не вернусь без тебя, и думать забудь об этом! — бушевал он, меряя Тэру возмущенным взглядом, который та выдержала с честью. — Ты приняла мое предложение, обручилась со мной, и будь я проклят, если ты не станешь моей женой!
В негодовании Джозеф повернулся к Райану, который все еще подыскивал достойную отповедь внучке.
— Мистер О'Доннел, вы обязаны принять мою сторону! Не может быть и речи о расторжении помолвки! Немедленно аннулировать этот нелепый брак! Я не желаю, чтобы друзья и компаньоны перешептывались и посмеивались у меня за спиной! О помолвке было объявлено тысячу лет назад, и что теперь? Что скажут люди? Что меня обскакал на шелудивой кляче какой-то кривоногий ковбой с Дикого Запада?
«Ах вот оно что, — с презрением подумала Тэра. — Что скажут люди?» Она сама не имела особого значения, все дело было в том, чтобы сохранить лицо! Девушка и без того была о женихе не слишком высокого мнения.
— Я вполне разделяю точку зрения Джозефа, — наконец вступил в разговор и Райан. — Поверить не могу тому, что услышал! Ты выскочила замуж после пары недель знакомства! Немедленно позови отца! Уж я с ним побеседую! Не сомневаюсь, что он скакал от радости, давая согласие на этот брак, а все назло мне!
— Папа понятия не имеет, что я замужем, — возразила Тэра, которая охотнее откусила бы себе язык, чем призналась в этом.
— Ах вот как? — протянул Райан с оттенком торжества и демонстративно задержал взгляд на простеньком тонком колечке.
На лице его возникло безошибочное выражение понимания: Райан думал, что раскусил се уловку, ее наскоро состряпанную выдумку.
— Так-так, — произнес он, едва удерживаясь от того, чтобы не потирать руки. — Значит, ты замужем… хм… могу я взглянуть на свидетельство о браке? Я хочу знать, имя того загадочного человека, который с налету покорил твое сердце настолько, что ты бегом побежала с ним к венцу.
— Его сейчас нет в городе, — промямлила Тэра, «видя, что сомнения стремительно растут.
И почему ей не пришло в голову забрать бумаги себе? Никогда еще она так плохо не защищала свои позиции в стычке с дедушкой. Райан О'Доннел был вовсе не глуп, а вернее, он был на редкость умен и проницателен. Если бы ей пришлось объясняться только с Джозефом, которого одурачила бы любая женщина, дело было бы в шляпе. Однако они явились вдвоем. Райан частенько хватался за сердце, но при этом управлял людьми, как марионетками. Да уж, день явно не задался.
— Понимаю… — продолжал между тем Райан, складывая морщины лица в выражение ядовитого сарказма. — Сейчас ты скажешь, что этот негодяй тебя бросил, но ты, как и подобает верной жене, намерена ждать его до скончания времен? Я прав? Ну, ждать его ты с таким же успехом можешь и в Сент- Луисе, так что собирай-ка свои вещи, дорогая моя, да побыстрее. Мы немедленно покидаем это захолустье. Ты пробыла здесь достаточно, чтобы совершенно опуститься внешне и к тому же начать бессовестно привирать, чем печально знамениты обитатели Техаса.
Самообладание покинуло девушку, как будто она уже проиграла эту решающую в своей жизни битву. Она так долго — целый месяц — была хозяйкой собственной судьбы, что совсем утратила способность стоять за себя в споре с дедушкой. Забыв о своем совершеннолетнем возрасте, она была уверена, что будет подхвачена под руки и силой увезена в Сент-Луис, а потому в панике метнулась к двери, готовая бежать куда глаза глядят. Немедленно в «Даймонд»! Там отец, там Джулия, они защитят ее, они помогут! Райан и Джозеф, до крайности удивленные, остановили ее у выхода.
— Да ведь она в невменяемом состоянии! — воскликнул Райан, на этот раз с искренней заботой. — Возможно, у нее горячка… да-да, горячка, иначе почему бы ей нести весь этот бред и бродить по дому в таком виде. Где бы ни был этот негодяй Теренс, сейчас не до него. Багаж оставим, главное — спасти Тэру!
Совершенно ошеломленная, девушка могла только бормотать бессвязные слова протеста, на которые ее сопровождающие отвечали новой порцией заботы и внимания. Не прошло и четверти часа, как почтовый дилижанс уже катился прочь от Кларендона, а Тэра, дезориентированная и потерянная, сидела между Джозефом и Райаном. Выскочить на ходу из окна не было никакой возможности.
