весьма собой доволен.
В институте уже знали, что я ненадолго уезжаю, и, когда я зашел попрощаться, меня сразу окружили. К середине лета все мы были достаточно загорелыми, но все же одна из физиономий показалась мне чернее других. Вглядевшись, я узнал лаборанта Цоя, который только что вернулся с юга.
Мне стали показывать его снимки — старинные белоснежные дворцы, реставрационные работы на Золотых воротах, состязания ныряльщиков, толпы на пляжах. Цой снимал профессионально — на объемную бумагу с электретной подложкой, поэтому цвет и глубина на его снимках приобретали полную достоверность и фотографии словно светились изнутри. Все это сейчас меня мало интересовало — я потихоньку оглядывался, ища глазами Тину, которая куда-то отлучилась. Вдруг я понял, что передо мной только что мелькнуло знакомое лицо. Я схватил уже отложенную фотографию и увидел кавалера Рюделя.
Снимок был сделан на приморской веранде, где, прячась от зноя, сидели под тентами загорелые люди — кто в шезлонгах, кто у столов с напитками. В руках у соседей кавалера были карты, а сам он держал какой-то приборчик, из которого торчала крестообразная антенна.
Этот снимок я в тот же день показал Ганелоне.
— Почему он пользуется таким приемником? — спросил я. — У него же есть браслет, — я показал на левую кисть кавалера Рюделя. — Браслет дают каждому, кто прилетает на Землю.
— Опять кого-нибудь подслушивал, — с неприязнью ответила принцесса. — Помните, как он нас подслушивал?
Девушка долго смотрела на снимок, что-то мучительно вспоминая.
— Алексей, я боюсь, — сказала она наконец. — Я не знаю, в чем тут дело, но мне страшно. У меня на родине есть одна легенда… Я почти забыла ее. Но в ней говорится о каком-то кресте, который несет всем смерть… Когда я была совсем маленькой, сестры пугали меня по вечерам рассказами об этом кресте. Я кричала от страха и пряталась под одеяло, а потом долго не могла заснуть. И сейчас мне снова страшно…
Голос ее замер. Я взял ее за руку — пальцы у нее дрожали и были холодны как лед.
— Не бойтесь, — сказал я. — Сказки — это только сказки. И меня не удивляет, что ваш Рюдель предпочел браслету собственный радиоаппарат, — ведь с помощью браслета подслушивать нельзя. А он, насколько я заметил, очень любит это занятие.
Чтобы успокоить девушку, я обещал показать снимок специалистам.
— Бабуся, — сказал я за ужином, — где сейчас Милич?
— Иво? Вице-президент Радиоакадемии? Почему ты о нем вспомнил?
— Сейчас будет удобно его побеспокоить? Я хотел бы показать ему вот эту фотографию.
Бабушка повозилась у пульта, и через десяток секунд Иво Милич высветился на экране.
— Дорогая Евдокия Адамовна, — растроганно проговорил он, — вспомнила все-таки меня, старого! А то мне стало казаться за последние десять лет, что я так и помру, не повидавшись с тобой…
— Так уж и десять! — возразила бабушка. — Три года назад мы виделись на Плутоне.
— Ах, да… Это когда ты провалила мой проект…
— Пожалуй, не стоит об этом вспоминать. — Бабушка явно не хотела говорить о некоторых своих занятиях. — Взгляни лучше на моего внука. У него есть к тебе вопросы.
— Здравствуйте, дядя Иво, — сказал я.
— Батюшки, неужели это Алеша? — Старик даже всплеснул руками. — Слышал, слышал я про твои подвиги. Не женился еще?
— Некогда ему, — вздохнула бабушка. — Спортсмен! В чемпионы метит. Ну, еще профессором стал. Учит лягушек далеко прыгать. Всех девушек этими лягушками распугал.
— Дядя Иво, что это за прибор? — поскорее спросил я, не давая бабусе увести разговор в сторону.
Ученый некоторое время рассматривал снимок.
— Не знаю, — сказал он наконец. — Вот антенна мне знакома. Только это допотопная конструкция. Когда-то очень давно ими пользовались для поляризации сигналов. Но лет сто назад появились кристаллические антенны, а еще позднее — молекулярно-фазовые.
— Дядя Иво, как ты думаешь, для чего на пляже может понадобиться поляризованная передача?
— Такую передачу сложнее подслушать. Подожди, — встрепенулся он, — а зачем это надо? Ведь связь через браслет абсолютно неподслушиваема…
— Вот и я думаю — зачем? — пожал я плечами. — И мне очень хотелось бы получить ответ на свой вопрос…
В этот вечер мы долго сидели с бабушкой за столом. Ганелона разрешила мне открыть ее секрет, и я все рассказал бабусе — про Ганелону, кавалера Рюделя, про вызов в Звездный совет. Она молча слушала, не задавая вопросов, только хмурилась и поджимала губы — мое повествование ее чем-то очень огорчило, — да барабанила пальцами по столу.
— С Тиной попрощался? — спросила она вдруг.
— Тина уехала… — отвечал я виновато.
Я весь день тщетно вызывал ее, а когда соединился с ее квартирой, автосекретарь ответил, что ее нет в городе и вернется она только через месяц.
— Когда ты отбываешь? — спросила бабушка.
— Завтра утром.
— Завтра утром… — Она забарабанила еще быстрее. — Завтра утром…
Она подошла к пульту, ткнула пальцем, и тотчас из экрана раздался знакомый голос.
— Слушаю вас, Евдокия Адамовна.
Я удивленно посмотрел на экран. Оказывается, моя кулинарка бабуся имеет личный канал связи с комиссаром Звездного совета. Впрочем, тот тоже, наверно, любит вкусно поесть. Я знал немало известнейших людей, которые откровенно гордились тем, что им довелось пробовать стряпню моей бабушки.
— Фаркаш, вы с моим внуком уже знакомы, — сердито сказала бабушка, кивая на меня. — Не нравится мне вся эта история с Изумрудной. Вы не находите, что вам давно следовало известить Службу безопасности?
— Я уже пришел к такому выводу. Моя информация час назад передана в оперативный отдел службы.
— Этот юноша завтра отбывает. Какие меры безопасности приняты?
— Утром ему будет вручен несъемный браслет Службы здоровья. На ВП-станции Изумрудной объявляется режим повышенной готовности с круглосуточным дежурством. На случай возможных передвижений Северцева в другое полушарие дополнительно подвешены два автоматических стационарных спутника, которые обеспечат ему связь со Станцией в любой точке планеты. К утру будет закончено дублирование канала ВП-связи Земля — Изумрудная.
— А робот?
— Проверен и проинструктирован.
— Вы заблокировали у него цепь Первого Закона?
— Да. И весь Совет, и командные машины — все за то, что риск допустим. Роботы класса ноль сверхнадежны. А Петрович к тому же очень воспитанный, я бы сказал — деликатный механизм. Ему можно доверять.
— Где блок-кольцо?
— Оно будет вручено Северцеву перед отлетом.
— Ну ладно, — пробурчала бабушка. — По-моему, все правильно. Извините за беспокойство, и спокойной ночи. Но утром я вас подниму ни свет ни заря.
— Спокойной ночи, — сказал Фаркаш и погас.
Весь этот стремительный разговор я слушал с возрастающим удивлением. Только сейчас я догадался, что моей особой все это время занимались десятки людей — работали, обеспечивали мою безопасность, запускали спутники, беспокоились… Еще больше поразила меня бабушка, которая запросто
