из этого путешествия в нижний мир ему не суждено вернуться. С каждым шагом в темноту в нем росло желание повернуть обратно, добежать до хорошо знакомой ему квартирки, забраться в свое тело и спрятаться от всего мира — но что это даст? Если мир погибнет, ему все равно придется осуществить этот спуск по металлическим ступеням эскалатора — разве что следом за другим богом.
Ступени закончились — очевидно, они достигли низа.
— Подожди, — прошептала Артемида, останавливаясь у дальней стены платформы. — Это очень важно. Я не знаю, будет ли на станции поезд, когда мы пройдем сквозь стену, но если он там будет, не садись на него.
— Почему? — спросил Нил. — Мы же едем в нижний мир?
— Едем, но тайно. Если Харон — это машинист поезда — обнаружит нас, он вышвырнет нас из вагона и скормит Церберу.
— Церберу?
— Это свирепый трехголовый пес, который охраняет врата преисподней. Он пожирает души тех, кто старается ускользнуть от Аида. А также тех, кто пытается забраться в нижний мир.
— А почему вы не сказали об этом раньше?
— Не переживай: мы проберемся по туннелю, и если нам повезет, никто нас не заметит.
— Если нам повезет? А что, если нас поймают?
— Слушай, герои не должны задавать слишком много вопросов.
От стены исходил тусклый свет, хотя источник его невозможно было определить. На платформе было море мертвых — Нил никогда в жизни не видел такого количества живых людей.
Большинство из них стояли неподвижно и молчали, как будто выдерживали минуту молчания по поводу собственной смерти. Нил старался не смотреть на некоторых из этих мертвых: было заметно, что они умерли очень жестокой смертью.
— Неужели столько людей умирает каждый день? — шепотом спросил он у Артемиды. — Или это из-за солнца?
Артемида окинула сонмы мертвых оценивающим взглядом и ответила:
— Да нет, я бы сказала, их всегда столько.
— Каждый день умирает столько людей? — переспросил Нил.
— Примерно.
— Я никогда ее не найду, — уныло проговорил молодой человек.
— Ты про Стикс? Найдешь, это же река.
— Нет, я имел в виду Элис.
— Ах да, я совсем забыла о ней.
Еще раз оглядев собравшихся мертвых, Артемида повернулась к Нилу:
— Ты что-нибудь знаешь о Геракле? Это важно.
— Нет, — ответил Нил.
— Ладно, я расскажу по дороге. Прыгай на пути.
— Мы не можем спрыгнуть на виду у всех — что они подумают о нас? — заметил Нил.
— Да какая разница! — воскликнула Артемида. — Они всего лишь смертные, к тому же мертвые смертные. Почему тебя волнует, что они подумают? Вполне вероятно, они даже ничего не заметят. Им все здесь незнакомо, они не знают, что здесь правильно, а что нет. Нам надо опасаться только Харона и Цербера. А также Аида и Персефону, но это уже потом.
— Аид и Персефона, говорите? Вы упомянули всех желающих сожрать наши души, никого не забыли?
— Если смертные не догадаются, что мы пытаемся пробраться в нижний мир, нам ничего не грозит, — продолжала Артемида. — А я не думаю, что кто-то из них ожидает, что найдутся смельчаки, желающие по своей воле проскользнуть сюда. И даже если они догадаются, еще не факт, что они кому- нибудь расскажут. Да и кому? Так что прыгай.
Нил посмотрел на ближайших к нему мертвых: группку растерянных японцев в больничных пижамах, которые, почти синхронно двигая головами, переводили взгляды с себя на всевозможных калек справа от них и обратно на себя, но друг на друга старались не смотреть.
— Пожалуй, вы правы, — сказал он и прыгнул на рельсы.
Здесь было достаточно высоко, но он, разумеется, ничего не почувствовал.
Рядом с ним легко спрыгнула Артемида. Сквозь них пробежала озадаченная и на вид вполне реальная мышь, которая тут же скрылась под рельсом.
— Итак, о Геракле, — начала свой рассказ Артемида, когда они двинулись в сторону туннеля. — Он один из наших лучших героев, если не считать того случая, когда у него помутился разум и он убил жену с детьми, но на самом деле в этом виновата Гера. Ну так вот, помимо многих других достижений, он совершил двенадцать практически невозможных подвигов. Двенадцать! А тебе вполне хватит двух! Сначала он убил Немейского льва — жестокое чудовище, от которого даже мне было бы довольно сложно отбиться…
Голос Артемиды немного успокоил Нила. Он следом за своей спутницей вошел в извилистый туннель, уходивший в непроглядную тьму, которая должна была закончиться лишь после того, как они достигнут мира мертвых.
33
Избежать встречи с Хароном оказалось несложно. Артемида вспомнила, как Гермес и Прозерпина упоминали о том, что в последнее время перевозчик подземного мира обленился. Он в течение тысячелетий водил свой поезд между мирами живых и мертвых, а до этого еще дольше возил умерших на пароме. Этот труд вполне заслуживал характеристики «сизифов», поэтому сейчас Харон старался особенно не утруждаться: лишь мельком просматривал своих пассажиров и изредка позволял себе удовольствие сбросить кого-нибудь с поезда. Он уже много раз предлагал заменить существующую схему обычным