По мере того как городок отдалялся, на девушку наваливалось отчаяние. Она чувствовала себя пустой оболочкой, словно все: сердце, разум и душа — осталось позади. Не в Спаленке Святых, о нет. Все, что было в Тэре живого, в этот момент пребывало со Стоуном где-то на полпути от Хэролда к Пало-Дуро. Проклятие, проклятие, как же могло все так нелепо обернуться! Неделя ожидания была фактически неделей пребывания в аду, и вот расстояние, которое должно было сокращаться, увеличивалось благодаря дедушке, считавшему ее брак выдумкой, уловкой, чтобы не возвращаться под его кров.
А Стоун? Как он примет то, что она навсегда исчезла из его жизни? Внезапно девушка поняла, почему проявила неуместную слабость и позволила увезти себя. Она так до конца и не верила, что нужна мужу. Он часто повторял, что ее место в лоне цивилизации, а значит, в Сент-Луисе, что там бы она и оставалась, если бы проявила благоразумие. Или он говорил не совсем это? Не важно, он несколько раз пытался отправить ее в Сент-Луис, так что, возможно, в этот момент исполнялось самое заветное его желание.
Одно было ясно: нового побега дедушка не допустит. Он не станет спускать с нес глаз и, если потребуется, силой потащит па венчание. Как же быть? Ведь двоемужества религия не допускает. Тэра возвела глаза к небесам и тяжело вздохнула, думая: кто-то там, наверху, не расположен к ней, это ясно. Судьба вовсе не желала ей улыбаться, а все хмурилась и хмурилась, и чем дальше, тем глубже затягивала ее пучина неприятностей. Даже в самых худших кошмарах последнего времени Тэра не видела себя замужем за Джозефом Рутерфордом, в постели с ним. Она знала, что и за сто лет не научится наслаждаться его близостью.
С новым вздохом девушка откинулась на неудобную спинку сиденья, скользнула равнодушным взглядом по попутчикам и уставилась повыше их голов, на пустую стену, чувствуя, как растет и крепнет в ней обреченность. Стоун оставался в Техасе и в своей потере скоро должен был утешиться, обретя вожделенный «Даймонд». Конечно, за время их короткого брака он постепенно проникся к ней нежными чувствами, но вряд ли те были настолько глубоки и так важны для него, что ради них стоило осадить неприступную крепость — дедушкин особняк — и требовать назад свою жену.
Все кончено, думала Тэра, пытаясь обрести твердость. В Техас ей теперь дорога закрыта, дедушка не оставит ее в покое, пока она не подчинится всем его требованиям. Как никогда, девушка понимала в этот момент, почему отец в один прекрасный день сбежал из Сент-Луиса, бросив жену, которую до сих пор любил. Если он проиграл битву против коалиции Райан — Либби, то куда ей, Тэре, бороться против таких союзников, как Райан и Джозеф? Чтобы как-то смириться и жить, необходимо покончить с прошлым, забыть Стоуна, словно его и не было, сколько бы лет для этого ни потребовалось. Сколько же? Ей до стольких и не сосчитать. Но если вообще не думать, попросту не думать, как Либби, то все, может, и получится.
Солнце уже клонилось к закату, но еще заглядывало в каньон, когда Стоун придержал усталого Дьябло возле скалы, венчающей Пало-Дуро, и устремил взгляд вниз, на травянистое дно, сверху казавшееся изумрудно-зеленым бархатом.
Когда-то он явился сюда озлобленным, способным думать только о мести, готовым любой ценой выполнить клятву, данную у смертного одра Кармель, словно это завоевало бы материнскую любовь, на которую та была не способна при жизни. Только в последнее время Стоун понял, почему она никогда не ласкала его и не хвалила, хотя он из кожи вон лез, чтобы ее порадовать. Для Кармель он был болезненным напоминанием о насилии, отчасти живым портретом человека, который принес ей столько боли, пусть даже сходства между ним и Мерриком было мало. Естественное чувство — материнская любовь — не выдержало столкновения с многолетней ненавистью.
Всю неделю, проведенную вдали от Пало-Дуро, Стоун пытался освоиться с тягостной правдой о своем происхождении, и в конце концов ему это удалось, но замысел матери до сих пор казался ему дьявольским. Кармель намеревалась сделать свою месть двойной. Ничего не сообщая ему самому, Берн, без сомнения, должен был вскоре после разоблачения открыть тайну Меррику, чтобы тот жил с сознанием, что его родной сын уничтожил дело его жизни. Хозяину ранчо предстояло томиться не только в тюрьме, но и в своем личном аду, как много лет томилась сама Кармель…
Стоун встряхнулся и направил Дьябло на дорогу, ведущую на плодородное дно каньона. За время
