выбить его из колеи. Ему надо было держать Микаэлу, держать и не отпускать, пока не исчезнут мучительные ощущения, связывающие настоящее с трагическим прошлым.
Он впился в рот Микаэлы губами, целиком растворяясь в каждом изгибе соблазнительного тела и медово-сладостного рта. В груди его, подобно мощному потоку, мгновенно вспыхнула страсть. Губы и руки его блуждали слепо, словно сами по себе, снова открывая каждую восхитительную частицу ее тела. Его исследованию мешали разделяющие их одежды, и он принялся срывать их, чтобы плоть слилась с плотью, а сердце — с сердцем.
Микаэла была напугана этим порывом, а еще больше — собственной готовностью откликнуться на него: ей тоже не терпелось снова пережить уже знакомый ей восторг. Смутно ощущая, что ее опускают на кучу разбросанного белья, она вдруг обнаружила, что поспешно стягивает с Люсьена бриджи и рубашку в жгучем желании прикоснуться к его обнаженному телу. Пусть Люсьен все еще пребывает в плену ушедших дней и тянется к разрушенной мечте, к неутоленной любви, а она всего лишь тень женщины, которую он действительно хочет, — сейчас Микаэла готова была забыть обо всем, кроме сладостного чувства, пробуждаемого его ласками, от которых начинало бешено колотиться сердце. Когда все будет позади и реальность вступит в свои права, она будет презирать себя за это, но сейчас любовная игра сводила ее с ума. Почувствовав, как язык Люсьена коснулся ее вздрагивающих сосков, а руки, скользнув по телу, легли ей на живот, потом опустились ниже, Микаэла и сама, извиваясь, бесстыдно потянулась к нему.
Люсьен изнемогал от желания. Его ладонь скользила по шелковистой коже ее бедер, раздвигая колени, открывая путь к влажному жару желания, которое он в ней пробудил. Кончиками пальцев Люсьен прикасался к ее тайному теплу, чувствуя, как в нем сильнее зажигается сладкий огонь.
Он ласкал и ласкал Микаэлу, заставив ее наконец прошептать его имя. Сквозь прерывистое дыхание она повторяла его вновь и вновь. Люсьен чувствовал, как она тянется к нему, жаждет слиться с ним, но ему этого было мало: он хотел, чтобы в ней возгорелось то же безумное пламя, что сжигало его дотла.
Чувствуя, что изнемогает, утопает в потоке его страстных поцелуев и ласк, Микаэла обхватила лицо Люсьена обеими руками и притянула к себе. Она понимала, что это глупо, бессмысленно, и все же стремилась прогнать призрак, стоящий между ними.
— Посмотри на меня, Люсьен, — умоляюще прошептала она. — Кого ты видишь?
— Ангела, спустившегося на землю прямо с небес, — выдохнул Люсьен, с трудом отрываясь от ее губ. — Люби меня, Микаэла… Я так хочу тебя…
Но Микаэла и так уже не могла оттолкнуть его. Не отрываясь, она смотрела прямо в эти блестящие голубые глаза, и неожиданно на всем свете не осталось никого, кроме этого человека, которого она принялась страстно целовать.
Изголодавшиеся души и тела соединились. Люсьен властно вошел в нее, и Микаэла откликалась на каждое движение, прижимаясь к нему с какой-то пугающей силой. В этот момент всепоглощающее желание смело все стоявшие между ними преграды.
Микаэла изнемогала от страсти, мир перед ее глазами кружился. Ощущение было такое, будто она навсегда растворилась в бесконечном пространстве желания. Люсьен со стоном прижал ее к себе, и она почувствовала сладостное облегчение, по всему телу побежали теплые волны, и еще долго плыла она по волшебному морю удивительных фантазий.
Сколько прошло — минуты, часы? В объятиях Люсьена она потеряла представление о времени, и лишь когда туман рассеялся, позволила себе вспомнить правду. Для Люсьена она стала воплощением его ушедшей, но не забытой любви: сказав, что видит перед собой ангела, спустившегося с небес, он, конечно же, имел в виду Сесиль.
Слезы выступили на глазах Микаэлы, и Люсьен, заметив их, подумал, что в слепом порыве страсти, вероятно, ненароком слишком сильно придавил ее. Проклятие, надо бы в следующий раз быть с ней побережнее!
— Извини, — прошептал Люсьен, — я сделал тебе больно?
