Когда ее помощницы удалились, Адель, сидя одна перед камином, стала размышлять о том, как ей быть дальше. В наступившей тишине она особенно остро ощущала шум крови в висках и тяжесть бремени, столь неожиданно свалившегося на ее плечи. Теперь только от нее зависело, удастся ли освободить Джоса или нет, поскольку у него не осталось больше никого, кто мог бы выступить в его защиту. Адель полагала, что в одолженном на время роскошном наряде у нее гораздо больше оснований рассчитывать на уважительное отношение со стороны судей. Поскольку ее обращение к Рейфу не возымело действия, девушка решила прибегнуть к помощи Джералда Монсореля, надеясь, что он по крайней мере согласится ее выслушать.
Она довольно быстро отыскала хозяина замка в небольшой комнате над главным залом, окна которой выходили в ухоженный, обнесенный стеной садик. Стены комнаты украшали великолепные гобелены, на дубовых креслах перед камином лежали бархатные подушки. Повсюду чувствовалась заботливая женская рука.
– А, леди Адель! Я ждал, что вы ко мне присоединитесь, – приветствовал ее Джералд, поднявшись с кресла. – В этом платье вы великолепны.
– Оно из гардероба вашей жены?
– Да… но я уверен – она не будет на вас в обиде.
– Разве ее сейчас нет дома?
– Нет, и очень жаль – она часто сетует на то, что мы здесь отрезаны от мира. Ваше общество доставило бы ей огромное удовольствие, но, к несчастью, она уехала к своей сестре в Бери, чтобы помочь во время родов. Возможно, у вас еще будет случай с ней познакомиться.
– Это правда, что у вас нет своих детей?
Лицо Джералда омрачилось, и он со вздохом ответил:
– Пока нет, но мы не теряем надежды.
Адель села в предложенное хозяином кресло, решая, как лучше перевести разговор на занимавшую ее тему. Джералд Монсорель казался ей человеком рассудительным, поэтому она набрала в грудь побольше воздуха и начала, глядя прямо в его открытое, честное лицо с красивыми темными глазами и квадратным подбородком:
– Поскольку Рейф не пожелал меня выслушать, я умоляю вас, милорд, вмешаться. С моим братом обращаются как с самым обычным преступником. Если мы не примем меры, то его скорее всего пошлют на виселицу.
При этих словах выражение лица Джералда изменилось. Он подался вперед в своем кресле и спросил со всей искренностью:
– Дорогая моя, почему вы так уверены в том, что этот человек – ваш брат?
– Потому, что он и есть мой брат, – заявила Адель, сама сознавая, что ответ ее звучит по-детски. – Джос у меня только один. Правда, мы много лет не видели друг друга… – Она вдруг осеклась. – А в чем, собственно, дело? Или вы тоже сомневаетесь в моих словах?
Джералд покачал головой:
– Не совсем так, миледи. Просто будет лучше, если вы сначала обсудите этот вопрос с Рей…
– Нет! – вскричала Адель, вскочив с места. – Я уже пыталась с ним говорить, но без всякого успеха.
– Прошу вас, леди, – попытался было урезонить ее Монсорель, но она увернулась от него, шурша юбками по тростниковым циновкам. – Вам обоим лучше побеседовать об этом с глазу на глаз. Не судите барона слишком строго – он должен сообщить вам нечто крайне неприятное и хочет избавить вас от…
– Избавить меня? В прошлом он не очень-то старался щадить чувства других людей! В конце концов, если вы не хотите мне помочь, я поеду туда сама.
– Куда вы собираетесь ехать? – В голосе хозяина замка зазвучала тревога.
Адель решительной походкой направилась к двери.
– В ближайший город – просить местных законников выпустить Джоса на свободу. Вряд ли у вас с Рейфом хватит денег, чтобы купить и правосудие тоже.
С этими словами она вышла в дверь, не обращая внимания на призывы Монсореля к здравому смыслу. Разве мужчина, решивший настоять на своем, прислушивался когда-нибудь к доводам рассудка?
У Адель не было при себе дорожного плаща, но, к счастью, на дворе стояло лето, и к тому же она надеялась вернуться сюда еще до наступления ночи. Конюшего ее просьба явно удивила, однако он не стал спорить и оседлал Лунного Света, которого уже успели вычистить и накормить овсом. Несколько минут спустя Адель уже скакала по деревянному мосту, одна в целом свете, почти не имея понятия о том, куда направляется. Если она вернется по собственным следам, то скоро достигнет главной дороги, затем доберется по ней до развилки и свернет к северу, после чего в конце концов достигнет того места, куда люди Рейфа отвели пленников.
Адель ехала вперед под ленивое жужжание пчел, собиравших нектар с цветов придорожного шиповника. Лучи солнца падали прямо на ее непокрытую голову, легкий приятный ветерок, наполненный ароматами позднего лета, шевелил пряди растрепавшихся волос. Повсюду, куда бы она ни кинула взгляд, местность казалась совершенно пустынной. Лишь однажды вдалеке Адель заметила крестьян, собиравших в поле урожай. Она даже не знала, кому принадлежали эти работники, так как не имела понятия, где кончалось одно владение и начиналось другое.
Впереди за небольшой рощицей Адель заметила силуэт высокого строения с покатой крышей, и сразу за поворотом дороги ее взору предстала крытая черепицей приходская церковь, остроконечный шпиль которой достигал крон вековых вязов. Позади церкви в тени тисовых деревьев располагалось сельское кладбище, где среди полевых цветов виднелись покрытые мхом камни и простые деревянные кресты.
У кладбищенских ворот Адель осадила Лунного Света, собираясь немного передохнуть в густой тени, как вдруг до нее донесся стук копыт. Хотя самого наездника еще не было видно, по звуку она могла определить, что его конь ускорял свой бег. Звонкий цокот копыт все приближался, и наконец из-за поворота дороги показался всадник, в котором Адель без труда узнала Рейфа де Монфора.
