Но ведь он так импульсивен, что приспособиться к нему непросто. Иногда, не принимая никаких возражений, ведет ее в ресторан, иногда вообще есть не хочет или уверяет, что должен соблюдать пост. Угодить ему трудно. Поэтому Катрин уже приучила себя быть готовой ко всяким неожиданностям. Однажды она, желая доставить Жан-Полю особую радость, встретила его в неглиже, но это имело совершенно противоположный эффект. А теперь вот с обедом…
– Ты уже прощена, – великодушно сказал он.
– Если хочешь, то в следующий раз…
Он нежно потрепал ее иссиня-черные волосы.
– Держу пари, ты совсем не умеешь готовить.
– Да, не очень, – согласилась она, – но все же умею делать очень вкусные гренки с ветчиной и сыром. Ты любишь такие блюда?
– Это смотря как приготовлено…
– Вот в этом ты человек нелегкий, – вздохнула она. – Никогда не угадаешь, чего тебе захочется, а уж сюрпризов ты вообще не понимаешь и не принимаешь.
– Так ведь именно неожиданности и интересны, разве нет?
У нее мелькнула мысль, что их отношения могли бы быть и гораздо уравновешеннее. Она бы многое отдала за то, чтобы точно знать, к чему ей надо быть готовой. Насколько приятнее были бы их встречи, если бы он предупреждал о своем приезде хотя бы за пару дней. Но настроение Катрин было сейчас не таким, чтобы жаловаться, да к тому же она чувствовала, что это не ко времени. Поэтому ограничилась словами:
– Ты – самый интересный человек, какого я знаю. И это не было ложью.
– Сердце мое! – Он еще крепче прижал ее к себе, и она было подумала, что любовные игры начнутся заново.
Быть может, такими и были его намерения… Но вдруг он молодцеватым прыжком вскочил на ноги.
– Поиграли и хватит, – решил он. – Теперь будем готовить еду.
Она распрямилась.
– Но я не очень-то много…
– …Захватила с собой еды, – продолжил он ее слова. – А бравый Жан-Поль это предвидел. Поэтому сам притащил тебе кое-что вкусненькое.
– Вот как? – спросила она, ожидая продолжения. Он протянул ей обе руки и помог встать на ноги.
– Фартук мне, – распорядился он.
К счастью, на кухне в одном из ящиков лежал чистый фартук. Уже вытаскивая и разворачивая его, чтобы определить, подойдет ли Жан-Полю, она раздумывала, как же одеться ей самой. Чтобы прикрыть наготу, фартука было мало, а шелковая утренняя юбка не для кухни. И тут она с облегчением вспомнила, что в гардеробе, кажется, еще с лета висит простое хлопчатобумажное платье. Не выпуская из рук фартука, она заглянула в спальню, нашла платье, натянула его через голову и откинула волосы за спину.
Жан-Поль прошел в кухню и открыл сумку-термос, вынутую из чемодана-рюкзака.
– Ну так где же… – собрался посетовать на ее нерасторопность Жан-Поль, но, увидев Катрин, прервал себя на полуслове. – Отлично!
Она повязала ему фартук. Оказалось, что если не делать бантик, а закрепить лямки простым узлом, то их длины хватит и на его рост. Даже в женском фартуке Жан-Поль нисколько не утратил своей мужской привлекательности.
– Всегда бы тебе так одеваться, – заметил он, посмотрев на Катрин.
Она бросила взгляд на едва укрывавшую ее одежонку и рассмеялась.
– Вряд ли это возможно.
– А ты в этом платьишке ну просто une tout petitefille… Совсем-совсем маленькая девчушка, – перевел он.
– Увы, это уже далеко не так.
Ей было любопытно узнать, чем он занят, и она попыталась украдкой бросить взгляд через его плечо.
– Что же это ты все-таки нам принес?
Он вытащил из пакета какой-то толстый черный комок, положил его на ладонь и показал ей.
– Voila![8]
Она взглянула с недоумением.
– Une truffe… Тебе такая вещь известна?
– Нет, – пришлось признаться Катрин.
– Трюфель, – перевел он. – Из местности, носящей название Перигор. Нечто совершенно особенное, только для тебя и для меня! Я сам его нашел.
Она знала, что трюфели скрыты довольно глубоко в земле и что их чуют только свиньи или специально выдрессированные для этого собаки. Поэтому Жан-Полю не поверила. Но если это и был маленький обман, то ее это вовсе не рассердило, ведь Жан-Поль всегда хотел придать вещам какую-то особую прелесть, что ему обычно и удавалось.
– Это же чудесно! – воскликнула она, очень довольная и тронутая его вниманием.
– Naturellement,[9] я знал место, где его искать – под определенным дубом на участке мсье Гравинака, моего хорошего друга. Так что поиски не составили труда.
«Интересно, правда ли это?» – подумала она.
– А знаешь ли ты, что именно этот truffe является поистине singularite? [10]
– Откуда же мне знать?
– Могла бы догадаться!
– Это слишком трудно.
– Первые трюфели появляются обычно в декабре, а вот этот – совсем особый, очень ранний, осенний, очень-очень редкий. У тебя в доме херес есть?
Катрин была рада, что может ответить на этот вопрос утвердительно, и приняла решение всегда иметь какой-то запас алкогольных напитков.
– А бульон?
Она выдвинула ящик стола и стала рассматривать лежащие там пакеты.
– Вот бульонные кубики, куриные…
– Куриный бульон очень подойдет.
Она передала ему коробочку с кубиками и побежала в гостиную за бутылкой хереса.
– Что-нибудь еще?
Он уже нашел острый нож и начал чистить трюфель.
– Хлеб с маслом есть?
Она кивнула.
– Тогда через каких-нибудь тридцать минут мы сможем поужинать.
– Могу я тебе чем-нибудь помочь?
– Нет, нет, не надо. Накрывай на стол, только сначала налей мне бокал вина, чтобы я не погиб от жажды, пока готовлю.
Катрин исполнила его просьбу и пошла в гостиную, чтобы наконец убрать на место его сапоги, свои туфли и разбросанную одежду. Она разложила все на свои места в спальне. Потом надела босоножки. Дело в том, что Жан-Поль терпеть не мог, когда женщина – во всяком случае, Катрин – бегала в домашних тапочках. Потом причесала черные, как вороново крыло, волосы и, взглянув в зеркало на свое сияющее лицо, подумала, что ведь это Жан-Поль сделал его таким. Ох, как она его любит!
Познакомились они два года назад. Он тогда читал лекцию в Городском зале Гильдена о всемирной опасности загрязнения окружающей среды. На лекцию из их семьи пошла одна Катрин, хотя обычно ходили все вместе. Матери на этот раз идти не захотелось: «Проблема, о которой рассуждают и пишут уже слишком много! Интересными могут быть только практические решения». Но Катрин лекция понравилась, она восхищалась эрудицией лектора и была сражена его сказочным обаянием. В развернувшейся затем дискуссии она участвовала активнее, чем когда-либо раньше.
