Когда они свернули на дорогу с трехрядным движением, Скит бросил взгляд на Далли:
— Тебе не кажется, что мы не похожи на завсегдатаев гольф-клуба, особенно с этим краденым «студебекером» и твоей расквашенной физиономией?
Распухшие губы Далли скривились в нахальной улыбке.
— Эта публика не обращает внимания на подобную чепуху, если ты способен влупить железным клэбом номер пять на двести двадцать ярдов против ветра и уложить мяч на пятачок.
Он заставил Скита вывернуть карманы, собрал их общее состояние в сумме двенадцать долларов и шестьдесят четыре цента, подошел к трем членам клуба и предложил сыграть дружескую партию по десять долларов за лунку. Далли великодушно заявил, что соперники могут взять свои картинги на электрическом ходу и безразмерные сумки, набитые железками от Уилсона и деревяшками от Мак-Грегора. Далли объявил, что он будет вполне счастлив, играя своим обычным железным клэбом и второсортным мячом от Тайтлиста.
Члены клуба посмотрели на потрепанного юного красавчика с костлявыми лодыжками, выступавшими на три дюйма над теннисными туфлями, и отказались.
Далли ухмыльнулся, сказал, что они измазанные в дерьме трусы, заслуживающие снисхождения у женщин, и предложил повысить ставки до двадцати долларов за лунку, ровно на семь долларов тридцать шесть центов больше, чем было у него в заднем кармане брюк.
Члены клуба подвели Далли к первой отметке для мяча и сказали, что вскоре его хитрая задница вылетит через границу в Оклахому.
Этим вечером Далли и Скит ели «ти-бонс» и спали в «Холидей инн».
Они добрались до Джексонвилла, имея в запасе тридцать минут до того момента, когда Далли должен был нанести первый удар в квалификационном раунде открытого чемпионата «Орандж Блоссом». В тот же день спортивный репортер из Джексонвилла, всеми силами пытающийся создать себе имя, раскопал поразительный факт, состоящий в том, что Далли Бодин, с его речью неотесанного деревенского паренька и такими же манерами, имеет степень бакалавра в области английской литературы. Двумя вечерами позже спортивному репортеру удалось наконец заманить Далли в заведение Луелла, грязное бетонное сооружение с облупившимися розовыми стенами и пластиковыми фламинго, недалеко от Гэйтор-Боул. Репортер выдал Далли всю информацию так, словно ему только что удалось раскрыть политическую аферу.
Далли бросил взгляд поверх стакана со «строхом», пожал плечами и сказал, что, поскольку степень была получена в техасском альма-матер, она фактически мало чего стоит.
Это было как раз то проявление непочтительности, которое и манило спортивных репортеров к Далли с тех пор, как он стал участвовать в профессиональных турнирах два года назад. Далли мог часами развлекать их своими, как правило, нецензурными высказываниями о положении дел в Ассоциации гольфа, спортсменах, продающихся Голливуду, и паршивых феминистках. Он был из нового поколения великолепных парней — красив, как кинозвезда, самокритичен и гораздо хитрее, чем хотел казаться. Далли Бодин прямо просился на страницы шикарного журнала — и лишь одно этому препятствовало: он продувал все большие турниры.
После того как Далли объявили новым «золотым мальчиком» профессиональных турниров, он совершил почти непростительную оплошность: не выиграл ни одного важного соревнования. Если он играл на второразрядном турнире на окраинах Апопки, штат Флорида, или Ирвинга, штат Техас, то обычно выигрывал с огромным преимуществом, а в турнире «Боб Хоуп» или в открытом первенстве «Кемпера» мог даже не пройти в основной финал. Спортивные репортеры постоянно задавали своим читателям один и тот же вопрос: когда же Даллас Бодин реализует свой потенциал профессионального игрока в гольф?
Далли настроился выиграть в этом году открытый чемпионат «Орандж Блоссом» и положить тем самым конец череде неудач. Джексонвилл ему нравился потому, что это был единственный город во Флориде, который, по его мнению, не пытался превратить себя в тематический парк. Кроме того, ему нравилась площадка для гольфа, где проходили игры «Орандж Блоссом». Несмотря на недостаток сна, в понедельник он показал солидную игру во время квалификационного раунда, а затем, как следует отдохнув, в среду блестяще сыграл в первом туре первенства профессионалов «Про-Ам». Успех укрепил его уверенность в себе — успех и тот факт, что Золотой Медведь из Колумбуса, штат Огайо, приехал с тяжелой формой гриппа и вынужден был не участвовать.
