– Это все эльфийская мазь рингмиф, – ответил воитель. – Ее запах. Выветривается за считаные минуты, но, пока им дышишь, нельзя лгать.
– Как Роза Правды? – восторженно удивилась Элька, вспоминая один из любимых кинофильмов и не подумав о том, что ее сравнения никто не поймет.
– Нет, – возразил Гал, оказывается, тоже слышавший о Розе Правды, но вряд ли в кино. – Действие иное. Чувствуя аромат Розы, солгать даже в мелочах невозможно и возникает сильное желание делиться самыми потаенными секретами. Вдыхая же пары рингмифа, человек с очень сильной волей может смолчать в ответ на вопрос или попытаться солгать, но тогда в течение нескольких минут будет испытывать сильнейшую боль.
– Однако, – протянула Элька. – Но зато теперь понятно, как она оказалась у тебя в заначке, врагов пытать удобно! Не надо с собой батарею палачей таскать, мазью под носом недруга провел – и порядок, главное – самому противогаз вовремя нацепить.
– Рингмиф – сильнейшее целительное средство, – недовольно возразил Гал. – Ты должна была вылечиться, пришлось немного рискнуть. Зачем тебе мои секреты?
– Ни к чему, меньше будешь знать, крепче будешь спать. Спасибо, – еще более удивленно, чем в первый раз, поблагодарила воителя Элька, бросила мимолетный взгляд на ногу и заметила, что синяка от подоконника уже нет и в помине. – И правда, все уже прошло.
– Я рад, – ответил воин и направился к двери, унося с собой опасную для потребителей мазь.
– Интересно, а что бы ты пережил, если бы мне зачем-нибудь захотелось соврать во время лечения? – задалась невольным вопросом девушка, возвращаясь к наблюдению за событиями в Дорим-Авероне.
– Удивление, – хмыкнул Гал. – Ты всегда говоришь то, что думаешь, даже тогда, когда лучше было бы промолчать.
– Ага, вижу, действие рингмифа уже прошло, – довольно ухмыльнулась Элька.
– К счастью, – буркнул воитель, выходя за дверь.
– Да, опасная штука этот его рингмиф, – констатировала девушка, все еще удивляясь, как это скрытный до самозабвения воин решился рискнуть сохранностью своих тайн только для того, чтобы вылечить пару синяков непутевой ученицы. Через несколько секунд задумчиво добавила: – Впрочем, как и всякая правда.
– Наверное, – согласился Макс, теоретически согласный с тем, что находятся люди, которым есть что скрывать от других. – Но правда – оружие мощное и полезное. Ведь Зеркало Истинного Зрения, к примеру, должно завтра или уже сегодня, – Шпильман принялся прикидывать разницу во времени между мирами, – открыть кельмитор их настоящую суть. Воззвание нашего Гала-Доримана заставит их поверить, но только зеркало сможет показать истину.
– Осталось только получить разрешение его величества и выкрасть зеркало из дворца, – хихикнула Элька. – Сейчас мальчики закончат с покражей драконов из тюрьмы, и я отправлюсь на дело.
– Им еще троих перебросить осталось, – поделился информацией Макс, даже не удостаивая пристальным взглядом по-прежнему исправно троящийся экран.
– У тебя еще в глазах не рябит? – помотала головой девушка.
– Отчего? – искренне удивился технарь.
– Да который уж час глазеешь сразу на три картинки, – пояснила Элька, кивнув в сторону зеркала. – Еще в сюжетах не запутался?
– Нет, что ты, – помотал головой ничего не понимающий Макс. – Их же всего три, а я обычно сразу с пятью мониторами работаю.
– Минуточку, – воздела пальчик вверх девушка, чувствуя, что случайно напала на какую-то важную информацию. – Ты что, одновременно с равным вниманием следишь за всем происходящим в трех местах?
– Ну да. – Технарь все никак не мог вникнуть в то, что так озадачило Эльку. – А ты разве нет?
Как и всякий гениальный человек, Шпильман никак не мог понять, почему все то, что под силу ему, оказывается недоступно для других.
