— Вот поэтому ты и являешься самым лучшим работником, которого можно найти в городе. И не забывай, я плачу тебе ровно столько, сколько обещал, и ты приняла мои условия.
На самом деле, вынуждена была признать Рэчел, она получала гораздо больше оговоренной суммы, если учесть, что они с Эдвардом жили в коттедже Энни и ездили на предоставленной им Гейбом машине. Тем не менее она все-таки не имела возможности хоть что-нибудь отложить из своего заработка, а это означало, что, если она не сможет найти заветную Библию, им с сыном придется остаться в Солвейшн навсегда.
Ей еще предстояло сообщить Боннеру, что на этот раз она захватила Эдварда с собой, и это ее отнюдь не радовало.
Правда, в последнее время Гейб вел себя не так грубо, как в первые дни, но все же ей было немного не по себе. Она помедлила еще несколько секунд, стягивая резинкой волосы в узел на затылке, и сказала:
— Сегодня мне пришлось взять Эдварда с собой. Надеюсь, ты не будешь возражать.
На лице Гейба появилось настороженное выражение.
— Я его не вижу, — сказал он.
Рэчел кивнула в сторону детской площадки.
— Он прячется где-то там. Он тебя боится.
— Я не сделал ему ничего плохого.
Слова Гейба настолько не соответствовали истине, что Рэчел не сочла нужным возразить.
— Я говорил тебе, чтобы ты его сюда не привозила, — сказал Гейб, в упор глядя на нее.
— Сегодня суббота, и мне негде было его оставить.
— Я думал, по субботам он остается с Кристи.
— Да, Кристи присматривала за ним по субботам по собственной воле, делая мне одолжение. Но я не могу больше злоупотреблять ее любезностью. Кроме того, скоро она переезжает в свой новый дом, и у нее полно дел.
Гейб бросил взгляд в сторону игровой площадки, но Эдварда по-прежнему нигде не было видно. Рэчел было очень больно от того, что Гейб Боннер по-прежнему был настроен против ее сына. Неужели он не видел, что Эдвард — необыкновенный ребенок? По ее мнению, любой умный человек, познакомившись с Эдвардом, должен был полюбить его.
— Ладно, — бросил Гейб. — Приглядывай за ним, чтобы он чего-нибудь не натворил.
— Это придорожный кинотеатр, Гейб, а не лавка, торгующая китайским фарфором. Люди здесь будут смотреть кино прямо из машин. Тут нет почти ничего такого, что он мог бы сломать.
Не отвечая, Гейб пошел к пикапу, открыл задний борт, вытащил из кузова деревянную катушку с кабелем и понес ее куда-то.
Рэчел казалось, что его отношение к Эдварду сродни предательству. Если Гейб был неравнодушен к ней, он должен быть неравнодушен и к ее сыну, считала она. Если он…
Рэчел вовремя успела остановиться. Она рассуждала так, словно у их отношений с Гейбом было какое- то будущее. А ведь их отношения чрезвычайно просты, даже примитивны: он — ее работодатель и сексуальный партнер. И не более того.
Глава 13
Я лиса. Я лиса. Я лиса.
Кристи прижала ладонь к груди, едва прикрытой обтягивающей светло-голубой блузкой, заправленной в белые джинсы, такие тесные, что, если бы не специальный широкий пояс, под ними наверняка обозначились бы резинки трусиков.
Она уселась за свой рабочий стол, на котором царил образцовый порядок. Сердце у Кристи колотилось так, что его удары отдавались в горле, но она не могла даже приложить ладонь к груди, чтобы почувствовать их рукой и хоть немного успокоиться: мешал бюст, стиснутый лифчиком, который ее уговорила купить продавщица бутика в Эшвилле. Несколько дюжин других подобных же, совершенно необходимых, как ей объяснили, покупок уничтожили те небольшие сбережения, которые Кристи рассчитывала потратить на обстановку спальни в своем новом доме.
Вот уже две недели с того самого вечера, когда она поведала Рэчел о своих чувствах к Этану, Кристи ощущала, как в душе у нее растет напряжение. Через четыре дня она должна была переехать в новое жилище. Это был самый подходящий момент для того, чтобы кое-что изменить в своей жизни.
