обратно, словно обычные камушки на пляже. Я спросила у Сарасвати, все ли у нее в порядке, а она ответила, что надеялась на то, что Говинда уже вернул бриллианты; почему же их нет? Тогда я спросила, идет ли речь о тех девяти бриллиантах, которые совершили путешествие в Лондон, чтобы из них сделали амулет наваратна, но сразу поняла, что совершила ошибку. Хотя Сарасвати определенно знала о том, что Говинда возил девять бриллиантов в Лондон, она впервые услышала про амулет.
„Так вот почему он так хотел получить камень Кали“, — сказала она, после чего заметно помрачнела и больше не пожелала говорить на эту тему.
Когда позднее мы отправились на базар в паланкине, она немного пришла в себя. Мы приближались к старой части города, и я спросила, не можем ли мы посетить древний храм Кали, к которому я теперь испытываю определенную симпатию, в том числе и из-за того, что он является древнейшим храмом Бенареса. (Мне удалось узнать, что он построен еще до того, как принцы моголов принесли в пятнадцатом веке ислам в Индию.) Я уверена, что Сарасвати вздрогнула, когда я упомянула святилище богини. Она что-то тихонько забормотала, словно молилась, и я спросила, что ее так встревожило. Все дело в красном бриллианте, ответила Сарасвати. Она называла его бриллиантом Кали. Его нельзя использовать для изготовления амулета наваратна, поскольку это вызовет неудовольствие всех богов, но прежде всего богини Кали. Махараджа не исповедует индуизм, а потому не понимает, какую глупость намерен совершить, создав столь опасный амулет.
Этот день показался мне самым жарким, и у меня начала кружиться голова, когда мы добрались до храма. Сарасвати отказалась войти в храм вместе со мной, но оставалась возле двери, я уверена, что она боялась гнева Кали. Перед тем как я вошла в храм, мы встретили жену одного из муниципальных чиновников, которая представились мне, но совершенно проигнорировала мою спутницу. Мем-сахиб сразу принялась расхваливать предстоящее строительство новой насосной станции, не обратив ни малейшего внимания на то, что я его не одобряю. Я с облегчением рассталась с ней и с ужасной жарой — уж лучше компания Кали, чем общество тех, кому не хватает мужества взглянуть в лицо собственным страхам.
Внутри святилища находилась старая женщина с красной меткой, нарисованной между глаз. И хотя я видела такую метку у многих, она произвела на меня тягостное впечатление в сочетании с темными одеждами и согбенной спиной. Мне вдруг стало холодно, я застыла в полнейшей неподвижности, а в голову пришла мысль, которую мне даже страшно сформулировать — я боюсь, что ты подумаешь, будто у меня была галлюцинация. И все же я должна тебе все рассказать, ведь только в этом случае ты сможешь понять, почему я заболела. В открытой двери появилась мужская фигура, очень похожая на моего мертвого мужа. Свет озарял его со спины, со стороны двери, а потому я не смогла разглядеть лицо, но форма плеч, походка и серебристое сияние волос не оставляли ни малейших сомнений, я знала, что это он. Приблизившись ко мне, он коснулся моей шеи, и его пальцы сомкнулись на кулоне, который я никогда не снимаю. Через мгновение он исчез.
И с этого дня, Барбара, я поняла, что не больна, а умираю. Словно Франц выполнил данное мне обещание, ведь я нахожусь в Городе Света, у одной из немногих дверей между мирами, и он манит меня за собой. Не печалься, друг мой, ведь мне удалось достичь мира с собой.
Горячая слеза скатилась по щеке Сары и упала на шелковую подушку, когда она спрятала под нее кулон и закрыла глаза. И почти сразу же ей приснилась девятирукая богиня в черных траурных одеждах и змеиных браслетах, ведущая за собой воров и убийц.
