— Есть другая, — тихо сказала ему Франческа. — Она не такая, как мы. Она смертная. На данный момент она очень молода и испытывает сильнейшую боль. Могу сказать тебе только одно, если ты не найдешь ее, то она проведет остаток жизни в агонии и отчаянии, какое нам и не снилось, даже с учетом наших способностей. Ты должен жить ради нее. Ты должен терпеть ради нее.
— Ты говоришь, что у меня есть Спутница жизни?
— И ее потребность в тебе велика.
— Я не добрый человек. Я так долго убивал, что не знаю другого способа существования. Привязать ко мне смертную женщину — это то же самое, что приговорить ее к жизни с монстром, — даже отрицая все это, Люциан не сопротивлялся, когда спутница жизни Габриеля начала заниматься его страшными ранами. Габриель наполнил комнату целебными травами и начал древнее исцеляющее пение, старое как само время.
— Сейчас я исцелю тебя, брат мой, — ласково сказала она. — А такой монстр, каким ты, как думаешь, являешься, вполне может защитить женщину от злодеев, которые, в противном случае, погубят такую, как она.
Габриель сделал надрез на своем запястье и прижал рану к губам своего брата.
— Я по доброй воле предлагаю тебе свою жизнь. Возьми то, что необходимо тебе, чтобы исцелиться. Мы положим тебя глубоко в землю и установим защитные чары, пока ты не исцелишься и не наберешься сил.
— Это твой первостепенный долг перед своей Спутницей жизни, Люциан, — тихо напомнила ему Франческа. — Ты должен сделать все, что в твоих силах, чтобы найти ее и избавить от опасности.
— Посмотри на меня, дядя Тайлер, — гордо позвала Джексон Монтгомери, маша с вершины деревянной башни, на которую она только что взобралась.
— Ты сумасшедший, Мэтт, — покачал головой Рассел Эндрюс, щуря от яркого солнца глаза и смотря на точную копию высокой платформы, используемой для тренировки новобранцев в «морские котики». — Джекс может сломать шею, если упадет, — он перевел взгляд на хрупкую женщину, лежащую на шезлонге и обнимающую новорожденного сына. — А что скажешь ты, Ребекка? Джекс еще нет пяти лет, а Мэтт уже тренирует ее для спецназа, — сказал Рассел.
Ребекка Монтгомери рассеянно улыбнулась и посмотрела на мужа, словно спрашивая его мнения.
— Джексон молодчина, — незамедлительно ответил Мэтт и, потянувшись, поймал руку жены, поднес ее к своим губам, поцеловав костяшки. — Она любит такие вещи. И начала заниматься ими, фактически, еще до того, как начала ходить.
Тайлер Дрейк помахал крошечной девчушке, зовущей его.
— Я не знаю, Мэтт. Может быть Расс и прав. Она еще так мала. И так похожа на Ребекку внешностью и телосложением, — он усмехнулся. — Естественно, нам повезло в этом смысле. В остальном она похожа на тебя. Сорвиголова, маленький борец точно так же, как и ее папа.
— Я не уверен, что это говорит в ее пользу, — сказал Рассел, нахмурившись. Он не мог отвести от ребенка взгляда. У него замирало сердце. Его собственной дочери было семь лет, и он никогда не позволил бы ей приблизиться к башне, которую его сотоварищи, Мэтт Монтгомери и Тайлер Дрейк, построили на заднем дворе Мэтта. — Знаешь, Мэтт, невозможно заставить ребенка расти быстрее. Джексон все еще младенец.
Мэтт рассмеялся.
— Этот ребенок может приготовить завтрак для своей матери, и отнести ей в кровать, и поменять подгузники у младшего. Она читает с трех лет. Я говорю серьезно — читает. Ей нравятся физические упражнения. Нет ничего в учебном курсе, чего бы она не смогла сделать. Я учу ее боевым искусствам, а Тайлер преподает ей уроки выживания. Она любит их.
Рассел нахмурился.
— Не могу поверить, что ты поощряешь Мэтта, Тайлер. Он же никого кроме тебя не слушает. Этот ребенок обожает вас обоих, но это никого из вас не волнует, — он решительно воздержался, чтобы не добавить, что Ребекка никудышная мать. — Очень сильно надеюсь, что вы не учите ее плавать в океане.
— Может быть Рассел прав, Мэтт, — тревога прозвучала в голосе Тайлера. — Джексон маленькая актриса с сердцем льва, но, может, мы слишком сильно давим на нее. И я понятия не имел, что ты позволяешь ей готовить для Ребекки. Это может быть опасно.
— Кто-то должен делать это, — Мэтт пожал своими широкими плечами. — Джексон знает, что делает. Когда меня нет дома, она знает, что несет ответственность за уход за Ребеккой. А теперь у нас появился и Мэтью младший. И к вашему сведению, Джекс уже сейчас хороший пловец.
— Ты слышишь, что говоришь, Мэтт? — потребовал ответа Рассел. — Джексон — ребенок, пяти лет — дитя. Ребекка! Во имя всего святого, ты ее мать, — и как всегда ни один из родителей не ответил на то, что им не хотелось слышать. Мэтт трясся над Ребеккой, как над фарфоровой куклой. Не обращая должного внимания на свою дочь. Раздраженный, Рассел обратился к лучшему другу Мэтта. — Тайлер, хоть ты скажи им.
Тайлер медленно кивнул, соглашаясь.
— Ты не должен так давить на нее, Мэтт. Джексон исключительный ребенок, но она, тем не менее, ребенок, — его глаза следили за маленькой девочкой, машущей и улыбающейся. Без единого слова он поднялся и направился к башне, с которой его настойчиво звала малышка.
Крики, доносящиеся из комнаты ее матери, было невозможно слушать. Ребекка была безутешна. Бернис, жена Рассела Эндрюса, вызвала врача, чтобы ввести ей транквилизаторы. Джекс закрыла уши руками, чтобы заглушить ужасные звуки горя. Мэтью младший уже некоторое время захлебывался рыданиями в своей комнате, и, вполне очевидно, мама не собиралась идти к своему сыну. Джексон вытерла постоянно текущие из ее глаз слезы, подняла подбородок и пересекла холл, направляясь в комнату своего брата.
— Не плачь, Мэтти, — тихо, любяще напевала она. — Ни о чем не беспокойся. Сейчас здесь я. Мамочка сильно расстроена из-за папочки, но мы сможем пройти через это, если будем держаться вместе. Ты и я. Мы и мамочке поможем пройти через это тоже.
Дядя Тайлер пришел в их дом с двумя другими офицерами и сообщил Ребекке, что ее муж больше никогда не вернется домой. Что-то ужасное произошло на их последнем задании. С тех пор Ребекка кричала, не переставая.
— Как она сегодня, милая? — тихо спросил Тайлер, опускаясь, чтобы поцеловать Джексон в щеку. Положив на стол букет цветов, он все свое внимание обратил к маленькой девочке, которую любил с самого ее рождения.
— Сегодня у нее был не слишком хороший день, — неохотно призналась Джексон. Она всегда говорила «дяде Тайлеру» правду о своей матери и ни кому больше, даже «дяде Расселу».
— Думаю, она снова приняла слишком много тех таблеток. Она не встает с постели, а когда я пытаюсь рассказать ей о Мэтью, она просто смотрит на меня. Он, наконец-то, перестал нуждаться в памперсах, и я так им горжусь, но она ничего ему не говорит. Если она даже и берет его на руки, то так сильно сжимает, что он начинает плакать.
— Я должен кое о чем спросить тебя, Джекс, — сказал дядя Тайлер. — Очень важно, чтобы ты
