Сегодня утром Хани мельком увидела дикого козла с большими рогами и золотого орла, парившего в восходящих потоках теплого воздуха. Она знала, что в основном получасовые серии сняты на видеопленку, но все натурные съемки «Шоу Дэша Кугана» велись на кинопленку.
– Славно поработала, Хани!
Джек Свэкхаммер, режиссер, потрепал ее по голове, словно пуделя. Он был молод, тощ и подавал большие надежды. Всю неделю у него был такой вид, будто его вот-вот хватит удар.
Режиссер отошел поговорить с ассистентом, и Хани посмотрела ему вслед с отвращением. Все они обращались с ней так, будто ей и в самом деле было тринадцать лет. Чему уж тут удивляться, если учесть поведение этих дурацких сценаристов, затаскивавших ее в комнату для заседаний и вынимавших из нее всю душу.
Когда сценаристы позвали ее в первый раз, они были такими милыми, объясняли ей новый замысел сериала и спрашивали ее мнение обо всем на свете. А поскольку Хани больше всего на свете любила поговорить, она попалась на этот крючок, как дурочка. Сидела там, попивая предложенный апельсиновый сок, и говорила, говорила, говорила – слишком наивная, чтобы сообразить, что всем ее мыслям суждено превратиться в мысли Дженни, да и чувства ее тоже станут чувствами Дженни.
Они вставили в сценарии и ее желание иметь свой дом, и ее тайные чувства к Эрику Диллону, хотя Хани не могла взять в толк, как они об этом догадались, – уж она-то наверняка не могла им проболтаться. Может, это и не было бы столь унизительно, сделай они Дженни зрелой, самостоятельной шестнадцатилетней особой, вроде нее самой, но вместо этого ее превратили в тщедушного тринадцатилетнего переростка. Хани до сих пор вспоминала об этом с негодованием.
Режиссер закончил разговор с ассистентом, и Хани подошла к нему:
– Мистер Свэкхаммер…
– Прошу тебя, Хани, называй меня Джеком. Мы все здесь – одна семья.
Но в действительности они вовсе не были ее семьей. То, что должно было стать самым замечательным событием в ее жизни, не состоялось, потому что Софи отказалась покинуть парк и приехать в Калифорнию. Гордон Делавис проводил все свое время в новой квартире, куда переехали Хани и Шанталь. Шанталь уделяла все свое внимание Гордону, Софи никак не могла выбраться из Южной Каролины, и Хани была в полном расстройстве – она чувствовала себя никому не нужной.
Да и работа в телешоу оказалась совсем не такой, как она себе представляла. Дэш Куган был так приятен, когда они встретились, но постепенно совершенно переменился. Вначале он помогал ей, а потом оказалось, что чем дружелюбнее вела себя Хани, тем больше он отстранялся от нее. Сейчас Дэш почти не разговаривал с ней, разве что когда их снимали вместе. И Эрик Диллон вспомнил о ней лишь раз, спросив, собирается ли появиться Шанталь.
Режиссер уставился в свои бумаги. Хани вспомнила о своей самой жгучей обиде:
– Я должна поговорить с вами об этой прическе!
– Выкладывай.
– Я ее не выношу.
– Что ты имеешь в виду?
– У нее такой вид, как будто кто-то надел мне на голову собачью миску и обстриг вокруг волосы.
С боков волосы были подстрижены высоко над ушами, а сзади образовывали прямую линию на два дюйма выше затылка. Челка свисала ниже бровей, придавая всему облику совершенно несуразный вид.
– Прическа просто превосходна, Хани. Идеально подходит для этой роли.
– Мне в декабре будет семнадцать лет. Разве это прическа для девушки, которой почти семнадцать лет?
– А Дженни – тринадцать. Тебе придется привыкнуть к тому, что ты моложе.
– Это другое дело. Но я видела сведения для прессы, которые вы послали. Там сказано, что мне действительно тринадцать лет!
– Это была идея Росса. Публике не нравится, когда актер, играющий роль ребенка, намного старше своей роли. А ты маленькая и никому не известна. До совершеннолетия Росс хочет держать тебя подальше от прессы, поэтому разница не слишком велика, правда?
Для него, наверное, и нет, но для Хани – существенная.
– Джеки! Хани! Вы работаете великолепно, милые! Просто великолепно!
Один из старших администраторов телестудии, мужчина лет шестидесяти с нервным лицом, проглотил маленькую белую таблетку и направился к ним.
– По-моему, то, что вы тут делаете, будет пользоваться бешеным успехом! – сказал он
Даже если бы у него не дергались веки, Хани было ясно, что он не верит ни единому своему слову. Телесеть нервничала, потому что, согласно новому замыслу, «Шо/Дэша Кугана» не было ни комедией положений, ни драмой, и администрация боялась разочаровать зрителей.
Хани не видела в том особой трагедии. Одни части сериала были смешны, другие – грустны, а в целом все было довольно сентиментально. Неужели это так трудно понять? Да, американцы могут еще раз проголосовать за республиканца в Белом доме, но из этого вовсе не следует, что они ни в чем не разбираются!
Он улыбнулся Хани, показав ряд зубов, слишком больших и белых, чтобы быть настоящими.
– А ведь ты заполучил звезду, как будто специально созданную для этой роли, милый мой! В ней ведь что-то есть, не так ли, Джеки?
– О да, спасибо, мистер Эванс!
