верными. Поэтому хотя он и не верил в выигрыш, но все же очень надеялся на него. Именно эта надежда и привела нашего героя в зал Дворца культуры машиностроителей, где разыгрывался очередной тираж «Спортлото».
Александр Петрович никогда в жизни не играл в преферанс, покер, вист или «очко», не покупал билетов денежно-вещевой или художественной лотереи. Но сейчас Александру Петровичу были очень нужны деньги.
Я пишу эти слова и предвижу, что они вызовут ироническую улыбку у читателей. Деньги нужны всем — это общеизвестная истина. Деньги нужны каждому, причем желательно побольше. В этом нет ничего дурного, поскольку мы зарабатываем их собственным трудом. В наши дни, слава богу, есть на что деньги истратить, и чтобы помочь нам в этом, заводы и фабрики выпускают телевизоры, магнитофоны, модные светильники и дорогие духи. Приходи и покупай — были бы деньги.
Александру Петровичу все эти товары были не нужны. Ходил он в отличном английском пальто из несминаемой и невыгораемой мохерово-джерсовой тонкой шерсти, цветной телевизор давно уже купил в кредит и успел расплатиться за него, а хрустальную люстру привез из недавней командировки в Чехословакию. Нет, не ради этих мелочей отступил он от своего незыблемого принципа, которому свято следовал всю жизнь, — всячески избегать расходов, твердый доход от которых не гарантирован, если даже эти расходы выражались в смехотворной сумме, равной стоимости лотерейного билета. Александру Петровичу были нужны деньги, потому что он задумал приобрести автомашину.
Вообще-то машину Александр Петрович имел. Довольно давно, еще в бытность директором фабрики, он приобрел «Москвичонка», который верой и правдой служил ему много лет, да и сейчас работал превосходно. Голубая краска на нем сверкала, капитально отремонтированный мотор позволял на прямых участках шоссе вытягивать почти сто десять в час, дворники весело мотались туда-сюда — не машина, а загляденье! Но это был всего-навсего «Москвич», причем — увы! — не последней модели. А сам Александр Петрович работал теперь уже не директором захудалой фабрики районного значения — он служил в министерстве, которое к тому же располагалось не где-нибудь, а на красивейшей улице столицы — проспекте Калинина. Каждое утро, встречаясь на стоянке с сослуживцами, глядя, как они небрежно хлопают дверцами «Жигулей» и «Волг», Александр Петрович чувствовал себя уязвленным. Его раздражали и нелепые дверные ручки «Москвича», и кургузый зад машины, и безвкусная облицовка радиатора.
Нельзя сказать, что мысль о приобретении «Волги» возникла у него только что, Александр Петрович давно прицеливался на новую машину, однако до поры до времени не считал это первоочередной задачей. Чтобы купить машину, нужны не только деньги, но и очередь, а ее-то и не было. Несколько раз Александр Петрович, поднятый ложной тревогой, бросался туда, где, по слухам, записывали на машину, но каждый раз возвращался не солоно хлебавши. Теперь же, когда автомобильный гигант в Тольятти заработал на полную мощность, проблема очереди стала терять остроту. А на днях по министерству разнесся слух, что для сотрудников выделено некое количество машин и в самое ближайшее время желающие могут стать владельцами автомобилей наипоследнейших марок. Дело было только за необходимой суммой.
Александр Петрович подсчитал свои ресурсы. Получалось, что, если даже быстренько продать «Москвича», снять все сбережения со срочного вклада и добавить то, что удастся получить супруге в кассе взаимопомощи (сам Александр Петрович в кассе взаимопомощи не состоял), до заветной суммы все же будет далеко. Друзей, которые могут ссудить несколько тысяч на долгий срок, у Александра Петровича не было. Правда, впереди ожидался гонорар, и мысль о нем придавала Александру Петровичу уверенность в достижении желанной автоцели.
Как и многие работники интеллигентного труда, Александр Петрович не чурался литературной работы. Отнюдь — литературные приработки составляли весьма существенную часть его бюджета. У министерского служащего побочных доходов нет — сколько положено тебе по штатному расписанию, столько ты ежемесячно и получишь. Конечно, бывают премии, прогрессивки, но все это не то. Поэтому Александр Петрович в меру своих способностей стремился время от времени издать книжечку-другую.
