по поводу отсутствия с нами крысака и присутствия несчастного скинхеда.
* * *
С крыши нам был хорошо виден фургон, в котором засел Корсиканец,
превратив тот в подобие центральной нервной системы, призванной управлять
массой полицейских, заполонивших центр Тулона: к «заказанному»
нами банку в ожидании ограбления были стянуты внушительные силы охраны
правопорядка.
Мы знали наверняка, что Корсиканец сидит в фургоне: он начал вновь
обхаживать Жослин, а потому в мельчайших подробностях расписал ей все
мероприятия по охране банка. Мне казалось, солнце светит лично для меня: его
лучи проникали куда-то под кожу, туда, где у нас кнопочка счастья.
Здание, на крыше которого мы сидели, находилось чуть поодаль от главной
площади: строения, чьи фасады выходили на саму площадь, по случаю
сегодняшнего дня были увенчаны дополнительным архитектурным убранством -
полицейскими на крышах (столь представительное собрание полицейских достойно
искреннего восхищения); но мы не жаловались – с нашего места открывался
прекрасный вид на происходящее внизу. На площади не то чтобы собралась
толпа, но прохожие были – причем все они двигались как-то нарочито медленно.
Я бы не сказал, что их внимание целиком было поглощено архитектурными
достоинствами местной застройки. Когда мы уже готовы были откланяться, внизу
на площади двое подростков принялись развертывать транспарант, гласящий:
«Вперед, мыслители, вперед!» – спровоцировав полицию на
применение не совсем адекватных средств подавления.
– Нас ждут: поклонники, строчка в истории, пора, – напомнил Юбер,
расстегивая ширинку. – Прошу прощения за вульгарность. – Он попытался
направить струйку мочи на тех полицейских, что без фуражек. Желтая ленточка
– чем ближе к земле, тем тоньше – протянулась от четвертого этажа вниз, с
дробным стуком дробясь о крышу полицейского фургона. В окне напротив
какая-то дама поливала циннии.
Мы отправились на первый этаж, а потом – на другой конец города, в
маленький банк, где месяц назад Юпп открыл счет.
Минуты за четыре до закрытия мы подошли к окошку. Широко улыбаясь, Юпп
смотрел, как кассир отсчитывает деньги. Сумма была достаточно солидной,
чтобы заметить ее утрату, но все же не очень велика. Мы лишь давали понять,
что захоти – мы могли бы нанести серьезный ущерб. «Пусть не думают,
что мы пошли на это из-за денег», – сформулировал нашу позицию Юпп.
Выходя на улицу, я ощутил легкую грусть: полицейские, взявшие главную
площадь в кольцо оцепления (и не одно), могли даже не подозревать о том,
однако ограбление состоялось, деньги ушли у них из-под носа – просто утекли
по проводам. Банда Философов уходила в отставку.
* * *
Мы устроили прощальный ужин.
– Что еще можем мы сделать? Ни-че-го... – вздохнул Юпп. – С ограблением
банков покончено. Осталось не омрачить наш триумф позорным арестом в
супермаркете – с мороженым цыпленком между ног, – и все. Главное – вовремя
остановиться.
Что ж, тут я целиком и полностью был с ним согласен, особенно – глядя
на обильно приправленную зизифорой [Зизифора бунгс – растение, применяемое в
качестве специи в некоторых восточных кухнях] рыбу в моей тарелке: еще пара
щепоток специи, и гастрономический букет превратился бы в нечто одноцветное
– порой граница между «хорошо» и «плохо» почти
неуловима.
Итак, оставив Тулон, мы отправились в Драгиньян, поскольку (a) тот
славился своим рестораном, и (b) пусть я не встречал ни одного серьезного
исследования на эту тему, но наш отъезд хорошо укладывался в русло надежно
зарекомендовавшей себя традиции делать ноги, заметать следы и таять в
пространстве: подобно Маклесфилду, Драгиньян был одним из тех городишек,
которые в список мест, посещаемых знаменитостями, хоть даже и принадлежащими
к преступному миру, могут попасть лишь под номером, выражающимся семизначной
цифрой. Искать нас там не взбрело бы в голову даже полиции.
Если бы не Жослин, нам ни за что бы не выйти на Сесиль.
Идея наведаться к ней в гости целиком и полностью принадлежала Жослин:
нам надо было похитить кого-нибудь из родственников Сесиль. Жослин знала,
что Сесиль, которая в итоге и нагрела «заказанный» нами банк,
воспользовавшись межбанковской кредитной линией для чрезвычайных ситуаций,
исчерпала все имевшиеся возможности отпрашиваться со службы, ссылаясь на
состояние здоровья, а потому настойчиво искала иного предлога, который
позволил бы ей воздерживаться от появления на работе, но тем не менее
по-прежнему регулярно получать чек, обеспечивающий существование всего
семейства: Сесиль, ее матушки и детей.
Естественно, переведя деньги со счета городской полиции (открытого для
оплаты различных мероприятий клуба отставных полицейских «На лучшем
счету») на наш счет и сообщив об этом лишь после того, как она
вернулась домой и узнала о местопребывании своей похищенной матушки, Сесиль
попадала под серьезнейшее подозрение.
Но доказать что-либо полиция была бессильна. Мы вовсе не собирались
ставить власти в известность о том, что в деле наличествует предварительный
сговор, тем паче не собиралась делать этого Сесиль. Более того, Сесиль даже
не претендовала на часть добытых с ее помощью денег: все, что ей было нужно,
– это благовидный предлог для оплаченного сидения дома, каковым вполне мог
служить нервный срыв, спровоцированный похищением любимой мамы «этими
ужасными налетчиками» (хотя мы и согласились на том, что в отдаленном
будущем Жослин одолжит Сесиль некую скромную сумму, которая ни у кого не
вызовет подозрений, но будет очень и очень кстати).
– Неужто все так просто? – спросил я Сесиль, уточняя детали операции.
– В принципе для перечисления денег необходимо наличие на документах
двух подписей, но если исходить из принципов, то и браки заключаются на веки
вечные...
Мы почувствовали усталость, достигнув состояния, о котором говорят:
назюзюкались.
С тихим ужасом я обнаружил, что вновь оказался перед выбором, и с
удивлением поймал себя на мысли, что во мне заговорила склонность к
уединенной, скромной жизни, неспешным размышлениям – к тому, что явно не
входит в меню ресторана «У Одиль»; давно похороненный Эдди вдруг
сделал попытку восстать из гроба.
Юпп молчал, словно лишившись дара речи; он выпил больше обычного,
колючий, цепкий взгляд его затуманился. Впервые с момента нашего знакомства
