происходящего.
— Элегор всего лишь жертва пробудившейся магии, такова уж его божественная доля — влипать в приключения. Вихрь крови, вызвавший Бурю Между Мирами, увлек его только потому, что парень держал амулет, — Элия указала на руку Элегора, который все еще продолжал машинально сжимать намотанную на руку цепочку с проклятым предметом, на темном серебре и даркомантах которого ржавой коркой запеклась кровь богов.
Тут, наконец, до надменного Мелиора и изумленного Кэлберта дошел весь смысл речи принцессы. Сопоставив историю активизации амулета с цитатой из книги Трис Ликана Ноар, принц скривился так, будто какой-то садист-палач засунул ему в рот десяток кислейших лимонов, предварительно сняв кожуру.
— Дорогая! Неужели ты всерьез полагаешь, что этот грязный пират — наш родич? — брезгливо процедил Мелиор, столько надменного неприятия было в голосе бога, словно его заставляли породниться с навозным жуком.
— Для пирата он вполне даже чистый, а что касается цвета его кожи, так это не грязь, а сильный загар настоящего моряка, — задумчиво констатировала принцесса, не без удовольствия оглядывая ладную фигуру предмета обсуждения. И продолжила уже серьезно: — Как Богиня Логики я просчитала несколько сот предполагаемых вариантов развития событий и признала последний, озвученный здесь, самым вероятным. Если у тебя, дорогой, есть более разумная версия, я готова ее выслушать с превеликой охотой, — в интонациях принцессы послышалась сталь и легкая нотка оскорбленного достоинства, ведь Мелиор осмелился усомниться в ее божественном таланте.
— Грязный пират? От бледного червяка в халате слышу, — огрызнулся Кэлберт и, подумав, добавил не без издевки, пусть не поверив абсолютно словам богини, но желая побольнее уязвить принца, — братец.
— Не смей меня так называть! — взвился Мелиор.
— Как, бледным червяком? — ехидно осведомился пират, оскалив белоснежные зубы в волчьей усмешке.
— Я принц Лоуленда и не брат всяким ублюдкам. Мало ли, с какими шлюхами спал мой отец! — злобно ощерился принц, перейдя на прямые оскорбления, поскольку счел изысканное ехидство недостойным плебеев.
— Не брат? Значит, та шлюха, которая родила тебя, зачала не от него? — не остался в долгу Кэлберт, выгнув смоляную бровь в точности так, как это любил делать Лимбер, когда распекал сыновей, и сложил на груди руки до боли знакомым семейным жестом.
Элия, не выдержав, расхохоталась:
— Дорогой, ты только посмотри на его мимику, жесты, манеру отвечать издевкой на издевку, а эти брови вразлет, хищный нос, структурное лицо, — он явно нашей крови!
Это стало последней каплей в и без того не бездонной, почти переполненной проделками герцога чаше терпения надменного принца.
— Да как он смеет!.. — взъярился бог. Почти утратив самообладание, мужчина обнажил шпагу, изготовившись кинуться в атаку.
— Тайм-аут окончен, братец? Продолжим? — Кэлберт радостно улыбнулся, обнажая саблю. Надо только проучить этого надменного хлыща, и он это сделает, а уж с Элией, она женщина разумная, и герцогом, парнишка забавный, можно будет договориться.
— Мелиор, прекрати сейчас же! — хлыстом ударил холодный голос принцессы, не дав начаться казалось уже неминуемой дуэли. По-прежнему бесясь от ярости, мужчина все-таки услышал Элию и нашел в себе силы остановиться.
— Ты обнаружил выход из пустыни, раз так легко решил распорядиться нашими ресурсами? — надменно вопросила принцесса. — Или непостижимым для меня способом обрел божественную силу и дар магии?
— Нет, — вынужден был признать принц, и гордо задранный кончик его шпаги разочарованно склонился к песку.
— Со здешней флорой и фауной я не знакома и не хочу проверять в одиночку, какие твари водятся в этом тихом на вид местечке. Я еще раз напоминаю, возможно, нам понадобится каждый, кто может держать в руках оружие.