Чарли Коннер, джексонвиллский спортивный репортер, сделал глоток из стакана со «строхом» и попытался развалиться в кресле с той же непринужденной грацией, которую демонстрировал Далли Бодин.
— Вам не кажется, что отсутствие Джека Никлоса повлияет на исход турнира «Орандж Блоссом» на этой неделе? — спросил он.
По мнению Далли, это был один из глупейших вопросов в мире, примерно такого же сорта, как: «Было ли это так же хорошо для вас, как для меня?», — но он сделал вид, что обдумывает ответ.
— Ну, знаете, Чарли, принимая во внимание тот факт, что Джек Никлое со временем станет величайшим игроком в истории гольфа, я бы сказал, что его отсутствие дает мне хорошие шансы.
Спортивный репортер скептически посмотрел на Далли.
— Величайшим игроком? А не забыли ли вы о таких парнях, как Бен Хоуган и Арнольд Палмер? — Он сделал почтительную паузу, прежде чем произнести следующее имя, наисвятейшее в гольфе:
— А не забыли ли вы Бобби Джонса?
— Никто никогда не играл так, как Джек Никлое, — твердо сказал Далли. — Даже Бобби Джонс.
Скит разговаривал с Луеллой, владельцем бара, но, услышав, что упомянуто имя Никлоса, он нахмурился и спросил спортивного репортера о шансах «Ковбоев» пройти весь путь к выигрышу Суперкубка. Скиту не нравилось, когда Далли заводил разговор о Никлосе, так что у него вошло в привычку прерывать любую беседу, принявшую такое направление. Скит говорил, что после бесед о Никлосе вся игра у Далли летела к черту. Далли этого не признавал, хотя во многом Скит был прав.
Пока Скит и репортер разговаривали о «Ковбоях», Далли попытался избавиться от депрессии, одолевающей его с точностью часового механизма каждую осень, стараясь думать о вещах более приятных. Сезон семьдесят четвертого года почти закончился, и все складывалось для него не так уж плохо. Он выиграл призов на несколько тысяч долларов и в два раза больше — в сумасшедших играх на пари: на выигрыш при игре левой рукой, на попадание в середину нулевого поля с двухсотярдовой отметки, при игре на импровизированной площадке в осушенном овраге и в сорокафутовой бетонной канализационной трубе. Он даже пытался повторить трюк Тревино, пройдя несколько лунок, подбрасывая мяч в воздух и ударяя по нему бутылкой «Доктора Пеппера» в тридцать две унции, но бутылочное стекло не было таким толстым, как тогда, когда Супер Мекс извлек эту забаву из бездонного набора игр в гольф на пари. Так что Далли отказался от этого трюка после того, как на его правую руку пришлось наложить пять швов. Несмотря на эту травму, он заработал достаточно денег, чтобы платить за бензин и обеспечивать себе и Скиту комфортабельную жизнь.
Это не было состоянием, но составляло значительно больше, чем когда-либо имел старый Джейси Бодин, шатаясь по причалам залива Буффало в Хьюстоне.
Джейси уже год как умер, и причиной его смерти был алкоголь и мерзкий нрав. Далли не знал о смерти отца до тех пор, пока через несколько месяцев после случившегося не столкнулся с одним из старых собутыльников Джейси в салуне в Накогдочесе. Далли жалел, что не знал о случившемся; он хотел бы стать рядом с гробом Джейси, посмотреть сверху на труп отца и плюнуть прямо меж закрытых глаз старика. Один смачный плевок за все синяки, которые появлялись от кулаков Джейси, за всю брань, которая досталась ему в детстве, когда он слушал, как Джейси обзывает его «никчемным», «красавчиком», «бесполезным», пока не выдержал и не сбежал в пятнадцать лет.
Судя по тому, что он мог видеть на нескольких старых фотографиях, приятная внешность в основном досталась ему от матери. Она тоже сбежала, покинув Джейси вскоре после рождения Далли, и не удосужилась даже оставить адрес. Джейси как-то сказал, что слышал, будто она отбыла на Аляску, но найти ее никогда не пытался. «Слишком много хлопот — сказал он Далли. — Ни одна женщина не стоит таких больших хлопот, тем более что вокруг так много других!»
Со своими густыми темно-рыжими волосами и глазами под тяжелыми веками, Джейси привлекал к себе так много женщин, что порой не знал, как с ними поступать. За все эти годы у них в доме перебывало,
