— Знаешь, Боннер, тогда повышение зарплаты должно быть чертовски существенным. Должна тебе сказать, что ты самый забавный тип, который мне когда-либо попадался, — после Дуэйна, конечно. А теперь, если ты не возражаешь, мне надо работать. Ты меня отвлекаешь.
Боннер, однако, даже не пошевелился и продолжал изучающе смотреть на нее.
— Если ты еще немного похудеешь, то будешь не в состоянии поднять валик.
— Это не твоя забота, понял? — Рэчел наклонилась за валиком, но тут у нее, как назло, закружилась голова, и ей пришлось ухватиться за ручки двери, чтобы не упасть.
Боннер поддержал ее за руку.
— Ну-ка, бери свой ленч, — сказал он. — Я хочу увидеть своими глазами, как ты его съешь.
— Я не голодна, — процедила Рэчел, отдергивая руку. — Поем позже.
— Нет, ты поешь сейчас, — возразил Гейб и носком ботинка отодвинул в сторону ведро с краской. — Иди вымой руки.
С этими словами он пошел к раковине за пакетом с едой. Рэчел смотрела ему вслед с отчаянием. Она-то хотела спрятать пакет в холодильник, чтобы потом отнести его Эдварду, но сделать это на глазах у Боннера она не могла.
— Я жду тебя на детской площадке, — сказал он уже возле двери и вышел.
Еле волоча ноги, Рэчел подошла к раковине и долго и тщательно отскребала руки, то и дело брызгая водой на заляпанное краской платье. Покончив с этим, она поплелась на игровую площадку, Боннер сидел на земле, опершись спиной на станину детских брусьев. В руке он держал банку «Доктора Пеппера». Одна нога вытянута, другая согнута в колене. Он был одет в синюю футболку и джинсы, которые, хотя и имели небольшую дырочку на колене, были тем не менее несравненно лучше тех, которые ей пришлось выбросить. На голове Боннера красовалась бейсболка с символикой клуба «Чикаго старз».
Рэчел уселась в нескольких ярдах от него, рядом с бетонной черепахой. Гейб протянул ей пакет с едой. Рэчел невольно обратила внимание, что руки его были чистыми: даже колечко бактерицидного пластыря, обвивавшее большой палец, было свежим, только что приклеенным. Она уже не в первый раз удивилась тому, как человек, выполняющий черную работу, умудряется оставаться чистым.
Положив пакет с ленчем на колени, Рэчел развернула его и вынула ломтик жареной картошки. Запах, ударивший в ноздри, был восхитительным, и она едва удержалась, чтобы не сунуть в рот сразу пригоршню чудесного лакомства.
Однако она все же взяла себя в руки и, отправив в рот лишь тот кусочек, который держала в пальцах, слизнула оставшуюся на губах соль.
Гейб вскрыл банку с «Доктором Пеппером», внимательно осмотрел ее, а затем перевел взгляд на Рэчел.
— Я хочу извиниться за свое поведение, — сказал он.
Рэчел так изумилась, что выронила на траву очередной ломтик картошки. «Так вот, значит, к чему вся эта церемония с кормежкой, — подумала она. — Боннера наконец заела совесть. Ну что ж, хорошо, что она у него по крайней мере еще осталась».
Вид у Гейба был весьма напряженный. Глядя на него, Рэчел заподозрила, что он боится, как бы она не устроила истерику, и тут же решила, что этого он от нее не дождется.
— Знаешь, Боннер, ты пойми меня правильно, но у тебя в тот день был такой жалкий и смешной вид, что я все губы себе искусала, чтобы не расхохотаться.
— Вот как?
Она ожидала, что Гейб еще больше нахмурится, но вместо этого он расслабился и уселся поудобнее.
— С моей стороны это было непростительно. Ничего подобного больше не случится. — Он сделал небольшую паузу, все еще не решаясь встретиться с Рэчел глазами. — Я был пьян…
Рэчел без труда вспомнила, что в тот день, о котором он говорил, от Гейба совершенно не пахло алкоголем. Да и вообще ей тогда показалось, что его поведение было больше связано не с ней, а с тем, что происходило у него в душе.
— Да, пожалуй, больше не стоит так поступать, — сказала она. — Ты вел себя как подонок.
— Я знаю.
— Как король подонков.
Гейб, к этому моменту успевший снять зеркальные очки, быстро взглянул на нее, и — о чудо! — ей показалось, что в его глазах она уловила искорку веселья.
— Ты хочешь, чтобы я пресмыкался перед тобой, верно? — спросил он.
— Как червяк.
— Интересно, хоть чем-нибудь тебе можно заткнуть рот на какое-то время или это в принципе невозможно? — осведомился Боннер, и на губах его появилось что-то похожее на улыбку.
Рэчел была так поражена этим обстоятельством, что не сразу нашла ответ.
— Грубость и неуважение к собеседнику — часть моего шарма, — заявила она после небольшой паузы.
— Тот, кто тебе это сказал, наврал.
— Ты называешь знаменитого Билли Грэма лгуном?
На какой-то момент уголки губ Гейба вздернулись еще выше, но затем снова опустились книзу, и на лице появилась привычная мрачная гримаса. По всей видимости, он решил, что пресмыкался уже достаточно.
— Послушай, у тебя что, нет пары джинсов? — спросил он, сделав неопределенный жест. — Только идиотка может работать в платье.
«И еще тот, у кого нет ничего, кроме платья», — подумала Рэчел. Она не могла позволить себе потратить даже цент на одежду, поскольку Эдвард уже начал вырастать из своих вещей.
— Мне нравятся платья, Боннер. Они подчеркивают мою женственность.
— Ага, особенно в сочетании с этими башмаками, — сказал Гейб, с отвращением глядя на ее грубые черные полуботинки.
— Что я могу на это ответить? Я — рабыня моды.
— Чушь. Просто твои старые джинсы порвались, верно? Ну так купи себе новые. Нет, я сам куплю тебе джинсы. Можешь считать, что это будет твоя униформа.
Ему уже не раз приходилось видеть, как Рэчел наступала на горло собственной гордости, но это было тогда, когда дело касалось Эдварда. Сейчас же ситуация была иная.
— Ты их купишь, ты их и носи, — процедила она с нескрываемым презрением.
Несколько секунд оба молчали.
— Так ты, значит, крутая, так, что ли? — произнес наконец Боннер, в очередной раз окинув Рэчел оценивающим взглядом.
— Круче не бывает.
— До того крутая, что тебе даже еда не нужна. — Боннер взглянул на стоящий на коленях у Рэчел пакет с продуктами. — Ты собираешься есть или так и будешь демонстрировать мне свою независимость?
— Я уже сказала тебе, что не голодна.
— Наверное, именно поэтому ты выглядишь, как ходячий скелет. У тебя анорексия, не так ли?
— У бедняков не бывает анорексии. — Рэчел положила в рот еще кусочек жареного картофеля. Он был таким божественно вкусным, что ей снова захотелось наброситься на него и разом проглотить все до последней крошки. Одновременно душу ей терзало чувство вины перед Эдвардом за то, что она лишала его лакомства, которое он так любил.
— Кристи говорит, ты почти ничего не ешь.
Мысль о том, что Кристи докладывает Гейбу о ее поведении, заставила Рэчел забеспокоиться.
— Пусть не сует нос не в свое дело.
— И все-таки, почему ты ничего не ешь?
— Ты прав, у меня анорексия. И хватит об этом, ладно?
— Ты же сама сказала, что у бедняков ее не бывает.
Не отвечая, Рэчел принялась пережевывать следующий ломтик картошки.
— Попробуй гамбургер.
