— Я тут подумал, что неплохо бы купить новый брелок для ключей.
— Именно сейчас?
— Возможно.
Он передвинулся на шесть дюймов влево, чтобы получше разглядеть товар.
— Мистер Тревелер, по-моему, нам нужно торопиться.
— Видите ли, пару лет назад друг дал мне брелок от Гуччи, но мне не слишком нравятся вещи с чужими инициалами.
— Вы получили этот брелок несколько лет назад?
— Вот именно, мэм.
Она вспомнила когда-то слышанную проповедь на тему, как щедро вознаграждает Господь людей, чем- то обделенных в одной области, даря им необыкновенные таланты в другой. Например, недостаток мозгов возмещается иногда удивительной красотой.
Волна сострадания захлестнула ее, а вместе с этим пришло и чувство невероятного облегчения. Кажется, ей не придется прилагать слишком много усилий. Его невероятная тупость все значительно упрощает.
— Хорошо, я подожду.
Он продолжал изучать витрину. Руку Эммы ломило под весом груза. Наконец она, не выдержав, протянула ему мешок:
— Не смогли бы вы его подержать?
Кенни с сомнением осмотрел его.
— Выглядит тяжелым.
— Да. Очень.
Кенни неопределенно кивнул и вновь припал к витрине. Эмма перекинула мешок в другую руку. Нет, она этого не вынесет!
— Может, вам помочь?
— О, не стоит, я и сам способен заплатить!
— Я хотела сказать — может, вам помочь выбрать?
— Нет, видите ли, вся беда в том, что я вечно позволяю другим выбирать за меня брелоки.
Эмма почувствовала, что руки сейчас вывернуться из суставов.
— Мистер Тревелер, нам в самом деле пора. Не считаете ли, что это можно сделать в другое время?
— Наверное, только в других местах ассортимент не столь хорош.
Терпение Эммы лопнуло.
— Прекрасно! Возьмите тот, что с ковбоем.
— Ну? Вам он по душе?
Она заставила себя выдавить:
— Потрясающая штука!
— Ковбой так ковбой.
Кенни с довольным видом вошел в магазинчик, остановился, чтобы полюбоваться посудными полотенцами, и целую вечность болтал о чем-то с миленькой продавщицей. Наконец он появился в дверях с маленьким свертком, который тут же сунул в ее сведенные судорогой пальцы.
— Вот так.
— Что это?
Кенни раздраженно пожал плечами:
— Брелок для ключей, естественно. Сами сказали, что вам нравится ковбой.
— Но это ваш брелок!
— К чему мне он, спрашивается, когда у меня в кармане уже лежит один, и притом от Гуччи?
Он устремился по коридору, и Эмма могла бы поклясться, что при этом насвистывал «Правь, Британия».
Двадцать минут спустя они оказались на автостоянке. Эмма тоскливо взирала на машину, большой роскошный «кадиллак-эльдорадо» последней модели, цвета шампанского.
— Извините, это мне не потянуть.
Кенни небрежным поворотом ключа открыл багажник.
— Прошу прощения?
Прекрасно управляя финансами школы, Эмма тем не менее совершенно пренебрегала своими. Поскольку содержание старых зданий стоило дорого, денег вечно не хватало, и когда школа отчаянно нуждалась в новом ксероксе или лабораторном оборудовании, Эмма приобрела дурную привычку залезать в собственный карман. Результат, разумеется, был плачевным. И сейчас она залилась краской смущения.
— Боюсь, произошла ошибка, — сконфуженно пролепетала она. — Мой бюджет весьма ограничен. Когда я сказала Франческе, что смогу платить водителю всего пятьдесят долларов в день, она заверила, что этого вполне достаточно. Но пользоваться таким автомобилем могут только миллионеры.
— Пятьдесят долларов в день?
Ей хотелось верить, что голова гудит вследствие перепада часовых поясов, но обычно Эмма прекрасно переносила дорогу, значит, дело в досаде и раздражении. Общаться с этим роскошным кретином куда тяжелее, чем с самыми тупыми ученицами. Он не только передвигается со скоростью улитки, но, похоже, вообще не понимает ни одного ее слова. После недоразумения с брелоками целая вечность ушла на то, чтобы дотащить его до багажного отделения.
— Я думала, Франческа обо всем с вами договорилась. Вы ведь ожидали больше пятидесяти долларов, не так ли?
Он установил два тяжеленных чемодана в багажник с удивительной легкостью, учитывая то обстоятельство, что всего минуту назад вел себя так, словно эти чемоданы вот-вот переломят ему позвоночник. Эмма снова невольно уставилась на мускулистые плечи, обтянутые футболкой. Она всегда считала, что для того, чтобы нарастить такие мышцы, нужно затратить немало энергии.
— Вероятно, это зависит от того, что еще, кроме езды, должна покрыть эта сумма, — заметил он, беря у нее хозяйственную сумку и швыряя рядом с чемоданами. Потом подозрительно оглядел ее сумку: — Удивительно, что вас не заставили ее взвесить перед посадкой. Клянусь, она весит больше, чем все остальное, вместе взятое. Это тоже в багажник?
— Нет, спасибо.
Боль перетекла с висков в затылок.
— Наверное, нам стоит вернуться в терминал, сесть и хорошенько все обсудить.
— Слишком далеко идти, — пробормотал он и, скрестив руки, облокотился о багажник.
Размышляя, как далеко может зайти в своей откровенности, Эмма поморщилась при мысли о том, какой контраст составляет ослепительное солнечное сияние с ее мрачными мыслями.
— Прежде чем стать директрисой школы Святой Гертруды, я преподавала историю и…
— Директрисой?
— Да, и…
— Вы в самом деле всем так представляетесь? Директриса?
— Это моя должность.
Веселью его, казалось, нет предела.
— Вы, британцы, чертовски напыщенный народ! Ну и титулы у вас там! Как у королевских особ!
Будь на его месте другой американец, Эмма попросту расхохоталась бы, но что-то в его манерах нестерпимо задевало ее и заставляло разыгрывать этакую чопорную мисс.
— Не нам менять установленные правила… — Эмма осеклась. Боже, она сама себе противна. Когда это она так выражалась? — Весь прошлый год я работала над статьей о леди Саре Торнтон, англичанке, которая проехала по Техасу в 1870 году. Она тоже окончила школу Святой Гертруды. Статья почти готова, но мне нужно поработать в нескольких библиотеках, прежде чем я ее завершу. И поскольку сейчас весенние каникулы, самое время немного попутешествовать. Франческа рекомендовала вас как прекрасного гида и заверила, что пятидесяти долларов за ваши услуги будет достаточно.
