него более благосклонно.
— Думайте о «жизненной силе», — убеждал он ее. — Вы же видели фильм Феллини, в котором персонажи молчат? Пусть Люсинда и не промолвит ни словечка, но уже одно ее присутствие должно выплескиваться с экрана и хватать зрителя за глотку! Она — символ недостижимого. Жизненность, великолепие, волшебство! — Он поджал губы. — Господи, будем надеяться, что получится не слишком эзотерично, иначе эти кретины из зрительного зала не уловят сути!
В течение последующего часа Франческа стоя ждала, когда покончат с замерами освещенности, потом сосредоточенно репетировала свой выход, пока шли последние приготовления. Ее представили Флетчеру Холлу, смуглому актеру в визитке и брюках, игравшему главную мужскую роль и выглядевшему довольно мрачно. Хотя она была в курсе всех сплетен о киноактерах, но о нем ей слышать не приходилось, и в душу вновь закралось нехорошее предчувствие. Почему ей незнакомы имена этих людей? Возможно, она совершила ошибку, не разузнав всех подробностей об этом предприятии, прежде чем кинуться в него столь слепо. Возможно, ей следовало хотя бы взглянуть на сценарий… «Но ведь вчера, — напомнила она себе, — я просмотрела контракт, и в нем как будто все было в порядке».
После удачно отснятого первого эпизода, в котором она, стоя у окна, послушно следовала командам лорда, ее опасения постепенно рассеялись.
— Прекрасно! — неустанно восклицал он. — Чудесно! Франческа, вы так естественны.
Комплименты тешили ее тщеславие, и, несмотря на возрастающие неудобства, которые она испытывала в тесном костюме, в перерыве между съемками ей удалось отдохнуть и даже пококетничать с теми мужчинами из группы, которые накануне были так внимательны к ней.
Байрон отснял эпизод, в котором она, пройдя через комнату, делает глубокий реверанс Флетчеру Холлу и отвечает на его диалог долгим задумчивым взглядом. Во время ленча, когда ее на час освободили от костюма, Франческа поняла, что все это по-настоящему доставляет ей удовольствие. После перерыва Байрон, ставя ее в различные места гостиной, делал крупные планы со всех мыслимых углов.
— Вы прекрасны, дорогая! — выкрикивал он. — Боже, это лицо сердечком и эти великолепные глаза — само совершенство. Распустите ей волосы! Прекрасно! Прекрасно!
Когда он объявил перерыв, Франческа потянулась, совсем как кошка, которой только что хорошенько почесали спинку.
Ближе к вечеру ее хорошее настроение улетучилось, уступив место чувству удушья от жаркой погоды и света софитов. Вентиляторы, расставленные вдоль сцены, мало способствовали охлаждению воздуха, тем более что их приходилось отключать всякий раз, когда переставляли камеры. Тяжелый корсет и многочисленные нижние юбки под платьем постепенно накапливали тепло, нагревая кожу, пока она не почувствовала, что вот-вот потеряет сознание.
— Сегодня я совершенно ничего не смогу больше делать, — в конце концов заявила она, когда гример стирал бисеринки пота, проступившие на лбу у корней волос. — Я просто умираю от жары, Байрон!
— Еще только одну сцену, дорогая. Всего одну! Выгляньте в окно в направлении света. Ваша кожа сразу засияет. Пожалуйста, Франческа, вы такая принцесса. Моя изысканная, безупречная принцесса!
Могла ли она отказаться, услышав такое?
Байрон направил ее к метке, расположенной на полу недалеко от камина. Как она поняла, начало фильма концентрировалось вокруг прибытия юной английской школьницы на плантацию близ Миссисипи, где ей предстояло стать невестой ее владельца, ведущего жизнь отшельника; у Франчески создалось впечатление, что замышлялось сделать этого человека похожим на Рочестера из «Джен Эйр», хотя сам Флетчер Холл казался ей слишком скользким, чтобы быть романтическим героем. К несчастью для школьницы, но к счастью для Франчески, Люсинда должна была в тот же день трагически умереть. Франческа уже видела в своем воображении роскошную сцену смерти, где она намеревалась играть с подобающей случаю сдержанной страстью. Ей еще предстояло узнать, что связывало Люсинду и владельца плантации с главной сюжетной линией, перенесенной в наши дни и, по-видимому, объяснявшей значительное число женщин-актрис, но поскольку она была задействована только в первых сценах, то полагала это не столь важным.