– Я – нет, – честно призналась Элька, – таких талантов не водится.
– Да ладно тебе, какой талант, я самый обыкновенный парень, – смутился Макс, замахав руками, задел пакет с орешками, опрокинул его со стола и печально добавил: – Только очень неуклюжий и рассеянный.
– Ну так это – отличительная черта всех гениев, – с ходу подловила приятеля девушка. – Рассеянность, неуклюжесть и забывчивость.
– А вот этого у меня нет, – радостно заявил Шпильман, выявляя собственное несоответствие характеристике гениальности. – Скорее наоборот. Уж если что услышал, никогда не забуду окончательно. У нас, когда ученые по тестам определили, что я мнемоб, чего только в голову не напихали.
– Мнемоб? – переспросила Элька. – Это что?
– Тот, чей мозг обладает возможностью ускоренно воспринимать, запоминать и сохранять больший объем информации, чем обычно, – коротко пояснил юноша.
– Ага! Нет, парни, вы только послушайте! И он до сих пор об этом молчал! Такой феномен! Что еще о своих уникальных талантах ты не счел нужным нам сообщить, мистер скромность? – преисполнилась праведного негодования Элька.
– Я давно уже подозревал, что мосье Шпильман весьма незаурядная личность, – спокойно согласился Лукас, оторвавшись от разговора с Дрэем, чтобы откликнуться на возмущенный Элькин вопль.
Мири покачала головой. Рэнд только весело фыркнул.
– Ну что вы, я ничего не скрывал, просто как-то речь не заходила, – смущенно признался парень, все еще не понимая, из-за чего напарница так расшумелась. – Это же все ерунда, так, случайная аномалия мозга, а никакой не талант. Я не воин, не маг, не целитель и даже не вор, всего-то и умею по клавишам стучать.
– Макс, что за базар! Я тебя сейчас укушу, прекрати принижать свои способности. Они не менее уникальны, чем наши, – всерьез возмутилась Элька.
– Не кусай, – растерянно попросил Шпильман. – Смотри, вон Рэнд сейчас как раз Карин и Поля Верне освобождать будет.
– Переводишь стрелки? – усмехнулась девушка, погрозив технарю.
– Да, – повинился смущенный Макс.
– Поздно, мы уже знаем, какой ты у нас замечательный, – заявила Элька, потрепав парня по плечу, и с любопытством уставилась на экран, где Фин выводил из камер супружескую пару, место которой предстояло несколько позже занять эльфийке и вору.
Вопреки смутным опасениям девушки, что Карин и Поль могут оказаться необаятельными толстяками слоновьих габаритов, чьи прощальные вопли, полные муки, вызовут у публики разве что нездоровый смех, но уж никак не сочувствие, чета ювелиров производила вполне благоприятное впечатление. Когда Рэнд с веселым возгласом: «Так, господа драконы, засиделись вы здесь, пора выбираться! Свобода ждет!» – разомкнул их оковы и открыл камеры, ювелир, недополучивший вечерней дозы коила, самостоятельно шагнул в коридор, отвесив низкий поклон освободителю, со словами:
– Не знаю, кто вы, господин, пусть хоть слуга самого Черного Дракона, все равно спасибо! Я поклонюсь любому, кто спасет жизнь моей единственной Карин!
– Спасем, еще минутку терпения – и вас отсюда вытащат, – подтвердил вор.
Но его уже не слушали. На несколько минут для Поля и Карин вся Вселенная перестала существовать, их осталось только двое. Пара отощавших на тюремной диете, измазанных людей в поношенных рубищах с удивительной нежностью прижалась друг к другу в приветственном объятии. Мужчина ласково провел по свалявшимся в ком темным волосам жены, поцеловал натертое кандалами тонкое запястье любимой и прошептал ей на ушко:
– Ты прекрасна, ненаглядная моя!
– Все такой же сердцеед, – улыбнулась женщина, смутившись, ее рука скользнула по осунувшемуся лицу Поля.
– Смотри внимательнее, запоминай, как себя нужно вести влюбленным, чтобы выжать слезу из черствых масс, – наставительно велела Элька вору.
