Тёмная легенда [любительский перевод]

капельки крови. Она медленно выдохнула. На этот раз настала очередь Скайлер успокаивать ее.

— В чем дело? Почему вы расстроены?

— Я не знаю, что это за мужчина, тот, который приходил к тебе сегодня утром. Это был не Габриэль, как я надеялась. Но в городе есть еще один мужчина, похожий на нас, способный общаться физически, не присутствуя при этом, тем не менее, он не такой, как мы. Он опасен, — Франческа старалась, чтобы в ее голосе не было слышно страха. Она знала, на что способен вампир. Он был жестоким и беспощадным убийцей, играющим с людьми и их эмоциями ради собственного веселья. Немертвый мог казаться красивым и вежливым, дружелюбным и галантным, когда на самом деле в нем бурлили лишь темные, дьявольские мысли. Люциан был самым сильным карпатцем среди живых, за исключением его брата-близнеца. Но теперь, когда он предпочел лишиться своей души, он стал вдвойне опасным. Он внушал страх и раньше, теперь же стал считаться самым страшным врагом всех времен. Это была пугающая мысль, что Люциан может преследовать их ради своей смертельной цели.

— От него не веет злом, — едва слышно промолвила Скайлер. — Я всегда боялась мужчин. Даже врач заставляет меня нервничать, но по какой-то причине этот мужчина совсем другой. Он ощущается почти как Габриэль, своеобразной безопасностью. Я никогда не чувствовала себя в безопасности раньше, поэтому не совсем уверена.

Франческа кивнула.

— Надеюсь, ты права, милая, но я хочу, чтобы с этим мужчиной ты была осторожна. Очень осторожна. А теперь расскажи мне о своем таланте.

Веки Скайлер опустились вниз.

— Я устала, Франческа. И это не совсем талант, просто я знаю вещи. И иногда я могу читать мысли людей, как и ты. Как Габриэль и остальные. Людям я предпочитаю животных. Сама я не могла держать животных, но знала всех соседских собак и кошек, и они были моими друзьями, даже собаки, которым полагалось быть злыми. Я общалась с ними, знаешь ли.

— Какими ты видишь Габриэля и меня? Что ты можешь сказать о нас? — полюбопытствовала Франческа. Интересуясь, как много на самом деле могла видеть Скайлер?

Скайлер соскользнула под простыни. Попытка вести себя прилично после столь долгого времени проведенного в полном молчании было трудным и невероятно утомительным делом.

— Вы действительно хотите, чтобы я ответила на этот вопрос, Франческа? Я вижу гораздо больше, чем вы думаете.

— Я полагаю, если мы будем жить вместе и станем одной семьей, между нами не должно быть лжи, не так ли?

— Вы не такая, как я, и не такая, как остальные. Я не знаю, что вы такое, Франческа, но вы можете исцелять больных и успокаивать тех, кто в этом нуждается. В вас одно добро. Только оно. Мне бы хотелось быть такой, как вы. Мне бы очень хотелось стать членом вашей семьи, — последнее Скайлер добавила с печалью, ее ресницы опустились на щеки и сон одолел ее.

Франческа поднесла вялую, покрытую шрамами руку к своим губам. Поцеловала каждый шрам на внешней стороне руки Скайлер, а потом перевернула ее руку, чтобы осмотреть ладошку. Ребенок боролся с кем-то, кто нанес ей эти раны острым куском стекла. Мог ли это быть ее отец? Габриэль совершил над ним быстрое и милосердное правосудие. Франческа еще раз исследовала воспоминания подростка. Нет, это было дело рук не ее отца. Это сделал высокий, худой мужчина с грубыми черными волосами и большими руками. Он был в ярости, так как Скайлер отказалась добровольно целовать или ласкать его. В то время ей было не более восьми-девяти лет.

Почувствовав тошноту, Франческа отпустила руку девочки, опасаясь разбудить ее своей яростной реакцией на испытания, выпавшие на долю ребенка. Она понесла руку к своим ноющим вискам, а отняв ладонь, увидела, что та в крови.

— Дыши, Франческа, ты ничем не сможешь помочь ей, переживая эти воспоминания. Люциан может и бросил мне вызов, но сам того не подозревая оказал мне услугу, восстановив справедливость по отношению к этому ребенку. Нашему ребенку. Мы будем любить ее, — Габриэль одарил ее теплом и утешением. Она смогла ощутить его руки, обнимающие ее, силу его тела. Словно он прижал ее к себе, несмотря на разделяющие их мили.