Принц задумался, взвешивая свою жажду мести, меру нанесенных оскорблений и логику любимой сестры. Очень не хотелось в том признаваться, но богиня была кругом права.
— Ладно, пусть живет, — снисходительно разрешил Мелиор, размышляя над тем, каким образом ему приспособить ножны (хорошо еще он не выбросил их ни в пылу сражения на корабле, ни в Буре) к пояску от халата. То, что халат стал его единственным одеянием, бесило принца не меньше новообретенного родственника-пирата и компании радостного герцога, считающего все происходящее увеселительной прогулкой.
Пират рассмеялся и отвесил Мелиору издевательский, но при этом весьма изящный поклон.
— Впрочем, Кэлберт, тебя это тоже касается, — сурово добавила Элия. — Либо мы заключаем перемирие, и ты начинаешь сдерживать свое природное остроумие, чтобы не напрашиваться на драку с принцем Лоуленда, либо мы объединимся и убьем тебя прямо сейчас, без причудливых затей в виде благородных дуэлей. Брат ты нам или нет, но рисковать всякий раз, поворачиваясь к тебе спиной, не входит в мои планы.
Пират внимательно посмотрел на богиню и серьезно кивнул:
— Перемирие, сестра. Себе я верю, но могу ли и я верить тому, что ваши клинки, выждав подходящий момент, не вонзятся мне в спину?
— Я даю слово чести! — гордо вскинув голову, заявил Элегор, решительно вкладывая шпагу в ножны.
— Большинство богов никогда не клянутся попросту, ибо слишком любят Силы играть с нашими обещаниями, — задумчиво, словно не слыша этих возвышенных слов, констатировала Элия, глядя куда-то в бесконечность горизонта, порывистый герцог смущенно дернул носом. — Но заключенное сейчас устное соглашение означает, что пока наша компания не выбралась из этой пустыни, мы не покусимся на твою жизнь и здоровье, если не возникнет угрозы для наших, соответственно соблюдения тех же условий мы будем ждать от тебя. Это устраивает знаменитого корсара, Кэлберт?
— Да, — резко мотнул головой мужчина.
— Значит, вопросы взаимной безопасности улажены, — усмехнулась Элия, закрывая тему. — И стоит подумать о том, как выбраться из этой жаркой в прямом смысле слова передряги.
— А мы не можем просто выйти из зоны безмагии, чтобы вновь обрести свои силы? — снова встрял в разговор на удивление долго молчавший, видно растрогавшийся проникновенной встречей родственников, Элегор, причем встрял с весьма логичными вопросами. — И вообще, как в этих условиях сработал амулет?
— Скорее всего, найденный нами амулет с даркомантами крови частично находился в своем собственном измерении, это и затрудняло Мелиору исследование свойств находки. Для сплавов ландрина, кстати, характерно рассеивание магии между измерениями. Поэтому амулет и не затронуло непосредственное воздействие чар, применимых пиратами, — начала рассуждать Элия, логичность принцессы нисколько не пострадала от перемещения в чуждую среду. — Кстати, что вы использовали? — богиня бросила вопрос Кэлберту так безапелляционно, что он машинально дал ответ:
— Проклятье Трагрангов, — и только потом спохватился о своем намерении блюсти тайну.
— Они еще сохранились? — в Мелиоре пробудился инстинкт коллекционера, коей не в силах был убить ни жар солнца, ни раскаленный песок под босыми ногами, ни прочие, куда более досадные помехи, вроде неподходящих спутников. Об антикварных редкостях принц был готов разговаривать хоть с самим Повелителем Межуровнья, если был бы уверен в наличии у того ценной информации.
— Да, русалки берегут наследие прошлых войн, — кивнул Кэлберт, не вдаваясь в подробности того, каким образом ему удалось заполучить историческую реликвию амфибий.
— Но как видно не настолько бережно, раз такое сокровище попало в руки пирата, — хмыкнул Мелиор, но под сердитым взглядом сестры не стал развивать свою мысль дальше, однако мельком отметил