Сделал больно? О да, так больно, что даже представить трудно. Каким-то образом ему удалось растопить ее сердце, прорвав все защитные заграждения. У Микаэлы были все основания опасаться, что неотразимое физическое влечение затронуло более глубокие, запретные чувства, от которых разрывалось ее сердце; она зашла слишком далеко, и почва под ее ногами опасно заколебалась.
Микаэла поспешно оделась и отправилась на поиски невесть куда исчезнувшей лошади, а Люсьен, глядя ей вслед, неожиданно подумал, что гоняется за ветром. С того самого момента как эти зеленые озорные глаза впервые взглянули на него, Микаэла постоянно ускользает. Даже теперь, сделавшись его женой, она продолжает оставаться загадкой, смысл которой он никак не может разгадать.
Поднявшись на ноги, Люсьен подобрал разбросанную в беспорядке одежду. Раньше он всегда уходил с любовных свиданий первым, а вот теперь оставляют его. Немыслимо!
— Моей лошади нигде не видно, — донесся до него взволнованный голос.
Люсьен медленно отошел от ручья.
— Можешь сесть позади меня, — предложил он.
— Спасибо, я лучше пройдусь… — Не успев договорить, Микаэла почувствовала, как ее хватают под мышки и рывком сажают на лошадь Люсьена. — Ты совершенно невозможный человек, Люсьен Сафер, — прошептала она ему в затылок.
— Ну, по части невозможности у нас есть специалисты получше, — огрызнулся Люсьен.
По дороге домой никто из них не проронил ни слова. Когда же они почти приблизились к дому, случайно взглянув в сторону, Микаэла заметила Барнаби, пробирающегося через рисовое поле к юному рабу по имени Авраам: судя по всему, мальчика ужалила змея, и он упал на колени. К возмущению Микаэлы, Барнаби заорал на пострадавшего, а когда тот отказался встать, изо всех сил хлестнул его по щеке.
Микаэла тут же собралась соскочить с лошади и положить конец этому издевательству.
— Нет. — Люсьен удержал ее на месте.
— Но эта грязная свинья…
— Сейчас не время. Я сам поговорю с надсмотрщиком, вот только до дома тебя довезу.
Микаэла неохотно повиновалась. В третий раз она видела, как Барнаби бьет людей, и уже сама почти ощущала ожог от его удара. Когда она снова столкнется с этим типом, чьи губы всегда кривятся в гнусной усмешке, а рука готова нанести удар, ей стоит быть половчее.
И еще ей надо будет нынче же вечером навестить Авраама. Точно так же в ее планы входило улучшение условий жизни полевых рабочих, пусть даже для этого придется преодолеть сопротивление Барнаби. Он обращается с рабами чудовищно, и этому следует положить конец. А если ничего не получится, она уговорит Адриана уволить этого мерзавца: в конце концов Микаэла сама справится с его обязанностями, пока ему не подыщут замену. Нет, от Барнаби надо непременно избавляться, это ясно!
Оставив Люсьена и Адриана играть в пикет с подъехавшим к ужину Вэнсом Кэвендишем, Микаэла отправилась разыскивать Авраама, который жил в небольшой хижине вместе с родителями и младшей сестрой.
Увидев, в каком состоянии он находится, Микаэла пришла в бешенство: четырнадцатилетний парнишка пластом лежал на койке, на щиколотке у него виднелся след от укуса, а у глаза лиловел большой синяк: наверняка чертов Барнаби вопреки приказанию Люсьена отправить мальчика домой заставил его работать в поле до самого заката!
Она присела рядом с Авраамом и принялась обрабатывать рану. В этот момент на крыльце послышались, чьи-то тяжелые шаги.
— Почему свечи не погашены? — зарычал Баркаби. Заметив Микаэлу, он криво ухмыльнулся: — У нас уже была речь об этом. За мальчишку я отвечаю, а не вы.
Приладив бандаж, Микаэла ласково улыбнулась мальчугану, который, судя по виду, изнемогал от лихорадки, и только потом повернулась к надсмотрщику. Вспомнив предупреждение Люсьена, она подхватила сумку с медикаментами и знаком предложила Барнаби следовать за ней.
— Я не потерплю такого обращения с людьми! — твердо заявила она. — Авраама укусила змея, а вы как с ним обошлись? Не только не перевязали, но даже домой не отправили, как велел ваш хозяин.
— Этот недоносок достал меня, — хмуро посмотрел на нее Барнаби. — Да и вообще с вашим появлением рабы совершенно от рук отбились, бунтовать, видите ли, вздумали.
— Авраам просто пытался сказать, что с ним произошло, а вы даже его не выслушали, — яростно
