Тёмная легенда [любительский перевод]

мужчин нашей расы и передать ее им. Я не шучу. Она и так достаточно настрадалась от рук мужчин, а наша раса отличается властностью и подчас жестокостью. В глубине души она хочет избежать любых отношений такого характера, и мы должны уважать ее желания. Она может никогда полностью не оправиться от нанесенных ей ран.

Он тихо рассмеялся и обвил рукой ее хрупкие плечи.

— Мы, мужчины, никогда не бываем жестокими с нашими Спутницами жизни. А ты очень грозная леди, настоящая мамаша-тигрица. Именно такая, какую я бы выбрал в матери своему ребенку.

Франческа скорчила гримаску.

— Я не думаю, что тебе стоит поднимать этот вопроса сейчас. Это может вовлечь тебя в неприятности, — проговорила она так, словно это ее не слишком волновало. Тон голоса был спокойным, даже поддразнивающим. В глазах тлел огонь, но мягкость вокруг рта опровергала грядущую вспышку темперамента.

— В нашем доме Скайлер будет всеми любимой юной леди. Я буду лелеять ее и обеспечу защиту, как своей родной дочери. Она будет счастлива, очень счастлива. Я никому не позволю заявить на нее права — безжалостно, без ее согласия — как я поступил с тобой. Ты позабыла, она может не подойти ни одному из наших мужчин. Я верю в судьбу, и если ей суждено стать парой одному из наших мужчин, позволь ему самому найти ее и поухаживать за ней так, как она того заслуживает. От этого он будет ценить ее еще больше. Как я ценю тебя, — он произнес это мысленно, и слова замерцали в воздухе между ними.

Франческа сильно покраснела, ее длинные ресницы опустились вниз, скрывая довольное выражение, появившееся в глазах. В Габриэле было столько искренности. Она любила его старосветский акцент и силу его страсти, тлеющей в нем под едва заметной завесой цивилизованности. Его эмоции были сильными и опустошающими, обжигающими и настоящими. Он смотрел на нее с таким желанием, с таким голодом, что у нее перехватывало дыхание.

Франческа заставила себя смотреть только прямо, потому что Габриэль мог с невероятной легкостью подавить ее, поглотить своей голодной страстью. Никто и никогда не нуждался в ней раньше так, как, кажется, нуждается он. Она всегда думала о нем, как об абсолютно независимой личности, но теперь видела, что он был крайне одиноким. Воином, бесконечно шагающим по земле в поисках врагов. Ей не хотелось сочувствовать его одиночеству, восхищаться его честью.

— Ты снова улыбаешься. Этой едва заметной загадочной улыбкой, отчего мне хочется притянуть тебя в свои объятия и зацеловать. Я пообещал сам себе, что в твоем присутствии буду держать себя в руках, Франческа, но ты делаешь это чрезвычайно затруднительным, — он проговорил эти слова тихо, его голос был мягким бархатистым шепотом соблазна.

Она вдруг испугалась возвращения домой, однако, в это же самое время, отчаянно желала, чтобы они оба оказались там.

— Ты не можешь целовать меня, Габриэль. Ты и так уже сводишь меня с ума. Я не знаю, что делать с тобой. У меня была неплохая тихая жизнь с хорошим спокойным будущим, где все распланировано, как вдруг появляешься ты и переворачиваешь все с ног на голову.

Он усмехнулся ей быстрой, почти мальчишеской, озорной улыбкой, блеснув безупречно-белыми зубами.

— Ничего не могу поделать с собой, сладкая. Ты так красива, что у меня захватывает дух. Какой мужчина не будет думать об этом, прогуливаясь ночью рядом с тобой, когда над головой сияют звезды и легкий ветерок поддразнивает его твоим запахом.

— Помолчи, Габриэль, — Франческе пришлось постараться, чтобы в ее голосе не отразилось испытываемое ею удовольствие. Он определенно не нуждался ни в каком поощрении. — Для мужчины, который почти ничего не знает о женщинах, ты совершенно точно знаешь все правильные слова, которые надо сказать.

— Это, должно быть, вдохновение, — ответил он.

Франческа разразилась смехом, не в силах остановиться. Он с каждой минутой становился все более несносным.

— К нам подкрадывается рассвет, и я устала. Пошли домой.

