Даже опустошив несколько стаканов превосходного красного вина, Capo не мог заснуть. Сказывалось и то, что его заставили ночевать в одной комнате с Танто, хотя тот, утомленный тряской в повозке и убаюканный тремя бутылками самого дорогого вина, давно уже громко сопел. Древний шлем, казалось, еще больше обострил чуткость Capo: он мог слышать мысли тысяч людей, которые засыпали на кровати, на которой сейчас лежал он. Многие из них, естественно, не только спали здесь. Отпечатки, которые они оставили после себя, словно вырезанные на кровати, были расплывчаты, но достаточно многочисленны, чтобы лишить его сна. Тогда он ушел в конюшню и провел ночь среди лошадей. Их воспоминания были коротки, а жизнь проста, и даже Ночной Предвестник, так легко возбудимый, не доставлял ему беспокойства.
На следующее утро они отправились в путь по торговой дороге, которая извивалась у подножия Золотых гор, а потом выходила на Тильзийскую равнину. Там они издалека увидели караван кочевников, медленно двигавшийся через необозримое пространство, поросшее травой. Неподалеку паслись пони, и приближение Странствующего Народа ничуть не побеспокоило их. Впереди плавно поднялась в небо стая гусей. Птицы заинтересовали людей, сопровождавших их, гораздо больше, чем кочевники. Охота за йетранскими гусями была на редкость увлекательным занятием, кроме того, их перья шли на изготовление лучших стрел, как объяснил Танто.
Capo сконцентрировал внимание на Потерянных. Он насчитал только пять тележек и меньше дюжины животных, наверняка это был лишь головной отряд. Он оглядел линию горизонта в поисках остальных, потому что читал, что Потерянные путешествуют большими караванами, часто состоящими из полусотни повозок и большого числа огромных косматых йек, впряженных в них. Но в последние месяцы ему часто приходилось слышать, что эти огромные караваны разбивались на небольшие группы, чтобы привлекать меньше внимания, а в случае чего так было легче скрыться. Но путешествовать таким маленьким караваном еще опаснее: никакой защиты. Если эти пять повозок были первыми, то где же остальные? На горизонте ничего не видно. А может, когда они начали путь, их было больше? Capo с содроганием вспомнил гниющие, обезображенные тела, которые они видели на берегу реки на юге Пекса по пути с Большой Ярмарки. И снова он начал молиться о маленькой Гайе, чтобы она осталась жива.
Над ярко-голубой водой возвышались красные и коричневато-желтые стены; красные и коричнево- желтые отражения мерцали на поверхности озера. «Йетранская синь», неожиданно вспомнил Виралай, сжимая в кулаках поводья. Он вспомнил экзотические названия чернил, стоявших на полках в кабинете Рахе. Солнце освещало каменные стены, детали резьбы, бойницы для лучников. Стены соединяли собой высокие башни, резные шпили пронзали небосвод. Виралай раскрыл от изумления рот.
Впереди него ехали лорды: Тайхо Ишиан и Руи Финко, они не обращали внимания на эту красоту, их не трогало великолепие открывшегося вида. Они уже видели Йетру много раз, для них в этом не было никакого волшебства.
Когда они проезжали под аркой Рассветных ворот, Виралай снова чуть не свалился с пони, на этот раз оттого, что слишком далеко отклонился назад, пытаясь разглядеть сложную резьбу, украшавшую вход. С большого расстояния казалось, что это всего лишь абстрактный орнамент, но когда они подъехали ближе, Виралай смог разглядеть фигурки людей и животных. Мужчина, схвативший за лапы огромного хищника, женщина, обвитая змеей с кошачьей головой или, может быть, наоборот, кошкой с телом змеи, огромные крылатые животные, не меньше лошади или йеки, — драконы или другие мифические существа. Теперь Виралай жалел, что не уделял больше внимания книгам Мастера. Некоторые из изображений распознать было невозможно, как бы усердно он на них ни смотрел, детали были стерты как будто рукой гиганта, но скорее всего это поработали ветра, обдувавшие их веками.
Они шли на юг мимо Голубого пика, над Белыми пропастями, потом следовали долиной реки Тильзсн, их путь прерывался остановками на отдых в городах, где лорды разжигали религиозный пыл народа. Виралай собирал для Тайхо толпу за толпой, вытаскивая людей из их домов. Они шли на улицу, повинуясь неожиданному острому желанию купить хлеб, яйца или гусиные перья, которые им в действительности были не нужны. Он просто гладил Бете по голове, вытягивая из нее очередное заклинание, привлекающее толпу. Когда на площади собиралось больше сотни человек, необходимость в магии отпадала, потому что вид такого количества людей, собравшихся вместе, всегда притягивал еще больше народу, люди шли уже из простого любопытства. Скоро Виралай обнаружил, что может собрать целую площадь народа менее чем за треть часа. Потом Тайхо начинал свои страстные речи, опираясь то на сочувствие публики (похищение варварами его единственной дочери и насилие над ней), то на их ненависть ко всему чужеродному. Во имя Фаллы он требовал освобождения женщин Севера из-под власти их мужчин, заставляющих их ходить непокрытыми пред очами богини, которой они к тому же не поклонялись.
Поскольку местность по мере приближения к Вечному городу была заселена все гуще, Тайхо приходилось ораторствовать по три раза вдень. Он заставлял лошадей нестись галопом от города к городу, и именно поэтому Виралай так скверно себя чувствовал. Где бы они ни появлялись, везде оставляли после себя брожение умов, беспокойство, воспламененный фанатизм и жажду крови.
В Звездной Палате уже собрались многие из правящих лордов Истрии со своими свитами. Они либо расхаживали по залу, угощаясь аракой и миндальными пирожными, либо вели споры. Еще больше лордов должно было прибыть в течение дня. Собрание Совета начнется завтра после Первого Ритуала.
Capo в восторге оглядывался по сторонам. Это был его первый приезд в Вечный город, но он много читал о нем и знал наизусть поэму Фано Сирио, который прислуживал Леди при Йетранском дворе.
Наконец поняв смысл последних строчек поэмы, Capo решил, что это очень умный ход для выманивания денег у знатных господ, для которых и предназначались эти стихи. Он оглядывался по сторонам и любовался золочеными колоннами, изумительными гобеленами, украшавшими стены, массивной резной мебелью с ножками в виде лап — знак умельцев из Белых Лесов — и сложной конструкцией потолка на высоте не меньше пятидесяти футов, усеянного серебряными звездами, от которых и пошло название зала. Ничего удивительного, что Сирио так вдохновенно об этом писал. Capo чувствовал себя маленьким и околдованным. Он ощущал древность этого места в каждой его детали. Резьба, которая вилась вокруг колонн и ползла по стенам, исчезала под гобеленами и огибала высокие окна. Она выглядела слишком простой, чтобы быть истрийской. Фигуры людей и животные были вплетены в сложные узоры, которые на первый взгляд казались абстрактными, а потом неожиданно взору открывались изображения собак и лошадей, крылатых созданий, охотников и завоевателей. Одна резная панель особенно привлекла внимание Capo. На ней группа мужчин в длинных туниках с копьями в руках преследовала кого-то, таинственно скрытого под одним из гобеленов. Была видна только одна нога: судя по
