Меррику было мало. Он уже договорился о размерах инвестиций, и сокращение стада означало для него расторжение выгодного контракта. Его могло устроить только все стадо целиком. Стоун помедлил, чтобы внимательно оглядеть связку лошадей, рысивших следом. Животные, толкаясь, бросились к воде, стремясь поскорее напиться. Стоун ослабил натяжение веревки и молча ждал.
— Значит, Меррик нарочно устроил представление со взбесившимся скотом? — поощрила его девушка.
— Голову закладываю, что так оно и было! На другой день Меррик вызвал Берна и объявил, что нужно съездить за Кармель. Это показалось повару странным, так как Верной собирался вызвать невесту в Пало- Дуро позже, когда все устроится. Однако спорить не стал, тем более что других работников на ранчо тогда не было, мужчины кое-как управлялись втроем. Видишь теперь, что получается? Братья остались здесь вдвоем.
— Значит, свидетелей не было?
— Не было, и поначалу Меррик имел наглость утверждать, что Верной сам был причиной буйства скота, потому что не вовремя и слишком поспешно принялся за разделение стада. Позже он добавил в картину сортировку молодых бычков. О «несчастном случае» стало известно несколько дней спустя, когда Меррик явился к собирающейся в дорогу Кармель и объявил о случившемся. Однако незадолго перед тем она получила письмо от Вернона. Видишь ли, Тэра, мои родители уже тогда были близки, но венчание решили отложить на более позднее время, когда хлопоты по устройству ранчо останутся позади. Отец не хотел подвергать Кармель, беременную мной, неизбежным поначалу трудностям и тяготам. Итак, в письме он делился своими опасениями. У Кармель возникли подозрения насчет Меррика…
Стоун оборвал рассказ и встревоженно оглядел небо. Гроза была на подходе.
— Мне понадобится твоя помощь, Тэра. Лошади боятся грозы и будут стараться разорвать связку. Тех из них, кому это удастся, нам потом не найти. Присматривай за ними сзади.
Ливень обрушился так неожиданно и с такой силой, что животные, и без того встревоженные, начали рваться во все стороны. Девушка растерялась, не зная, что делать. Оглушительный раскат грома перекрыл испуганное ржание, и наступил кромешный ад. Лошади вставали на дыбы в неглубокой воде, а те из них, что уже плыли, так яростно вскидывали ноги, что могли поранить друг друга копытами. В результате каждая слепо рвалась и металась, сама не зная куда, а поскольку веревка была крепко привязана, то ее натяжение неумолимо увлекало Стоуна и его жеребца прямо под мясорубку из множества копыт. Тэра зажала рот ладонью, заглушая крик, когда оба они ненадолго скрылись под водой на середине реки. Выйдя из оцепенения, девушка схватила свободный конец веревки и направила Хезел к противоположному берегу по широкой дуге.
К счастью, передние лошади уже были на мелководье. Потребовалось всего несколько минут, показавшихся Тэре вечностью, чтобы животные выбранись на берег. Когда Стоун вытолкал последнее из них и повернулся к Тэре, она с ужасом уставилась на кровоточащую рану на его лбу, след скользящего удара подкованным копытом. Если бы Стоун принял на себя всю силу удара, он был бы уже мертв.
Только сейчас девушка ощутила боль в бедре. Очевидно, одна из испуганных лошадей в какой-то момент ударила ее копытом. Боль тотчас вгрызлась в плоть с такой силой, что Тэра не удержалась от стона. Река вздувалась буквально на глазах, темнела и бесновалась, угрожая выйти из берегов.
— Ты ранен… — начала Тэра, но Стоун только отмахнулся.
Пересчитав лошадей и убедившись, что все целы, он небрежно отер обильно текущую кровь и принялся осматривать веревку. Одна из лошадей все-таки сумела освободиться, но жалась к остальным, испуганно вздрагивая при каждом раскате грома. Привязать ее и отвести табун выше по склону было делом нескольких минут, но вслед за этим Стоуном овладел приступ слабости..
— Я видел неподалеку пещеру, — пробормотал он, опускаясь на размокшую землю и делая вялый жест вверх. — Надо переждать грозу. Проклятие, мне здорово досталось! В глазах двоится.
— Я помогу!
С огромным трудом им удалось добраться до пещеры. Стоун в изнеможении вытянулся на полу. Каждый удар сердца оглушительно и болезненно отдавался в ране. Однако даже, в этом состоянии он не удержался от улыбки, взглянув на Тэру. Девушка выглядела не лучше огородного пугала: растрепанные волосы забрызганы грязью, лицо покрыто разводами глины, с одежды течет вода.
