— Отныне это твое имя. Неужели забыла? Так быстро?
— Я ничего не забываю, — отрезала Кит, прерывисто вздохнув. — И не забыла, какой удар тебе нанесла. Но я уже заплатила полной мерой и ничего тебе не должна.
— А вот об этом судить мне. Положи расческу и повернись, чтобы я смог получше рассмотреть тебя.
Кит нехотя сделала, как было велено, дрожа от непонятного предвкушения. И словно впервые заметила шрамы на его торсе.
— Где ты получил тот шрам, что у тебя на плече?
— Мишинери-Ридж.
— А на руке?
— Питерсберг. А вот этот, на животе, заработал в драке из-за нечестной партии в покер. Дело было в одном из борделей Ларедо. А теперь расстегни рубашкуи иди сюда. Я так и не понял, что приобрел. Нужно хорошенько оценить свою новую собственность.
— Я не твоя собственность, Бэрон Кейн.
— А закон говорит иначе, миссис Кейн. Женщина принадлежит тому, кто на ней женился.
— Можешь твердить это себе, пока не устанешь. Но я не принадлежу никому, кроме себя самой.
Кейн поднялся и направился к ней. Уверенно. Не спеша. Зная, что она никуда не денется.
— Давай кое-что выясним с самого начала, чтобы потом между нами не было недомолвок. Я твой хозяин. Ты моя вещь. И отныне будешь делать то, что тебе приказывают. Если я потребую почистить сапоги, возьмешь щетку и вычистишь. Если велю выгрести навоз из стойл, беги за метлой и лопатой. А когда захочу видеть тебя в своей постели, советую поскорее лечь на спину и раздвинуть ноги к тому моменту, когда я расстегну ремень.
Ей, наверное, следовало бы затрястись от страха и забиться в угол, но его слова звучали так расчетливо! Магнус прав: он намеренно пытается сломить ее, но она не позволит! Ни за что не позволит! Не встанет перед ним на колени!
— Я уже умираю от страха. Смотри, руки дрожат, — насмешливо протянула она.
Такого ответа Кейн не ожидал. Слишком понадеялся на свою силу. Поэтому он бросился в очередную атаку.
— Выйдя за меня, ты потеряла всякую надежду на свободу. Теперь я могу делать с тобой все, что пожелаю, разве что только не убить. Впрочем, если уж очень меня доведешь, я и на это пойду.
— Если я не прикончу тебя раньше, — огрызнулась она.
— Черта с два!
Кит снова попыталась урезонить его:
— То, что я сделала, — ужасно, отвратительно, и я признаю это. Но теперь ты получил мои деньги. Это втрое больше того, что требуется на восстановление прядильни, так что успокойся и покончим с этим.
— Не все имеет цену, — отпарировал он, прислонившись к кроватному столику. — Кстати, ты можешь смеяться…
Кит насторожилась: что еще он придумал? К тому же ей было совсем не до смеха.
— Прошлым вечером я решил не отсылать тебя в Нью-Йорк. Хотел сказать утром…
Кит едва не потеряла сознание. Сейчас она упадет…
Она тряхнула головой, чтобы прийти в себя. Может, он лжет?
— Весело, правда? Я не хотел причинять тебе боль. Тогда. Но теперь все изменилось и мне нет дела до твоих чувств.
Он властно потянулся к ней и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Кит боялась пошевелиться. Искорки боевого духа давно погасли.
— Не делай этого.
— Поздно.
Он распахнул рубашку и алчно уставился на ее груди. Она пыталась сдержаться, но слова вырвались сами собой.
— Я боюсь.
— Знаю.
— Это больно?
— Да.
Кит отчаянно зажмурилась.
Он снял с нее рубашку.
Она осталась голой.
«Сегодняшняя ночь будет худшей», — твердила она себе. Но когда он возьмет свое, то потеряет свою власть над ней.
Кейн подхватил ее на руки и понес к кровати. Когда он стал срывать с себя одежду, Кит отвернула голову. Еще секунда — и матрас просел под его весом.
Что-то перевернулась в душе Кейна при виде Кит. Закрытые глаза… Непривычное выражение смирения на осунувшемся личике сердечком… Чего ей стоило признаться в своих страхах! Черт побери, он не хотел видеть ее такой! Уж лучше бы продолжала изрыгать огонь и сражаться до конца. Ругать его последними словами и разжигать в нем гнев, как умела одна она.
Кейн сжал ее коленки в надежде почувствовать хоть какую-то реакцию, но Кит даже не шевельнулась. Тогда он раздвинул ее ноги и встал на колени между ними, бесстыдно рассматривая самую потаенную часть ее тела, освещенную сейчас лампой.
Кит лежала, словно окаменев, пока он разделял темные шелковистые прядки. Его дикая роза из чащи леса. Розовые лепестки, сомкнутые вокруг тугой нераспустившейся середки.
Кейн задохнулся. С того самого дня у пруда он знал, как она мала. Как узка. Проклятая нежность! Откуда она взялась, черт бы ее побрал!
Случайно подняв глаза, он заметил, как тонкие пальцы сжались в кулачок. Пусть набросится на него, ударит за все, что он с ней сделал. И что собирается сделать. Только скорее бы!
Но она не двигалась, и эта трогательная беззащитность оказалась последней каплей. Кейн со стоном лег рядом и обнял ее. Кит дрожала крупной дрожью. Ему стало стыдно. Угрызения совести, столь же беспощадные, как желание, терзали его. Никогда еще он не был так жесток с женщиной. Что за безумие овладело им? Должно быть, он и в самом деле спятил!
Кейн прижал ее к груди и принялся гладить влажные локоны. Желание снова разгоралось в нем, но он старался не поддаваться… пока она не перестанет трястись.
Руки Кейна, теплые и надежные, как ни странно, вселяли в нее спокойствие. Она слышала его мерное дыхание, но знала, что он не спит. Лунный свет серебрил комнату, и она вдруг ощутила непонятную радость. Что-то в этой серебряной тишине, несмотря на тот ад, через который они прошли, и тот, который, несомненно, ждал впереди, дало ей право задавать вопросы. Попытаться выяснить отношения.
— Почему ты так меня ненавидишь? Еще до прядильни. С того дня, как я вернулась в «Райзен глори».
— Во мне никогда не было ненависти к тебе, — немного помолчав, ответил Кейн.
— Я была обречена ненавидеть всякого, кто унаследует «Райзен глори».
— Все и всегда сходится на «Райзен глори», верно? Ты так любишь эту плантацию?
— Больше всего на свете. У меня только и есть что «Райзен глори». Без нее я ничто.
Кейн откинул прядь волос, упавшую на ее щеку.
— Ты прекрасна. И отважна.
— Как ты можешь говорить такое после всего, что я наделала?
— Думаю, все мы иногда совершаем постыдные поступки.
— Вроде того, когда ты вынудил меня обвенчаться с тобой?
— Вроде того, — вздохнул Кейн. — Но я ни о чем не жалею. Так же как и ты.
Кит снова сжалась.
— В таком случае почему ты не сделал того, что собирался? Я не остановила бы тебя.
— Хочу, чтобы ты сама пришла ко мне. По доброй воле и такая же изголодавшаяся по моим ласкам, как я — по твоим.