Когда Сара проснулась, в комнате потемнело, свет стал каким-то незнакомым. Она вышла на балкон и увидела далекие тучи, видимо приближался дождь, зелень листвы стала ярче, а крыши домов скрыл туман. Скоро город будет умыт, здесь с нетерпением ждали сезона дождей, ведь он оплодотворяет, питает и поддерживает жизнь. Прохладный воздух бодрил, и Саре захотелось пройтись по саду в сумрачном зеленоватом освещении. Она накинула пеструю шаль, а на шею надела кулон Лили. Нельзя допустить, чтобы он вновь потерялся.
Неожиданно она поняла, что не одинока в своем желании погулять по саду. Когда она вышла из увитой зеленью беседки, расположенной неподалеку от летнего домика, ей показалось, что она видит Сарасвати, точнее, промелькнула прозрачная желтая ткань ее сари. Да и летний домик не пустовал, в нем находился Говинда, стоявший спиной к Саре и глядевший в небо.
Когда она приблизилась, он повернулся и поклонился ей:
— Добрый вечер, мисс Сара.
— Добрый вечер. Создается впечатление, что нам обоим нравится это место.
— Мне оно всегда нравилось. Оно действует умиротворяюще.
— Скоро ли начнутся дожди?
— Да, скоро. Через три или четыре дня. — Говинда вновь посмотрел на небо. — Есть легенда о долгой засухе, которая привела к ужасающему голоду. К Махадеви, богине земли, обладающей множеством глаз, пришли люди и стали умолять ее о помощи. Увидев, как они несчастны, она заплакала. В течение девяти дней и ночей плакала богиня, и все это время шли дожди, реки наполнялись водой, а на землю возвращалась жизнь. И с тех пор, когда начинают идти дожди, люди поклоняются Махадеви и приносят пожертвования в ее храмы.
— Мне кажется, что в вашей вере имеются боги и легенды, объясняющие любые явления природы, — заметила Сара.
— Очень важно во что-то верить, мисс Сара, — ответил Говинда, но ей показалось, что он тяготится своей верой. — Взять, к примеру, кулон, который вы носите, — продолжал Говинда, бросив выразительный взгляд на украшение на шее Сары. — Ведь он также является символом веры.
Рука Сары невольно коснулась стекла.
— Да. Я обнаружила кулон в неожиданном месте, и мне хочется, чтобы он все время оставался со мной.
Лицо Говинды оставалось непроницаемым.
— К таким вещам не стоит относиться легкомысленно. Теперь это украшение обладает собственной памятью, как и все металлы, ведь оно познало любовь и горе.
— Но это не более чем ювелирное изделие… Скажите мне, было ли оно на шее Лили, когда она умирала?
— Я не знаю.
— Верно, она обычно носила его под одеждой, рядом с сердцем, — тихо сказала Сара, словно обращалась к самой себе.
Оба довольно долго молчали, глядя, как бегут по темнеющему небу тучи. Следующие слова Говинды застали Сару врасплох:
— Кажется, мне все-таки придется отправиться в Лондон. Я должен завершить кое-какие дела для махараджи.
Когда их глаза встретились, Сара спросила себя, что заставило Говинду согласиться, ведь Лондон не мог его привлекать. Оставалось надеяться, что это не вызвано решением махараджи отпустить Сарасвати в Лондон. Говинда поклонился и собрался уйти, но Сара поторопилась найти тему для разговора, чтобы немного его задержать. Если бы только она могла собраться с мужеством и спросить о бриллиантах, ведь последнее письмо Лили вызвало у нее новые вопросы.
— Я посетила храм Кали, о котором писала Лили, и мне бы очень хотелось побывать там еще раз перед отъездом из Бенареса.
— Это совсем неподходящее место для таких, как вы, — произнес Говинда довольно резко, и за его внешним хладнокровием Сара уловила суровую решительность.
В душе у Сары вспыхнуло возмущение.
— Что вы имели в виду, говоря «таких, как вы»?
— Я хотел сказать, что в этом храме многие почитают темные стороны Кали, и это может быть… опасным.
Сара рассмеялась:
— Я не боюсь Кали, мистер Говинда.
