Кит благодарно сжала руку подруги:
— Я уже поблагодарила тебя?
— Сто раз. И это мне следовало бы сказать тебе спасибо. Если бы не ты, я бы так и не научилась постоять за себя. Жаль только, что отец так гнусно себя повел. Никогда не прощу его за то, что не поверил тебе.
— Не хотелось бы становиться между тобой и твоим отцом.
— Знаю, — кивнула Элсбет, с удвоенной энергией набрасываясь на волосы Кит. — Ну зачем только я ругаю тебя за неряшливость? Ты по-прежнему не образцовая молодая леди, и все же половина мужчин в Нью-Йорке воспылали к тебе жгучей страстью!
Кит сделала забавную гримаску.
— Иногда мне становится не по себе от их взглядов. Словно на мне ни клочка одежды.
— Все это только твое воображение, — отмахнулась Элсбет и, заколов непокорные локоны гребнями, обняла подругу. — Просто ты так красива, что они не могут отвести глаз.
— Глупышка! — рассмеялась Кит, вскакивая со стула. — Его зовут Брэндон Парселл, и он ведет меня к ужину.
— К ужину? А я думала, мистер Мейхью…
Но было поздно. Кит уже исчезла.
Мимо прошел официант с третьим подносом птифуров. Кит потянулась было к пирожному, но вовремя одернула себя. Она уже съела два и, кроме того, очистила большую тарелку с закусками. Если Элсбет заметила — а она наверняка заметила, — не миновать очередной лекции. Темплтонские девушки на людях всегда клевали как птички.
Брэндон взял у нее возмутительно пустую тарелку и отставил в сторону.
— Признаюсь, что люблю выкурить трубку после обеда. Не согласитесь ли показать мне сад? Если, разумеется, не возражаете против табачного запаха.
Кит понимала, что, сейчас ей следует показывать Бертрану Мейхью стереоскопические виды Ниагарского водопада и ловко наводить на мысль сделать предложение, но она не нашла в себе сил отказать Брэндону.
— Совсем не возражаю. Когда я была моложе, сама курила.
Брэндон предостерегающе нахмурился.
— Насколько я знаю, у вас было несчастное детство, о котором лучше не упоминать, — шепнул он и повел ее к двери, открывающейся прямо в сад. — Поразительно, как блестяще удалось вам преодолеть все несчастья и недостатки вашего воспитания, не говоря уже о способности так долго терпеть этих янки.
Девушка улыбнулась и увлекла его на выложенную кирпичом, ярко освещенную бумажными фонариками дорожку.
«Этих янки»?
Она подумала об Элсбет, Фанни Дженнингс, Маргарет Стоктон и даже о миссис Темплтон и снова улыбнулась.
— Вы не правы. Не все они так плохи.
— А как насчет джентльменов? Что вы к ним испытываете?
— Некоторые довольно приятны, другие — нет.
Брэндон немного поколебался, прежде чем спросить:
— Вам уже кто-нибудь делал предложение?
— Я не приняла ни одного.
— Я рад, — кивнул он, и они, не сговариваясь, остановились. Непонятно, как это произошло, но его руки опустились на ее плечи. Кит ощутила дуновение ветерка, ерошившего волосы, и поняла, что сейчас Брэндон ее поцелует.
Он мягко привлек ее к себе. Кит знала, знала, что это случится. И что она позволит ему себя поцеловать.
Ее первый настоящий поцелуй.
Глубокая морщина пересекла лоб Брэндона. Он уронил руки и отступил.
— Простите, я едва не забылся.
— Вы хотели меня поцеловать.
— Как ни совестно признаться, это единственное, о чем я мечтал с той минуты, как увидел вас. Но мужчина, который силой навязывает знаки внимания даме, — не джентльмен.
— А если дама согласна?
Выражение его лица смягчилось.
— Вы так невинны, Кит! Поцелуи ведут к большим вольностям!
Кит подумала о Евином грехе, вспомнила лекцию о супружеских отношениях, которую обязаны были перед выпуском прослушать все старшие девушки.
Миссис Темплтон твердила о боли и долге, обязанностях и терпении. Советовала позволять мужьям делать в постели все, что заблагорассудится, каким бы неприличным и даже ужасным это ни казалось. Предлагала в это время читать про себя отрывки из Библии или стихи. Но так и не объяснила, в чем именно заключается первородный грех. Оставила простор для их неутомимого воображения.
Лилит Шелтон сообщила, что у ее матери была тетка, рехнувшаяся в первую брачную ночь. Маргарет где-то слышала, что при
Брэндон сунул руку в карман и вытащил трубку и потертый кожаный кисет.
— Не понимаю, как вы можете жить в этом городе. Не слишком похоже на «Райзен глори», верно?
— Иногда я думала, что умру от тоски по дому.
— Бедная Кит! Тяжело вам пришлось?
— Не так, как вам. «Райзен глори» по крайней мере уцелела.
Брэндон прислонился к ограде сада.
— Прекрасная плантация. Пусть ваш папаша не слишком смыслил в женщинах, зато лучше его хлопка не было во всей округе.
Он продул трубку, набил табаком, закурил и задумчиво взглянул на собеседницу.
— Хотите, скажу вам то, что не говорил ни одной живой душе?
Легкая дрожь прошла по спине девушки.
— Конечно!
— Всю свою жизнь я мечтал о «Райзен глори». Эта плантация куда лучше, чем «Холли гроув». Как жестока судьба, отдавшая лучшую плантацию в стране янки-авантюристу!
Сердце Кит отчаянно заколотилось, но разум взял верх и в голове зароились новые планы.
— Я собираюсь вернуть ее, — медленно выговорила девушка.
— Помните, что я сказал насчет самообмана. Не делайте тех же ошибок, что остальные.
— Это не самообман, — свирепо прошипела Кит. — С тех пор как попала на Север, я успела многое узнать, о деньгах. Золото — великий уравнитель. А у меня оно есть. Как только получу свое наследство, немедленно выкуплю «Райзен глори» у Бэрона Кейна.
— На это потребуется целое состояние. Кейн вбил себе в голову безумную идею. Хочет прясть свой хлопок прямо на месте. Строит прядильню в «Райзен глори» и уже выписал станки из Цинциннати.
Софрония не удосужилась ей ничего сообщить, но сейчас не время думать об этом. На карту поставлено нечто более важное.
Немного подумав, Кит объявила:
— У меня пятнадцать тысяч долларов, Брэндон. Этого хватит?
— Пятнадцать тысяч?!
Для обобранного, разрушенного Юга это и вправду было огромным богатством, и Брэндон от удивления потерял дар речи.
— Вам не следовало говорить мне это, — выдохнул он наконец.
— Но почему?