Ветерок, влетевший в окно, приподнял прядь ее темных, мягких, словно у ребенка, волос. Они были коротко острижены и окрашены «перышками». Окрасить их так ей предложил парикмахер, который сказал: «После этой операции ваша прическа останется простой, но в ней появится стиль…»
Теперь волосы, уложенные в простую, но стильную прическу, щекотали ей щеки и шею. Несколько прядок-перышек нависали над бровями и лезли в глаза. Сквозь перышки в ушах Кристи поблескивали кубической формы серьги с крупным цирконием. «Перышки, перышки, перышки» — парикмахер так часто повторял это слово, что Кристи начала казаться себе самой чем-то вроде канарейки. На ее взгляд, новая прическа выглядела ужасно неопрятно.
Вчера, войдя в коттедж после посещения парикмахерской и увидев, как у Рэчел вытянулось от изумления лицо, Кристи расплакалась. Рэчел, однако, преодолев первое удивление, рассмеялась в восхищении.
— Кристи, да ты выглядишь как стильная девица! Разумеется, в самом хорошем смысле.
То и дело подбадривая подругу, она заставила Кристи выложить все ее покупки: и одежду, и нижнее белье, и дорогую косметику, и сверхдорогие духи с восхитительным пряным запахом, от которого Эдвард сморщил нос. Отдав дань восхищения приобретениям Кристи, Рэчел сделала еще несколько комплиментов по поводу ее внешности и посмотрела на подругу, сделав нарочито страшные глаза.
— Ты делаешь это для себя, не так ли, Кристи? Ты делаешь все это, потому что сама этого хочешь, а не ради того, чтобы привлечь внимание Этана Боннера, который мизинца твоего не стоит?
— Да, я делаю это для себя, — повторила Кристи, хотя обе они знали, что это не так. Было ясно, что, если бы Кристи руководствовалась собственными вкусами, она бы оставила в неприкосновенности свои длинные, уложенные в простую прическу темные волосы, надела бы привычную, простую одежду и убрала с лица всю косметику, оставив разве что немного губной помады. Это сделало бы ее неприметной, невидимой, но ей так нравилось. Она словно была создана для того, чтобы быть невидимкой.
Однако женщина-невидимка не могла обратить на себя внимание священника, завладевшего ее сердцем.
Кристи услышала его твердые, уверенные шаги в коридоре и замерла. По понедельникам церковный офис обычно бывал закрыт, и поэтому теперь у них с Этаном накопилось много разных дел. Господи, сделай так, чтобы при виде меня желание охватило его как можно быстрее, потому что я боюсь, что не смогу долго это выдерживать.
— Доброе утро, — сказал Этан, входя в приемную. — Пожалуйста, принеси мне доклад комитета миссии, я хочу его просмотреть. И давай поглядим, можем ли мы окончательно закрыть июль.
С этими словами Этан прошел мимо Кристи в свой кабинет, не удостоив ее даже взглядом.
Добрая, старая, невидимая Кристи Браун.
Торопливо открыв сумочку, она вынула оттуда крохотный флакончик духов, брызнула из него себе на грудь, потратив при этом, учитывая стоимость содержимого, примерно десять долларов, и быстро осмотрела себя в зеркало пудреницы: аккуратно прочерченные арки бровей, густо накрашенные, дымчато-коричневые веки и ресницы, неяркий румянец на щеках и пурпурный, словно у проститутки, рот.
Цвет ее помады приводил Кристи в ужас, но продавщица отдела косметики настаивала именно на нем, и она сдалась, вспомнив слова, которые Рэчел сказала утром: «Один взгляд на твой рот, Кристи, и твоего преподобного жеребца одолеют очень и очень неблагочестивые мысли. Но тебя это не должно волновать: ты купила эту помаду для себя».
Кристи собрала аккуратно сложенные бумаги, затребованные Этаном Боннером, и уронила их на пол. Поднимая документы, она увидела свои ногти на пальцах ног, покрытые ярко-красным лаком и просвечивающие сквозь плетеные ремешки изящных золотистых сандалий, и ей показалось, что она смотрит не на свою, а на чью-то чужую ногу.
Я лиса. Я лиса. Я глупая лиса с распушенной шерстью, в перышках…
Этан склонился над расписанием проповедей. На этот раз он был одет в белую рубашку в темно-