Байрон, вытирая брови свежим носовым платком, направился к Флетчеру Холлу:
— Я хочу, чтобы вы подошли к Франческе сзади, положили руки ей на плечи и отвели в сторону волосы для поцелуя в шею.
Франческа, помните, что вас всю жизнь очень опекали. Его прикосновение шокирует вас, но вместе с тем доставляет удовольствие. Вам понятно?
Франческа почувствовала, как между грудей бежит струйка пота.
— Конечно, понятно, — сварливо ответила она. Подошедший гример припудрил ей шею. Она заставила его подержать зеркало, проверяя качество работы.
— Запомните, Флетчер, — продолжал Байрон, — мне не нужно, чтобы вы на самом деле целовали ее в шею: просто изобразите предвкушение поцелуя. Ну хорошо, прогоним сцену еще разок.
Франческа заняла свое место, но лишь для того, чтобы вновь томиться из-за нескончаемой задержки, вызванной необходимостью подправить освещение. Потом кто-то заметил темное пятно от пота на спине визитки Флетчера, и Салли пришлось отправиться за запасной визиткой в трейлер, где находились костюмы.
Франческа топнула ногой:
— Сколько еще вы намерены держать меня здесь? Я больше не выдержу! Лорд, даю вам ровно пять минут, а потом ухожу!
Он холодно посмотрел на нее:
— Послушайте, Франческа, надо быть профессионалом, Остальные тоже устали.
— Остальные не носят костюмов по десять фунтов весом, Хотела бы я посмотреть, какими профессионалами они показали бы себя, доведись им помирать от удушья!
— Еще пару минут, — умиротворяюще проговорил Байрон, а потом, сжав кулаки, картинно ударил ими себя в грудь. — Франческа, используйте напряжение, которое ощущаете. Используйте это напряжение в своей сцене! Передайте ваше напряжение Люсинде — юной девушке, приехавшей в новую страну выйти замуж за незнакомого ей человека. Всем тихо! Тихо, тихо, тихо! Пусть Франческа почувствует свое напряжение!
Мужчина при микрофонах, большую часть дня занятый созерцанием трепещущих грудей Франчески, наклонился к оператору:
— Хотел бы я почувствовать ее напряжение.
— Становись в очередь, браток.
Наконец прибыла новая визитка, и съемка сцены возобновилась.
— Не двигаться! — закричал Байрон, как только все приготовились. — Все, что нам нужно, — это отснять один крупный план Флетчера, целующего Франческу в шею, после чего на сегодня все. Это займет секунду. Все готовы?
Франческа, тяжело вздохнув, заняла позицию. Она страдала так долго, что несколько лишних минут не имели значения.
Флетчер положил руки ей на плечи и отвел волосы. Ей были противны его прикосновения. Определенно, он был вульгарен, совсем не ее тип мужчины.
— Франческа, наклоните шею чуть сильнее! — скомандовал Байрон. — Где гример?
— Здесь я, Байрон.
— Быстро сюда.
Гример непонимающе глянул на Байрона:
— Что вам нужно?
— Что мне нужно? — Байрон в театральном отчаянии развел руками.
— Ох верно. — Гример состроил извиняющуюся гримасу и позвал Салли, стоявшую за камерой:
— Эй, Калаверро, будь добра залезь в мой ящик и притащи клыки Флетчера, хорошо?
Клыки Флетчера? Франческа почувствовала, что внутри у нее все оборвалось.
Глава 7
— Клыки! — пронзительно взвизгнула Франческа. — А зачем Флетчеру клыки?
Салли сунула жуткие реквизиты в руку гримера:
