Скляев загорелся, — царь задел любимую струну.
— В чем новизна, Петр Лексеич?
— Узрел я на Балтике особый бережок приморский. Сплошь в скалах, островках и заливах. Развернуться фрегату немочно, тесно, а шведа-то из тех мест выбивать будем все одно. Аида в модель-камеру.
По царской указке Апраксин построил прошлой зимой добротную избу. Собрал туда чертежи всех кораблей, модели судов, разных приспособлений. Заведовать поставил Скляева.
В избе Петр чиркал мелом по грифельной доске:
— Там надобно иметь суда юркие. Помнишь венецианскую галеру?
Скляев кивнул.
— А мы сделаем поменьше на треть. Ты и кумекай, цифирь прикладывай, чертежом обозначь.
— Почему, государь, такие суда ладить?
— Да на парусах в узкостях не развернешься. Но машты оставь, одну-две, парусы все равно иметь будем. Пушек определи дюжину.
— Какой срок?
— К весне готовь чертежи и приезжай в Питербурх. Я тебя вызывать не стану. Апраксин все знает.
С адмиралтейцем Петр делился задумками вечерами, в застолье:
— Гляди, Федор, нынче Кикина я у тебя захвачу, потом Скляева, Ная, Козенца. Флот подымать станем на Балтике.
— Здесь-то кто на стапелях останется?
— Хватит с тебя Меншикова, Верещагина, Пальчикова. Сам обучай, пришлю толковых людей. Еще матросов сотни две заберу. Тож рекрутов набирай, вышколи, тебе здесь легче, обжился. Скоро Крюйс пришлет иноземных людишек корабельных, легче станет.
Накануне отъезда Петра адмиралтеец загрустил:
— Вольготно мне с тобой, Петр Лексеич, так бы с тобой и полетел. Куда ты, туда и я.
Петр расхохотался:
— Девица я, што ли, тебе?
— Невмочь, Петр Лексеич, скука порой одолевает. С тобой и в деле, и в потехе весело.
— Ишь ты, — Петр сбросил усмешку. — В эту кампанию, Федя, будем воевать у шведа Нарву, по морю двинемся. Там и твой братец с Шереметевым руку приложат. Флоту простор надобен. А ты у меня первый адмиралтеец, и на юге, и на севере за все в ответе. В эту кампанию потерпи, следующим летом призову в Питербурх, узришь новые верфи.
Глава II. Подушка для Питербурха
Любимец английского короля Вильгельма III, герцог Мальборо, Джон Черчилл, слыл не только талантливым полководцем. Пройдоха и политикан — отзывались о нем в парламенте, казнокрад и лихоимец — величали генерал-фельдцейхмейстера подчиненные офицеры, ловелас и селадон — откровенничали обойденные его вниманием дамы высшего света. После кончины своего покровителя герцог не ушел в тень. Безвольная и недалекая королева Анна Стюарт, сменившая на троне Вильгельма, без особых колебаний благосклонно приняла ухаживания пятидесятилетнего поклонника, и Мальборо вскоре наделе стал первым министром Англии. На континенте назревали первые схватки морских держав — Франции и Испании с Англией и Голландией в борьбе за испанское наследство. Обе стороны искали союзников и с надеждой поглядывали на север Европы, пытаясь заполучить в друзья шведского короля. До правителей Англии дошли слухи, что Людовик XIV намерен привлечь на свою сторону по старой дружбе шведскую корону. А тут еще из Голландии донеслись восторженные возгласы купцов о появлении на Балтике нового соперника на море. В устье Невы русский царь построил крепость и приглашает в гости всех торговых людей. Правительство королевы Анны задумало шведскими руками «таскать каштаны из огня». Пускай царя Петра укрощает король Швеции, они оба потеряют силы, а Британия окажется «третьей радующейся стороной» — так задумал Мальборо…
Но на деле оказалось все непросто.
Карл XII с прежним легкомыслием пока продолжал колесить по Саксонии, преследуя отборные войска Августа П. Разбив их, он двинулся в Речь Посполитую. Там еще оставались боеспособные полки Августа, опора польской короны, которую Карл XII непременно решил отобрать у ненавистного Августа и надеть на голову любой подвернувшейся персоны из верных шляхтичей. Но временами радостное настроение короля омрачалось появлением его первого министра. В последнее время граф Пипер все чаще напоминал о русской занозе.
— Из Стокгольма сообщают, ваше величество, что генерал Горн крайне озабочен и встревожен. У него в Нарве малый гарнизон, а русские уже оседлали устье Невы. Там они соорудили крепость и заложили город. Не исключено, что царь Петр двинется в Ингрию, к Нарве.
Карла всегда раздражали упоминания о любых успехах царя, но он по-прежнему презрительно отно-си лея к таким новостям.
— Утешьтесь, дорогой Пипер! — Улыбка не сходила с лица короля. — Ведь неприятель не может утащить к себе этот город! — Король оседлал любимого конька. — Пусть царь трудится над закладкой новых городов. Мы оставляем за собой честь вскорости забрать их под нашу корону.