Ему понравилось, как это прозвучало. Дом. У него его никогда не было. Габриэль мог признаться самому себе, что ему повезло с уникальными взаимоотношениями, которые существовали между ним и Люцианом. Он был одиноким, но в действительности никогда не был один, как остальные мужчины его расы. Даже после того, как Люциан обратился, они часто делились знаниями. От двухтысячелетней привычки не так-то легко избавиться. Это происходило чисто автоматически.

Беспокоило Габриэля только то, что он не узнал о первом убийстве Люциана в городе. О любом убийстве. От долгого заключения под землей Люциан поднялся голодным. Он бы с жадностью набросился на первого попавшегося человека, тем не менее, когда Габриэль обыскал город в поисках доказательств, он не нашел ничего. Он узнал, что в городе находится не один вампир. Он читал в газетах новости о странных убийствах, но ни одно из них не было делом рук Люциана. Люциан был художником с определенным стилем, в котором не было ничего неаккуратного. Каждое убийство несло в себе его личную подпись, словно он насмехался над своим братом, следовавшим за ним. Иногда Габриэль думал, что для Люциана все это не более чем игра.

— Ты снова отдалился от меня, — тихо проговорила Франческа. — Где гуляют твои мысли, Габриэль? Он разговаривает с тобой?

Габриэль не сделал вид, что не понимает, о ком она говорит.

— Иногда мы неосторожно сливаемся сознаниями. И в такие моменты ты в страшной опасности.

— Ты любишь его очень сильно, не так ли? — Франческа обвила его запястье своими пальцами, прижавшись своим телом к его, предлагая утешение.

Едва он почувствовал ее успокаивающее присутствие, как в него просочился мир, что происходило всегда, когда она дотрагивалась до него. На мгновение ему стало интересно, смогла бы она исцелить Люциана до того, как он обернулся. Смогла бы она вложить некоторую частичку мира в его душу, как сделала это с ним?

Они свернули на дорогу, ведущую к ее дому. Ему понравился открывшийся перед ним вид, как дом, кажется, тянулся к ним и манил. Дом. Это был дом. Существовала ли для него хоть какая-нибудь возможность обрести семью? Могли ли они на самом деле жить здесь вместе? Воспитывать своего малыша? Заботиться о Скайлер? Сможет ли Франческа когда-нибудь полюбить его? Она хотела его, ее тело страстно желало его, но любит ли она его? Простила ли?

— Ты становишься страшно задумчивым, когда думаешь о нем, — едва слышно пробормотала Франческа. — Я чувствую, какую боль это причиняет тебе. Однако, едва я дотрагиваюсь до твоего сознания, я нахожу, что ты думаешь о нем только хорошее. Он, вероятно, был замечательным человеком.

— Никогда не было человека, похожего на него. Он был мастером в сражении. Во всем. Мне никогда не нужно было смотреть, чтобы увидеть, был ли он там, я всегда знал это. Люциан был легендой. На протяжении веков он спас множество жизней, как людских, так и карпатских, их количество не поддается подсчету. Он никогда не колебался, выполняя свой долг. Нисколько. Мы были близки, Франческа, — тихо признался он. — Очень близки.

Они шли по территории имения по направлению к главному входу.

— Расскажи мне о нем. Это может помочь разделить твои воспоминания. Я чувствую твое нежелание говорить о нем, ты думаешь, это неуважительно по отношению к нему. Но я бы никогда не осмелилась судить его. Ты любишь его и восхищаешься им, и я могу поступать точно также.

Габриэль распахнул дверь, отступил назад и позволил ей войти первой. Сам же, не переставая, сканировал местность вокруг них с привычкой, давным-давно вложенной в него потерянным братом. Откуда ни возьмись на него нахлынуло горе.

— Я иногда думаю, что мог бы уничтожить его прямой сейчас, если бы не тот факт, что я не смогу жить в мире, где его нет. Очень давно я дал ему слово чести, что именно я буду тем, кто уничтожит его, если он потеряет свою душу. Мы оба сделали это. Если один обернется, другой будет вынужден охотиться и уничтожить первого, тем не менее, я оказался не в состоянии выполнить свое обещание ему. Неужели я поступал так умышленно, Франческа? А? — его голос прозвучал потерянно и очень одиноко.