– Не бросайтесь к нему стремглав, – приказал он. – Кентавр весьма норовист и опасается людей.
Алекса замедлила шаг. Подняв руку, легко прикоснулась к лошадиной морде. Кентавр втянул ноздрями воздух, стараясь уловить ее запах. Потом опустил голову, принимая ласки – Алекса сразу понравилась ему. У Кина отвисла челюсть. Жеребец был известен своим норовистым нравом. Он с трудом подчинялся даже сильной мужской руке. И поэтому вид Кентавра, таявшего от удовольствия, пока Алекса нашептывала ему на ухо успокаивающие слова, вызвал у Родона изумление. Он провел долгие зимние месяцы, завоевывая доверие коня и укрощая его бунтарский дух, и вот Алексе удалось за несколько минут сделать Кентавра мягким и податливым, как замазка.
– Он – красавец, – выдохнула она и прислонилась головой к мощной шее.
– Хотите проехать на нем? – спросил Кин. Он никогда бы не сделал этого предложения, если бы норовистый жеребец не растаял под ее нежным прикосновением. Кин заподозрил, что у Кентавра тоже слабость к хорошеньким женщинам.
Лицо Алексы засветилось, как канделябр.
– Можно, да? Вы не возражаете?
– Нет, если Кентавр согласен. – Кин внимательно разглядывал коня и готов был поклясться, что тот так же одержим ведьмой с серебристыми глазами, как и его хозяин.
Прежде чем Кин успел ей помочь, Алекса ухватилась рукой за гриву и взлетела на спину Кентавра, усевшись по-мужски. Алекса напоминала возбужденного ребенка, рвущегося гулять, и, не дав Кину возможности вымолвить хоть слово, зарысила сквозь деревья.
Она тронула коленом сильного мускулистого жеребца, наслаждаясь ощущением мощного тела. Кентавр прижал уши и рванулся вперед, мгновенно перейдя в галоп, радуясь возможности мчаться по открытому месту.
Алекса выдернула из волос шпильки, и волосы свободно полетели у нее за спиной. Кентавр прыгнул через высокие кусты, и какое-то мгновение Алекса парила, ликуя от неизвестных ей прежде ощущений. Еще никогда в жизни она не передвигалась с такой головокружительной скоростью. Отец всегда запрещал использовать рабочих лошадей для скачек и требовал, чтобы они ездили медленно.
Алекса почти не сомневалась, что у белого жеребца выросли крылья, как вдруг до ушей Кентавра донесся резкий свист хозяина. Конь на мгновение сбился с ноги. Когда второй пронзительный свист рассек утренний воздух, Кентавр сделал круг и галопом понесся в том направлении, откуда примчался. Недовольно нахмурив брови, Алекса остановила лошадь.
Гневные складки выступили на лице Кина, а пронзительный взгляд буквально просверлил ее насквозь.
– Что это вы такое собрались сделать? Свернуть вашу проклятую шею?
Грубый тон разрушил очарование момента, и Алекса резко вернулась к настоящему, как парящий воздушный змей, который вдруг потерял поток ветра. Она негодовала на дерзкий тон Кина и вторжение в ее скачку, хотя это была его лошадь.
– Я в состоянии справиться с этим жеребцом, – заявила она, гордо поднимая подбородок. – Я научилась ездить верхом раньше, чем ходить. Нет никакой необходимости обращаться со мной так, будто до сегодняшнего дня мне не доводилось сидеть в седле.
– Прекрасно, – огрызнулся он. – Но по крайней мере поберегите моего жеребца. Я потратил большую часть зимы, тренируя и приручая его, и меня совершенно не прельщает перспектива пристрелить его, если он упадет и сломает ногу по милости какой-то бешеной ведьмы.
Алекса опустила голову и погладила напряженную шею Кентавра.
– Простите, – уныло извинилась она. – Я не подумала… Раздражение Родона притухло, когда он обвел Алексу взглядом, задержавшись на розовых щеках и спутанной массе черных волос, укрывших ее плечи. Боже, она была пленительна! Он непрерывно колебался между раздражением и вожделением, как акробат, идущий по тонкой проволоке. Кину безумно хотелось схватить ее и отшлепать за то, что она перепугала его до полусмерти своим безумным полетом над кустами. Ему показалось, что вот сейчас она перелетит через голову Кентавра и будет растоптана копытами. Но он знал совершенно точно, что если осмелится прикоснуться к ней, то скоро она окажется в его объятиях и мысли его будут заняты совсем не наказанием. Проклятие, ну почему эта сереброглазая чертовка вклинилась в его сердце и отказывается уходить? В жизни Кина и так достаточно трудностей, а еще она появилась и начала мешать его делам.
Когда Алекса спрыгнула на землю, Кин с удивлением смотрел, как Кентавр последовал за ней. Родон поймал нервного жеребенка прошлой зимой, и прошло целых две недели, прежде чем ему удалось приблизиться к тому хотя бы на десять ярдов. Кентавр становился на дыбы и храпел, недвусмысленно показывая, что не желает иметь дело с человеком. Даже кузнец в Сент-Луисе побаивался жеребца, когда Кину доводилось оставлять Кентавра в общей конюшне. А вот теперь Кентавр трусил за Алексой, как послушный щенок, выклянчивая чуточку внимания.
Кин протянул руку, стараясь схватить поводья, но Кентавр резко вскинул голову, прижал уши и отпрыгнул в сторону. Алекса закусила губу, стараясь спрятать улыбку, и наблюдала, как Кентавр вскидывал голову и гарцевал вокруг Кина, не давая ему возможности притронуться к себе.
– Тихо! Стоять! – рявкнул Кин.
Кентавр тут же продемонстрировал своевольный нрав, напомнив Кину, что они проходили почти каждый день. Да, он натренирован нести всадника на своей спине, но никогда, ни за что не утратит свой свободный дух.
– Кентавр, да что это с тобой? – Алекса подошла к раздраженному коню, и он немедленно утих, услышав ее голос.
Кина потрясло, как быстро успокоился дрожащий жеребец. Алекса нежно отбросила челку с его лба и прижалась щекой к его шее, а Кин, не веря своим глазам, только качал головой. Одно тихое слово Алексы – и Кентавр стал как шелковый.
Он задумчиво разглядывал белоснежного жеребца и его новую повелительницу. Черные волосы и загорелая кожа Алексы контрастировали с ослепительно белой мастью животного, и все же они похожи. Так размышлял Кин, усаживаясь на корточки и задумчиво жуя травинку. У каждого из них был вольный неукротимый дух, который может быть приручен только нежным убеждением. При этой мысли хитрая, кривая ухмылка изогнула его губы.