— Где ты? — она уловила проблеск комнаты, заполненной письменными столами и людьми, в основном мужчинами.

— В полицейском участке. В данный момент я невидим. Мне необходимо знать все об этом убийстве. Я хочу услышать личные комментарии и прочитать рапорта. Я уже посетил место преступления. Не знаю, чего добивается Люциан, но будь очень осторожна. Проверяй воспоминания Скайлер каждый раз, когда будешь навещать ее.

— Она спит и становится беспокойной.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, любовь моя. Возможно, тебе стоит вернуться в дом и установить защиту. Но не думай, что это поможет, разве что слегка задержит, если он предпримет попытку добраться до тебя. Если окажешься в опасности, сразу же зови меня. Не жди.

— Я должна повидать своего адвоката. Он подготовил документы, и судья желает видеть меня сегодня вечером. Он пошел мне навстречу, и я должна присутствовать. Судья спросит Скайлер, согласна ли она, и как только Брайс даст добро, мы сможем забрать ее домой. Также пришел ответ от Эйдана Сэвиджа. Сейчас в Лондоне находится кто-то из семьи, управляющей его домом, он свяжется с ними и посмотрит, согласятся ли они помочь нам вести хозяйство для Скайлер на протяжении дневных часов.

— Пожалуйста, будь осторожна, Франческа, — предупредил Габриэль, после чего позволил связи между ними медленно исчезнуть. Все это ему не нравилось. Только Люциан мог слиться со Скайлер. Габриэль знал, что с легкостью мог бы засечь остальных: как представителей своей расы, так и немертвых. Все указывало, что это было делом рук его брата. Это убийство. Оно было в стиле Люциана. Чисто. Аккуратно. Неидентифицируемое ни для кого, кроме Габриэля. Первый шаг в их игре.

Он задумался над возможностью увести Люциана прочь из города и от двух женщин. Они обе подвергались риску.

Габриэль осмотрел фотографии тела со всех сторон. Через несколько минут он войдет в морг и убедится, что на теле нет никаких следов вампиризма. Убийства большинства вампиров обычно грязные, а то, что остается, приходиться сжигать до пепла, не оставляя человеческой полиции практически никаких следов. Люциан всегда был другим. Он словно нарочно поддерживал игру между собой и Габриэлем.

Этого человека убил Люциан. Он был как хирург — никогда не оставлял после себя даже следа от укуса. Кровь была выкачена из тела, не единой капли не пролилось на землю. Вокруг шеи красовался ровный разрез, напоминая гигантскую улыбку. Патологоанатом никогда не сможет выяснить, что именно было использовано. Все указывало на острый как лезвие коготь, каким обладали давно вымершие хищники. Кровь, оставшаяся в или на жертве присутствовала лишь на тонкой линии, словно ожерелье, опоясывающей горло. Эта жуткая тайна была визитной карточкой Люциана, его пониманием шутки. В прошлом никто и никогда не определял, чем вызвано такое ранение или как произошла потеря крови. Когда Габриэль был на полтора шага позади Люциана, как и сейчас, и полиция находила тела, такие убийства всегда становились главной сенсацией. Всем нравилась хорошая загадка.

Прямо сейчас все обсуждали ранение. А если точнее, они спорили, было ли оно сделано хирургом своим инструментом. Габриэль прошелся между ними, невидимый для человеческого глаза. И когда он двигался сквозь толпу, то заметил, что некоторые детективы обладали большей чувствительностью, чем остальные. Один или двое вздрогнули от неожиданности, оглянувшись, откуда появился поток холода.

Компьютеры могли все усложнить. С их возможностями отследить все от ДНК до голоса и отпечатков пальцев они могли сделать работу по сокрытию существования карпатцев более трудной. Габриэль понял, ему необходимо выяснить все, что только возможно, об этом аспекте последних научных открытий. Большинство разговоров крутилось вокруг тем, о которых он понятия не имел. Он автоматически делился информацией с Люцианом и был шокирован, обнаружив, что тот уже изучил новейшие медицинские исследования. Вернувшийся к нему поток фактов поражал, хотя ему не следовало этому удивляться. Среди его народа Люциан отличался шокирующей интеллигентностью, впитывая информацию намного быстрее, чем все остальные. Создавалось ощущение, что его мозг постоянно жаждал все больше и больше