работу и сидела, замерев, как мраморная статуя. Удостоверившись, что их жертва находится там, где они ее оставили, Сэм прикрыл дверь и отошел в сторону.
Как только Тори осталась одна, она продолжила перетирание своих пут с помощью крышки. Ее руки горели огнем, но она сжимала зубы и сосредоточилась на работе, пока совсем не выбилась из сил. Это безнадежно. Она обречена провести последние часы своей жизни заключенной в этой жалкой хижине.
Нет, это не безнадежно, тут же возражала она сама себе, упрямо испытывая свой ослабевший дух. Поднимая ослабевшие руки, она пилила и пилила веревки, пока мускулы не начинали ныть, и снова, и снова, до изнеможения…
Сдавленный вздох сорвался с ее губ, когда веревка наконец поддалась. «Господи, благодарю тебя за фасоль!» – думала Тори, взглянув на крышку от банки. Она никогда больше не произнесет о ней ни одного худого слова. Фасоль спасла ей жизнь!
Подобрав банку, Тори на цыпочках направилась в заднюю комнату и потихоньку открыла окно. Выбравшись из дома, она прокралась до угла хижины, надеясь отыскать лошадей. Увидев стреноженных коней, она прикинула, сколько времени потребуется, чтобы опрометью добежать до них и успеть ускользнуть, не дав застрелить себя во время побега.
Наконец она, подобно летящему пушечному ядру, стремглав бросилась к лошадям. Когда Сэм и Кларк ринулись в дом через переднюю дверь, держа по пистолету в каждой руке, чтобы определить причину шума, Тори одним прыжком вскочила на лошадь и схватила поводья других коней.
Поток оглушительных ругательств раздавался вокруг хижины, пока двое мужчин искали свою исчезнувшую пленницу. С бешено бьющимся сердцем Тори скакала по крутым склонам, вцепившись в поводья. Услышав стук копыт, Сэм и Кларк выскочили за дверь, проклиная беглянку. Тори пригнулась, уклоняясь от пуль, свистевших позади нее.
Когда Тори скрылась из виду, Сэм засунул свои револьверы в кобуру и разразился новым потоком отборных ругательств.
– Что же нам теперь делать?
Кларк пожал широкими плечами и выплюнул табачную жвачку, прежде чем ответить:
– Черт меня побери, если я знаю. Но не хотел бы я быть тем, кто сообщит Тайрону, что мы упустили эту шлюху. Он уже придумал, как использовать ее, чтобы добраться до Флемминга и Салливана. Он собирался набить ее одежду тряпками, привязать к лошади и сделать вид, что столкнул ее со скалы, чтобы посеять страх Божий среди тех, кто упрямится. Так что ничего хорошего нас не ждет, раз этой крошке удалось бежать.
Сэм негодующе воскликнул:
– Вообще-то у нас нет выбора, разве что пуститься за ней следом и вернуть.
– Пешком? – недоверчиво прокаркал Кларк.
– Да, это же всего четыре мили, и большая часть пути идет под гору до самого ранчо Салливанов, – напомнил ему Сэм Разер, сходя с крыльца.
Бормоча себе под нос, Кларк последовал за Сэмом. А в следующий момент он дал себе слово не доверять никогда больше Тори Салливан. Она выглядела утонченной, слабой женщиной, да ничем другим она и не была! Его выводило из себя, что какая-то девка провела его. Обозленный, Кларк шагал вперед, надеясь снова поймать изобретательную беглянку, которая совершила побег с помощью пустой банки из- под фасоли.
– Ты хоть посмотри, куда мы попали! – ворчала Гвен, указывая Эдгару на более чем скромную обстановку, которая окружала ее. – Я никогда не прощу Калебу, что он отвел нам худшую комнату в своей паршивой гостинице. Это же унизительно обнаружить череп со скрещенными костями, нацарапанные на нашей двери, да, кажется, здесь еще и насекомые водятся!
Заколебавшись, она стянула потрепанные простыни в поисках тараканов или других тварей, которые могли обитать в этой комнате. Ужасный крик вырвался из ее уст, когда она обнаружила пятна крови, оставленные на простыне хулиганами Уэбстера, которые никакая стирка не смогла уничтожить.
– Кто-то, наверное, был убит здесь во время сна, – прошептала она, и лицо ее побелело как мел.
Эдгар сбросил свой дорогой, хотя и испачканный, пиджак и испустил страдальческий вздох.
– Не пускай вскачь свое воображение, Гвен. Я уверен, что в нашей комнате не было никаких убийц. Калеб не похож на карателя. Я полагаю, ему всего лишь надо поладить с нами и сохранить отцовские отношения с Тори.
– С Викторией, – поспешно поправила Гвен. – Мне непонятно, почему ты продолжаешь называть ее этим безвкусным прозвищем. Оно совсем не подходит для молодой благородной леди.
Она взяла подушку и ударила ею по изголовью кровати, пытаясь выколотить оттуда насекомых, если они сидели внутри.
– Как долго, по-твоему, Калеб собирается играть в кошки-мышки, прежде чем позволит нам увидеть Викторию?
– Не имею ни малейшего представления, – ответил Эдгар, набирая в раковину воды, чтобы побриться. – Но он в течение десяти лет вынашивал планы мести. И если он что-то замыслил против нас, то мы, может быть, достойны этого.
Гвен разинула рот от изумления:
– Что ты имеешь в виду?
– Порядочность. – Эдгар вытер лицо. – Раньше мне не было дела, о чем думал Калеб или через что он прошел. Но он сильно пострадал из-за нас. Я так полагаю, некоторое время нам придется повариться в собственном соку.
– Эдгар, что такое на тебя нашло? – огрызнулась Гвен. – По-моему, дорожная пыль во время этого ужасного путешествия засорила твои мозги. Мы вытерпели самую противную экскурсию, какую только можно представить, жили как дикари и были вынуждены довольствоваться пищей, от которой даже голодная собака отвернула бы нос. Но и этого кошмара оказалось недостаточно, теперь мы должны терпеть