Писал он в основном про ультразвук — не потому, что хорошо в этом разбирался, а потому, что один из его давних приятелей работал заместителем директора научно-исследовательского института ультразвука. Такое знакомство открывало Александру Петровичу доступ ко всяким техническим новинкам, когда они были недосягаемы для пишущей братии. На стадии же рецензирования материала это знакомство было просто бесценным, так как дружеское перо всегда давало опусам Александра Петровича самую лестную оценку. Понятно, что резко положительный отзыв компетентного лица позволял автору справиться с недоброжелательством или просто излишней придирчивостью чересчур щепетильных редакторов.
Но и на старуху бывает проруха. Как раз сейчас, когда договор на новую и довольно толстую книгу про автоматику был почти у него в кармане, дело вдруг застопорилось. Какой-то ретивый рецензент разнес в пух и прах рукопись Александра Петровича. Несмотря на все демарши автора, издательство мнением рецензента пренебречь не захотело. В результате книга, которую Александр Петрович мысленно уже видел стоящей в плане выпуска ближайшего года, в окончательный вариант плана не попала.
Это прискорбное событие сильно ударило по авторскому самолюбию Александра Петровича. Вдобавок исчезла зримая возможность получить 60 процентов аванса, которые очень бы сейчас пригодились. Оставался единственный выход — лотерея.
Александр Петрович, как мы уже сказали, оказался в зале Дворца культуры машиностроителей. Здесь и произошла у него удивительная встреча, положившая начало другим событиям, которые, в свою очередь, сыграли в жизни нашего героя весьма значительную роль.
Впрочем, началось все самым простым и естественным образом. Александр Петрович только что достал из коричневого, натуральной кожи бумажника карточку «Спортлото», чтобы еще раз взглянуть на вписанные в нее цифры. Он, правда, помнил их наизусть, потому что цифры эти, хотя и были совершенно случайными, как того требуют неумолимые законы пробабилитности, в то же время были и не случайными. Александр Петрович знал, что один из его коллег, заполняя карточки «Спортлото», пользуется современнейшей электронно-вычислительной машиной, к которой по роду службы имеет постоянный доступ. Некоторые открывают наугад страницы книги или пытаются промоделировать ситуацию, которая возникнет при очередном розыгрыше тиража, каким-либо иным способом. Александр Петрович знал, что все эти ухищрения мало кому помогали — максимальный выигрыш, которым похвастался один из его приятелей, был равен сорока трем рублям за четыре угаданных вида спорта. Обычно же, хотя тоже не часто, угадывались три цифры, за что полагалось четыре-пять рублей. Пробабилитность твердо отстаивала свои позиции.
Однако Александр Петрович собственными глазами читал заметку, где рассказывалось, как некий инженер из Ленинграда одинаково заполнил семнадцать карточек, угадал пять или шесть цифр (сколько именно, Александр Петрович запамятовал) и получил совершенно фантастическую сумму. И хотя Александр Петрович как человек пишущий знал, что досужие газетчики могут и не то выдумать, но все же воспоминание о ленинградском счастливце продолжало точить впечатлительную душу нашего героя. Оно- то, пожалуй, и толкнуло Александра Петровича на покупку карточки «Спортлото», что, в свою очередь, явилось непосредственной причиной той удивительной встречи, к рассказу о которой я сейчас приступаю.
Итак, Александр Петрович достал из бумажника аккуратно сложенную карточку «А» и хотел уже развернуть ее, когда над самым его ухом кто-то сказал:
— Три тысячи надеетесь выиграть, Александр Петрович?
Александр Петрович обернулся. Рядом стоял некий незнакомец — не высокий и не низкий, не молодой и не старый, не толстый и не худой, не то чтобы блондин, но и отнюдь не брюнет. Взгляд у незнакомца был ленивый и в то же время интересующийся, слегка иронический и слегка безразличный — такой, словно незнакомец знает все наперед, и ему от этого немного скучновато, но все же есть и надежда — а вдруг…
Александр Петрович, будучи человеком наблюдательным, к тому же вхожим — правда только по делу — к самому высокому начальству, которое может и казнить, и миловать, хорошо развил в себе способность с первого взгляда схватывать оттенки настроения вышестоящих товарищей, и это не раз выручало его в сомнительные моменты его жизни, позволяя мгновенно вырабатывать единственно правильную линию поведения в разговоре с данным вышестоящим лицом.
Великое это искусство! В молодости еще бывали у Александра Петровича досадные промахи, когда,
