Услышанного ей вполне достаточно, хватит! Но когда Тори попыталась удалиться, Дру быстро остановил ее:
– Мы вместе и мы одни; ты впервые в жизни оказалась наедине с мужчиной. Мы испытывали судьбу. Расправь крылья, Чикаго. Ведь то, что произошло, – совершенно естественная вещь между мужчиной и женщиной, которые, объединившись, стали сильней, дабы вместе бороться с препятствиями. – Его мощная грудь вздымалась. Он ожидал, что она поглядит на него, но она смотрела в сторону. – Ты не поняла, Чикаго? Я хочу быть твоим единственным мужчиной. Если бы я послал одного из моих братьев привести тебя, ты вообразила бы себя влюбленной. Но Калеб послал меня, потому что…
Тут голос Дру осекся, словно его ударили промеж глаз. Боже всемогущий, конечно же, все шло к тому, чтобы он угодил в расставленную ловушку! Господи, какой же он глупец! Да будет проклято коварство Калеба! Конечно же, он знал, что случится, когда они с Тори останутся наедине. Калеб понимал, что Дру не сможет путешествовать в открытую без риска быть схваченным. А это значило, что они с Тори должны стать одинокими странниками, вынужденными проводить ночи рядом друг с другом.
Дру стиснул зубы, понимая, что так оно и есть. «Я хочу увидеть мою маленькую девочку», – говорил тогда Калеб. И это все? «Где были мои глаза!» – озлобленно думал Дру. Если его догадки верны, то Калеб предчувствовал нечто подобное. Ему хотелось посмеяться над Гвендолин. Что за негодяй! Недаром он не поехал в Чикаго сам, а послал его. И вот теперь Дру, как честный человек, должен взять на себя ответственность за то, что произошло, заплатить сполна за ночи неистовой страсти. Рано или поздно Калеб все равно вынудит его сделать это.
Ну, а сам-то он теперь, после того как они с Тори познали друг друга, сможет отослать ее назад к Хуберту? Зная мстительный характер Фрезье-младшего, Дру понимал, что тот выплеснет всю ярость на Тори, ставшую невинной жертвой. От этих мыслей у Дру мурашки пробежали по телу. Калеб сделал орудием мести собственную дочь, чтобы взять реванш у Гвен! А сам Дру использовал девушку, чтобы отомстить Хуберту…
– Если ты высказался, то я хотела бы выбраться на берег, пока совсем не окоченела, – прошептала Тори, прерывая размышления Дру.
Салливан оказался между молотом и наковальней. Если он не женится на Тори, Калеб уничтожит его. А Хуберт и Кассиди, в свою очередь, отыграются на Тори за то, что произошло между ней и ее похитителем. Но даже если он и женится на ней, Хуберт и Гвендолин все равно останутся оскорбленными. Ладно, как бы там ни было, он обязан поступить как мужчина…
– Я тут поразмыслил обо всем и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, – выпалил он.
Тори онемела от неожиданности. Она смотрела на Дру во все глаза, как на что-то невиданное.
– Ты что, с луны свалился? – наконец выговорила она. – Сначала привел массу доводов, почему я не могу любить тебя, а потом сделал предложение. Ты, наверное, слишком долго был на солнце и перегрелся.
«Конечно, она права, считая меня психом», – подумал Дру. Но у него просто нет выбора. Хочет он обзаводиться женой или нет – выход у него один. А уж как будут возмущены Хуберт и Гвен, когда узнают обо всем! Пожалуй, нарочно не придумаешь лучшего способа разъярить этих эгоистов.
– Я в здравом уме, – настойчиво сказал Дру. – И мы поженимся в Каунсил-Блаф!
Ошарашенная неожиданным предложением, Тори выбралась на берег и побежала одеваться. Гнев, боль и смятение царили в ее душе. Она знала, почему Дру так внезапно решил жениться на ней. Это не имело ничего общего с любовью, это была лишь обязанность, долг перед той, чья девственность досталась ему. Совершенно ясно, что жениться он решил, чтобы продемонстрировать свое благородство и честность.
Конечно, Тори следовало только радоваться тому, что она станет его женой, но она не могла – и не потому, что Дру не предложил свою любовь – ее просто не было. Ведь если бы она действительно была ему нужна, он сказал бы об этом раньше – у него была возможность. Но он ничего не хотел и ни о чем не сказал. Она была вынуждена принять предложение Хуберта, поскольку Гвен уже все за нее решила. Но Тори не согласилась на предложение Дру. Ей не хотелось бежать из одной тюрьмы только для того, чтобы угодить в другую. И эта новая тюрьма будет полна мучений, если Дру по-настоящему не захочет, чтобы Тори вошла в его жизнь. Но тогда ей следует изменить решение – из чувства признательности к нему. Эта мысль уязвляла ее гордость…
– Нет никакой необходимости жениться, – заявила Тори, бросившись на солому. – Я собираюсь уйти в монастырь.
– Ну уж нет, Чикаго, – грозно произнес Дру, возвышаясь над ней. – Ты сказала, что любишь меня. Так что мы должны пожениться! Я куплю тебе самое лучшее платье из тех, что найдутся в Каунсил-Блаф.
Опять! Он опять говорил не то, и это разозлило ее. Он считает, что ее можно соблазнить обещанием купить новое платье! Да будь он проклят! Даже ударив ее, он не смог бы сделать ей больнее.
– Новое платье? – в гневе передразнила она. – Как великодушно с твоей стороны!
Дру понял, что она разозлилась не на шутку, и безнадежно вздохнул. Он и Тори могли быть либо любовниками, либо врагами. Третьего не дано.
Тори повернулась к нему спиной:
– Я решила, что ты прав. Я не люблю тебя, а раз так, то не собираюсь выходить за тебя замуж. Для меня невыносима мысль, что ты берешь на себя всю ответственность.
– Если ты не скажешь «да», я расскажу Калебу обо всем, и уж он-то настоит на нашей свадьбе. – Дру выбрал самую верную тактику.
Тори стремительно развернулась, и глаза ее метнули огненные стрелы.
– Ты не посмеешь.
– Именно так я и поступлю, – заверил он угрожающе. Тори, пылая, смотрела на него, и воображение рисовало картины мести; ей ужасно хотелось избить его до синяков. Ведь она только что заявила о своей независимости. Совсем недолго она сама распоряжалась своей жизнью и жила так, как хотела.
Но сейчас Тори почувствовала, что с таким козлом не пободаешься. Пришлось схитрить – уверить его в том, будто, подумав, она согласилась с его условиями.