И все же они справились с переправой, не потеряв ни одной лошади. Стоун отполз к стене и уселся, следя за тем, как Тэра отрывает от нижней юбки полосу ткани для повязки. Когда она принялась за врачевание, он не удержался от вздоха удовлетворения.
— Знаешь что? — негромко спросил Стоун, закрывая глаза и всем телом прислушиваясь к осторожным прикосновениям. — Идея совместной поездки осенила меня в добрый час. Ты мне здорово помогла, Тэра, а теперь еще и лечишь меня.
— Значит, мы квиты, — рассеянно откликнулась та, промокая все еще сочившуюся кровь. — Помнишь, ты лечил меня от змеиного укуса?
— Дьявольщина, что за боль! — прошептал Прескотт, едва шевеля губами.
Казалось, ливень уже истощил свои силы, но внезапно снова усилился, сопровождаемый порывистым ветром. В неглубокую пещеру засеялась холодная водяная пыль, и Стоун привлек Тэру к себе, чтобы оба могли хоть немного согреться. Девушка смутилась и поспешила завести разговор:
— Ты говорил, что Кармель была невестой Вернона и что они должны были обвенчаться после ее приезда на ранчо. Так?
Казалось, Стоун не намерен отвечать. Он лежал молча, щурясь на потоки дождя. Ветер комкал и путал их, как толстую бесцветную пряжу, щедро орошал устье пещеры, заставляя отваливаться размокшие куски глины.
— Я знаю, какое прозвище первым приходит на ум, когда речь идет о внебрачном ребенке. Ублюдок. Наверное, тебе нетрудно понять, почему я так ношусь с идеей мести Меррику. Мое незаконное происхождение — его вина. Отец и мать слишком любили друг друга, чтобы чинно и благопристойно дожидаться законного брака, тем более что тот был делом решенным. Недаром говорят, что судьба играет человеком, вот и с моими родителями она сыграла злую шутку: им так и не пришлось дать обет у алтаря. Судьбе я не могу отомстить за то, что матери выпала унизительная участь растить безотцовщину, зато я могу разделаться с тем, кто был орудием в руках судьбы. Два года назад, когда мать лежала на смертном одре, я дал клятву восстановить справедливость.
Наступило молчание, и Тэра не сразу решилась его нарушить. Она смотрела вдаль, наморщив испачканный лоб, и живо представляла себе нарисованную Стоуном картину. Вот, значит, почему он избегал Джулии — она его двоюродная сестра!
— Откуда же взялось имя Прескотт? Почему не Рассел вырвалось у нее.
— Я назвался так, как пришло в голову, чтобы наняться к Меррику. Мать дала мне свое девическое имя, а на имя Рассел у меня нет законных прав, — мрачно ответил Стоун и усмехнулся, видя, что вопросы так и рвутся с языка его прекрасной собеседницы. — Куда важнее для нее было взрастить во мне любовь к отцу, которого я никогда не видел, и ненависть к его убийце. До самой смерти матери мы жили в Пало-Тинто, на ранчо моего дедушки. Он тебе знаком. Его звали дон Мигель Чавес, и когда история с Мерриком закончится, я снова стану Чавесом и буду носить это имя с гордостью, в память дедушки.
— Значит, смысл твоей жизни состоит в том, чтобы отомстить Меррику… Почему же ты не обвинил его в лицо?
— И чего бы я добился? Тридцать лет этот негодяй твердил, что невиновен, по-твоему, он вдруг сломался бы при виде меня? — Стоун безрадостно усмехнулся. — Почти два года потребовалось мне, чтобы расшифровать последние слова умирающей матери. Они оставались загадкой до тех пор, пока я лично не побеседовал с Берном Диксоном. Сложив обрывки его воспоминаний и намеки, я понял, что означали доселе загадочные слова. Поскольку сам я не мог отлучиться надолго, я попросил дедушку съездить для меня в Валькес, в католическую миссию. Видишь ли, Тэра, на смертном одре мать не только попросила разоблачить убийцу отца, но и передала мне вещественное доказательство вины Меррика… вернее, так она полагала. По ее словам, она находилось в самом недоступном и безопасном месте» Так оно и вышло. Ты встретила дедушку, когда он возвращался из Валькеса, и хотя Меррик не знал точно о цели его поездки, он правильно предположил, что это как-то связано с прошлым. Он просто обязан был избавиться от дона Мигеля, чтобы обезопасить себя на случай любых неприятностей. Дедушка вез медальон, подарок отца
