кто-нибудь, кто захотел бы снять именно эту комнату. Насколько я знаю, она действительно была заказана на первое июня.
– Кем же? – осведомилась мадам де Мендоза.
– Мистером Стенфилдом, – ответил я. – Он собирается вернуться в июне, и эта комната, по-видимому, нравится ему больше той, которую он занимает теперь.
Последовало короткое молчание. Дэлчестер протянул мне руку.
– Мы вам очень и очень обязаны, сэр Норман, – сказал он. – Насколько вам известно, срок страхового полиса сегодня кончается. Я думаю, излишне говорить, что он не будет возобновлен. – С этими словами он распрощался.
– Сэр Норман, – обратился ко мне директор отеля, – некоторые пункты в этом происшествии остались еще не выясненными, но я надеюсь, вы не передадите дело в руки полиции.
– Не хотите ли подать в суд жалобу? – спросил я мадам де Мендоза. – Имеются налицо некоторые улики.
– Против кого?
– Против человека, которого мы знаем под именем мистера Стенфилда.
Она презрительно рассмеялась.
– Против этого смешного типа, вечно торчащего в зале? С таким же успехом я могла заподозрить в воровстве вас самого, сэр Норман! Я получила свой жемчуг, и все остальное меня не интересует, – заключила она.
Директор покинул нас, по-видимому, очень довольный. Мадам де Мендоза попросила меня зайти к ней. Когда мы вошли в гостиную, она заперла дверь на ключ. Обернувшись ко мне, она взглянула на меня, как тигрица. Никогда не встречал я такой смелой женщины.
– И эпилог? – спросила она.
– Боюсь, что эпилог придется отложить на неопределенное время, – ответил я. – Лишь сегодня на поле для гольфа в Уокинге я правильно понял разыгравшуюся там восемнадцать месяцев назад маленькую сцену. Я нашел объяснение убийству, которое казалось бессмысленным. Я открыл, кем и почему был застрелен Ледбрук.
– И вы позволили убийце скрыться? – воскликнула она.
– Если бы я час тому назад предполагал, что ему удастся ускользнуть, – медленно произнес я, – я задушил бы его собственными руками. Однако он перехитрил меня. Но вы должны подумать о том, что круг, в котором такой человек может жить, не будучи уличенным, очень тесен.
– Что же будет со мной? – спросила она. – Когда я узнала, что он отправился с вами один, я предвидела, что все это случится. Но все же я не боялась. Я вас ждала.
Я посмотрел на жемчуг и пожал плечами.
– Трудно отказаться от 100 000 фунтов, и вы еще не подозревали, что игра проиграна. Никто в отеле не имеет ни малейшего представления о том, что жемчуг с той минуты, как его нашли, хранился в сейфе директора. Все же у вас оказалось достаточно смелости остаться и ждать дальнейшего.
Она подошла немного ближе ко мне. Зеленые огни в ее глазах засветились мягче. Я почувствовал, что от нее исходит обаяние, которое было ее оружием.
– Когда дело идет о моей любви, – сказала она, – я не знаю страха. Моя любовь знает все страсти, когда-либо придуманные дьяволом, вплоть до постоянства. Не боитесь ли вы меня, сэр Норман, ведь я убила человека, который…
– Признание, – пробормотал я.
Она рассмеялась.
– Без свидетелей! Впрочем, вы как-то сказали, что убийство – самое легкое из преступлений. То, что знаете вы и я, никогда не приведет меня на скамью подсудимых. Или вы все-таки упрятали бы меня в тюрьму, будь у вас возможность, мой враг?
Я поспешил отойти от нее. Ее дыхание почти касалось моих щек, губы призывно улыбались.
– Я бы ни мгновения не поколебался сделать это, – ответил я. – Вы хладнокровно убили человека, чтобы спасти преступника и убийцу. Рука правосудия медлительна, особенно при недостатке улик, но в конце концов она настигнет свою жертву.
Она презрительно расхохоталась.
– Вы рассуждаете, как мальчик. Но давайте будем друзьями, по крайней мере, хоть до того момента, когда вы отправите меня на виселицу. Я убила его правой рукой. – И она протянула мне пальцы левой. Я прикоснулся к ним губами.
– Поцелуй Иуды! – предупредил я ее.
– Я думаю, вы несколько утонченный Иуда, – возразила она мне.
III
Сэйр
Прошли месяцы, прежде чем я получил нужную, мне информацию и сделал соответствующие приготовления. Наконец все было готово. Однажды в пятницу утром, в сорок минут двенадцатого, я вышел из своего запыленного форда подле колониального магазина Бейля на углу Мэнвуд-стрит, расположенной в одном из северных предместий Лидса. Убогие дома. Скверная мостовая. Когда кончается работа в соседних фабриках, на улицах полно народу – мужчин и женщин; но до двенадцати часов, пока дети в школах, а мужчины так же, как и большая часть женщин, заняты на работе, улицы почти пустынны. Красивый серый автомобиль, даймлер, в котором сидели какой-то господин и дама, остановился на другом углу в тени огромного плаката. Шофер занялся закачиванием бензина. Тщательно осмотревшись кругом, я убедился,
