привычным, знакомым миром рвутся навсегда. Она даже не заметила, когда Кейн вышел из комнаты.
Кейну следовало бы готовиться к игре по высоким ставкам в одном из закрытых ресторанов «Астор-хаус», но вместо этого он бесцельно смотрел в окно спальни. Даже назначенное на сегодня свидание со знаменитой оперной дивой не подняло настроения и, похоже, требовало немалых лишних усилий.
Сейчас из головы не выходил сорванец с глазами редкого оттенка. Когда он сказал, что собирается продать плантацию, она едва не свалилась без чувств.
Его размышления были прерваны звоном бьющегося стекла и воплем экономки. Выругавшись, он ринулся вниз.
Ванная выглядела так, словно по ней прошло войско гуннов: пол рядом с медной ванной усыпан осколками, повсюду разбросана одежда, коробка с тальком упала в раковину, и его тонкий слой покрывал черные ореховые панели. Только вода в ванне оставалась чистой и едва золотилась в свете газовых рожков.
Кит успешно удерживала миссис Симмонс на расстоянии, размахивая зеркалом, словно саблей. Другой рукой она держала полотенце, кое-как обернутое вокруг нагого тела, и хищно наступала на несчастную экономку, загоняя ее в угол.
— Не хватало еще, чтобы кто-то меня купал! Вон отсюда!
— Черт побери, что туг творится?
Миссис Симмонс подлетела к Кейну и, вцепившись в его плечи, истерически вскрикнула:
— Негодница пыталась меня убить! Швырнула мне в голову бутылку с жидким мылом и едва не попала! О Боже, я уже чувствую, как начинается приступ невралгии.
Застонав, она принялась обмахиваться ладошкой.
— Пойдите лягте, Эдит, — велел Кейн, пригвоздив Кит взглядом. — Я все сделаю.
Домоправительница была слишком расстроена, чтобы указать на вопиющее нарушение всех правил приличия, но все же оставила его наедине с голой питомицей, мрачно бормоча что-то насчет невралгии и наглых бесстыдниц.
Несмотря на вызывающе вскинутую голову, было заметно, что Кит боится. Он уже хотел было смягчиться, но рассудил, что спускать девчонке с рук очередную проделку никак нельзя. Этот мир — опасное место для женщин, и вдвойне опасное для наивных девчонок, играющих в закаленных жизнью мужчин. Кит придется усвоить, что иногда не вредно согнуться, чтобы не сломаться окончательно, и, похоже, он один может дать ей этот урок.
Он медленно отстегнул запонки и принялся закатывать рукава. Кит молча наблюдала за игрой мускулов на загорелых руках. Не отводя глаз, она поспешно отступила.
— Что это, интересно, вы делаете?
— Я велел тебе принять ванну.
Во рту у Кит мгновенно пересохло. Ресницы сами собой опустились. И без того нелегко видеть Бэрона Кейна, даже когда она надежно защищена коркой грязи и обносками. Но теперь, оставшись в одном полотенце, она чувствовала себя такой уязвимой, как никогда в жизни. Не спрячь он ее револьвер, она без колебаний снова спустила бы курок.
Кит облизнула губы.
— Стой!
Неумолимые глаза впились в нее.
— Я велел тебе принять ванну, и ты это сделаешь.
Девушка воздела над головой зеркало в черепаховой оправе.
— Не подходи! Учти, я намеренно промахнулась, когда кинула бутылкой в миссис Симмонс, но на этот раз не промажу!
— Тебе давно пора вырасти, — перебил он чересчур спокойным тоном. Сердце Кит тревожно сжалось.
— Я не шучу, янки. Ни шагу ближе!
— Тебе восемнадцать. Ты достаточно взрослая, чтобы вести себя как женщина, а не как уличный мальчишка. Одно дело — нападать на меня, и совсем другое — на человека, который ничего тебе не сделал.
— Она потихоньку раздела меня, когда я задумалась! А… а потом поволокла сюда.
Кит до сих пор не понимала, как миссис Симмонс удалось залучить ее в ванную. Наверное, она просто оцепенела, услышав о продаже «Райзен глори». Только когда пожилая дама принялась стягивать с нее одежду, Кит пришла в себя.
Он снова заговорил тем едва слышным голосом, которого Кит боялась куда сильнее его рева.
— Тебе следовало бы вспомнить о хороших манерах, но поскольку этого не случилось, я сам суну тебя в ванну.
Она швырнула зеркало об стену, чтобы отвлечь внимание Кейна, а сама метнулась к двери. Но не успела сделать и трех шагов, как он нагнал ее.
— Значит, не хочешь ничему учиться?
— Отпусти!
Не обращая внимания на стекло, хрустевшее под подошвами сапог, он подхватил ее и вместе с полотенцем бросил в ванну.
— Ты грязный, вонючий…
Прежде чем она успела договорить, он нажал на ее макушку, так, что голова ушла под воду. Девушка, отплевываясь, вырвалась и со злостью крикнула:
— Ты грязный…
Он снова толкнул ее под воду.
— Ты…
Кейн в очередной раз окунул ее с головой.
Кит не могла поверить, что такое происходит с ней! Он держал ее под водой недостаточно долго, чтобы утопить, но дело было не в этом. Унижение — вот что жгло сильнее всего! А если она не придержит язык, Кейн не уймется. Она ненавидяще уставилась на него, но все же решила промолчать.
— С тебя довольно? — мягко осведомился он. Девушка вытерла глаза и с достоинством объявила:
— Твое поведение по меньшей мере инфантильно!
Кейн расплылся было в улыбке, но тут же, забыв обо всем, зачарованно уставился куда-то вниз. Слишком поздно Кит сообразила, что потеряла полотенце, и поспешно притянула колени к подбородку, пытаясь закрыться.
— Проваливай, да поскорее! — приказала она, тщетно пытаясь выудить полотенце со дна. Вода плескалась через край ванны. Кейн попятился к двери, наблюдая, как Кит борется с намокшим полотенцем. Неловко откашлявшись, он осведомился:
— Сможешь… гм… сама помыться?
Кит почувствовала, как по ее щекам расползается багровый румянец. Смущенно кивнув, она потянулась к полотенцу.
— Сейчас принесу тебе свою рубашку. Но если после того, как выйдешь из ванны, я найду на тебе хоть песчинку, клянусь, мы все начнем сначала.
Он исчез, не позаботившись закрыть за собой дверь. Кит скрипнула зубами и представила, как стервятники клюют его глаза.
Она вымылась дважды, потревожив грязь, столь уютно расположившуюся во всех изгибах и впадинках ее тела, выполоскала волосы и наконец, удовлетворенная результатом и посчитав, что даже Матерь Божья не сможет ни к чему придраться, встала и потянулась за сухим полотенцем. И тут обнаружила, что ванна окружена битым стеклом, словно средневековый замок — рвом.
Ругаясь, она закуталась в мокрое полотенце и крикнула в открытую дверь:
— Эй, янки! Мне нужно, чтобы ты принес сухое полотенце, но попробуй только открыть глаза — и я зарежу тебя во сне, а потом освежую и съем на завтрак печень!
— Как приятно сознавать, что мыло и вода не испортили твоего нежного нрава, — объявил Кейн, появляясь в дверях с широко распахнутыми глазами. — А я уже начал было беспокоиться.
