Его акцент стал невероятно сильным, и тут до Франчески дошло, что ее водят за нос.
— Черт побери, Далли! Кончай придуриваться! Я нервничаю и без твоих глупых шуток.
Захохотав, он обнял ее за плечи и дружески притянул к себе.
— Почему бы просто не сказать, что ты нервничаешь, вместо того чтобы строить из себя невесть что? Этим ты только вредишь себе.
Франческе были приятны его руки, но она еще не могла простить ему розыгрыша.
— Тебе легко говорить. Ты наверняка в любой кровати чувствуешь себя как в своей тарелке, а у меня совсем по-другому. — Набрав побольше воздуха, она высказала главное:
— Сказать по правде… секс мне даже не нравится. — Ну вот. Она сказала это.
Теперь он и в самом деле может над ней посмеяться.
— Вот те на, это почему? По-моему, такая классная вещь, как секс, к тому же не стоящая ни гроша, — это как раз для тебя.
— Просто я не отношусь к атлетам.
— Угу. Это объясняет все.
Болото не шло у нее из головы.
— Далли, может, лучше вернуться в мотель?
— Лучше не надо. Ты запрешься в ванной, займешься своим макияжем, будешь хватать этот свой флакон с духами. — Он отвел с ее шеи прядь волос и, склонившись к ней, прижался губами к прохладной коже. — Тебе раньше приходилось обниматься на заднем сиденье?
Франческу охватило неизъяснимое блаженство, и она закрыла глаза.
— А лимузин королевской фамилии считается?
Он осторожно сжал мочку ее уха зубами.
— Нет, если у него дымчатые стекла.
Она не была уверена, кто первым сделал это движение, но как-то получилось так, что губы Далли оказались на ее губах.
Его руки, пройдясь вдоль затылка снизу вверх, растрепали ей волосы, и они рассыпались по обнаженным плечам. Осторожно сжав ее голову ладонями, он запрокинул ее назад, отчего у Франчески непроизвольно раскрылся рот. Она ожидала вторжения его языка, но ничего такого не произошло. Вместо этого он затеял игру с ее верхней губой. Руки Франчески, прокравшись по ребрам Далли к спине, скользнули под спортивную майку, и она ощутила ладонями упругость кожи. Ее так захватила игра, которую вели их рты, что она утратила всякое желание утвердить свое господство. Прошло немного времени, и Франческа обнаружила, что с удовольствием принимает его язык — его прекрасный язык, его прекрасный рот, его прекрасную упругую кожу. Она полностью отдалась этому поцелую, сосредоточившись только на чувствах, которые он возбуждал, и нимало не заботясь о том, что произойдет дальше. Его губы, соскользнув с губ Франчески, двинулись к шее. Она тихонько засмеялась.
— У вас есть что-то, чем вы хотели бы поделиться со всем классом, — невнятно пробормотал он, уткнувшись в нее, — или эта шутка касается лично вас?
— Нет мне просто весело. — Она улыбнулась, когда он, целуя ее в шею, начал дергать розетку из материи на поясе, перехватывающем ее длинную рубашку. — Что такое агрис? — спросила она.
— Агрис? Так называют всех, кто учился в колледже при Техасском университете.
Франческа резко отодвинулась назад, изгибом идеальных бровей выразив неподдельное изумление:
— Ты учился в университете? Ни за что не поверю!
Он посмотрел на нее слегка обиженно:
— Я получил степень бакалавра искусств по английской литературе! Хочешь взглянуть на диплом или приступим к делу?
— По английской литературе? — Франческа расхохоталась. — Ох Далли, это невероятно! Ты и говорить-то не умеешь на этом языке.
Это его явно задело.
— Ну, это действительно очень мило! Очень мило с твоей стороны говорить такое.
Продолжая смеяться, Франческа бросилась к нему в объятия так стремительно, что он, потеряв равновесие, навалился на руль. А затем произнесла нечто удивительное:
— Далли Бодин, я бы тебя прямо съела!
Пришел его черед смеяться, но он в этом не слишком преуспел: губы Франчески закрыли ему рот. Встав на колени и склонившись над ним, Франческа позабыла свою боязнь и слабую квалификацию в вопросах секса.
— Дорогая, у меня не осталось места для маневра, — наконец прошептал он, не отрываясь от ее рта. Откинувшись назад, он отворил дверцу «Ривьеры» и выбрался наружу. Затем протянул ей руку.
Он помог ей выйти из машины и тут, вместо того чтобы открыть заднюю дверцу и перебраться на заднее сиденье, где, у них было бы больше свободного места, бедрами прижал ее к боку «Ривьеры» и вновь принялся целовать. Падавший из салона свет, включившийся при открытии передней дверцы, образовал вокруг автомобиля слабо освещенное пространство, темнота за пределами которого, казалось, стала еще более непроглядной. В голове Франчески мелькнуло бледное видение ее босоножек с открытым верхом и шныряющих под машиной крокодилов. Ни на мгновение не прерывая поцелуя, она обхватила обеими руками его шею и, подтянувшись, одной ногой плотно обвила его ногу, а вторую прочно поставила на подъем его ковбойского сапога.
— Мне очень нравится твой способ целоваться, — пробормотал он. Его левая рука, скользнув по голой спине Франчески, расстегнула лифчик, а правая, протиснувшись между их телами, занялась пуговицей на джинсах Франчески.
Она опять ощутила легкое беспокойство, на этот раз с крокодилами никак не связанное.
— Далли, давай купим шампанского. Мне… думаю, оно поможет мне расслабиться.
— Я помогу тебе расслабиться. — Расстегнув наконец пуговицу, он стал возиться с «молнией».
— Далли! — воскликнула она. — Ведь мы не в помещении!
— Угу. Только ты, я и болото. — «Молния» уступила его натиску.
— Я… мне кажется, я еще не готова.
Просунув руку под майку Франчески, он накрыл ладонью ее грудь и провел губами от щеки ко рту. Ее охватила паника.
Большим пальцем он потер сосок, и она нежно застонала. Ей хотелось, чтобы он нашел ее восхитительной, потрясающей любовницей, а как это продемонстрируешь посреди болота?
— Я… мне нужно шампанское. И мягкий свет. Далли, мне нужны простыни.
Убрав руку с ее груди, он осторожно положил ладонь ей на плечо. Пристально глядя сверху вниз в ее глаза, он сказал:
— Нет, милая, не нужны. Единственное, что тебе нужно, — это ты сама. Ты уже начинаешь понимать это, Френси. Ты должна начать полагаться только на себя, а не на все эти подпорки, которые, по-твоему, должны всюду тебя окружать.
— Я… мне страшно. — Ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали с вызовом, но это не удалось. Освободив его ноги и сойдя с ковбойского сапога, она призналась во всем:
— Может, тебе это покажется глупым, но Эван Вариан сказал, что я фригидна, и был еще тот шведский скульптор в Марракеше…
— Может, ты немного повременишь с этой частью своего рассказа?
Почувствовав, что к ней понемногу возвращается боевой задор, Франческа свирепо глянула на него:
— Ты намеренно затащил меня сюда, не так ли? Ты привез меня сюда, прекрасно зная, что мне здесь не понравится, — Отступив на пару шагов назад, Франческа дрожащим пальцем указала на «Ривьеру». — Я не из тех, с кем можно заниматься любовью на заднем сиденье машины.
— А кто тебе сказал про заднее сиденье?
Какое-то мгновение Франческа в оцепенении взирала на него, а потом закричала:
— О нет! Ни за что не лягу на эту землю, в ней же копошатся всякие существа! Далли, я не шучу!
— Я и сам не очень-то люблю валяться на земле.