По привычке в такие минуты Пипер смиренно переводил взгляд книзу, разглядывая серебряные шпоры на королевских ботфортах. За три с лишним года он детально изучил их устройство и знал безошибочно количество зубцов на позвякивающих колесиках. Но это стоило немалого труда и большого терпения. Колесики беспрерывно вращались, молодой король довольно редко останавливался или усаживался в кресло. И сейчас он на ходу чеканил свои мысли:
— Так и быть, Пипер, дайте знать нашему совету, чтобы усилить гарнизон в Нарве. Пускай эскадра возьмет у генерала Майделя тысячу гренадер и перебросит их в Нарву на помощь Горну. После сего эскадре надлежит атаковать устье Невы и вместе с войсками Майделя стереть в порошок все укрепления царя Петра, — король усмехнулся, — и те хутора, которые он назвал своим именем. Настала пора показать русским, кто истинный хозяин Ингерманландии.
Мартовское солнце припекало санную колею на Ладоге. Во льду кое-где уже темнели проталины. Глядя на них, Петр ухмыльнулся: «Не за горами ледоход». Не останавливаясь в крепости, поехал на верфи. Во льду стояли шнявы, галеасы.[24]
Первой на пути лежала Сясьская верфь. У достроечной пристани борт о борт вмерзли в лед четыре восемнадцатипушечных фрегата.[25] На них уже ставили мачты, устанавливали орудийные станки, прилаживали пушки.
— К началу лета кораблям быть на Неве, — предупредил Петр Ивана Татищева. — Пока фрегаты не приведешь, не отлучайся.
В прошлом году царь назначил его воеводой в Новгород.
— Принимай Новый город под начало, присмотри места для верфей на Волхове и Ладоге, будем там галеры ладить для флота.
На Лодейном Поле в Олонце любимец Петра Иван Немцов встретил царя на стапелях.
Доморощенного мастера из двинских крестьян, сметливого самоучку-корабела, когда-то приметил архангельский воевода Федор Апраксин, отправил в Воронеж с таким же умельцем, братом. За год Немцовы здесь, на Сяси, выстроили две шнявы. Краснея, слушал Немцов похвалы Петра. На его стапелях строилась по царским чертежам шнява «Мункер». Неделю стучал царский топор на шняве.
Как-то на перекуре Немцов осмелел, глянул на царя вопрошающе. Петр кивнул головой — «спрашивай, мол».
— Имя-то «Мункер» что обозначает, государь? Царь затянулся, ухмыльнулся:
— Ты, Иван, голландский разумеешь? Ну, сие ближе к французскому, мон кер, что значит «мое сердце».
— Забавно, — разглаживая усы, засмеялся Немцов.
По ночам на Ладоге грохотало, трещали льдины, озеро просыпалось от зимней спячки. Озерная вода тянулась вниз, к Неве, а дальше к морю.
Всю зиму по санной дороге возили тес, камень с Котлина. На ветру мерзли солдатские лица, руки, леденели шинели от водных брызг. Ряж рубили не останавливаясь. Тут же заготавливали тес для трехъярусной крепости, бастиона. Меншиков редкую неделю не наведывался на остров. Поджимало время, да и знал, спрос будет строгий. Ряж изладили до ледохода. Прорубили лед, и он опустился на дно. Ряж до верхней кромки заполнили камнем. Рассчитали все верно. Над поверхностью воды торчал сруб — фундамент полсажени. Сверху настилали внакат бревна, несколько слоев. С ходу начали возводить стены десятигранной башни крепости.
Тем временем на острове расчищали места для батарей, размещали траншеи, валили лес, рубили просеки, ставили избы.
По Неве еще шел лед, а Меншиков ушел с царем на Котлин. Отправились на только что построенном, легком на ходу, с малой осадкой, шестипушечном флейте «Бельком».
— На фрегате идти несподручно, осадка большая, — пояснил Меньшиков, — ветер с оста зайдет, воду сгонит, маяться придется. А флейт подойдет близко, рядом на якорь станет.
Едва покинули устье Невы, Меншиков протянул царю подзорную трубу:
— Взгляни, Кроншлот видно.
В самом деле, прямо по носу из воды торчал купол башни с флагштоком.
— Пушки завезли?
— Еще по зиме, мин херц.
— А на остров?
— Там траншеи наполовину отрыли, пушки все на месте. Полковник Толбухин и полуполковник Островский командуют.
— Которые на Чудском озере шведа побили?
— Они, мин херц.
7 мая 1704 года Кроншлот встречал гостей. Петр, Меншиков, митрополит Новгородский и большая свита прибыли на торжества и освящение крепости. Комендант крепости полковник Тимофей Трейден салютовал флейту «Бельком». Следом прогремел салют береговой батареи.
На острове выстроились полки, белели палатки, торчала дюжина срубленных изб.
