руками, не помня себя от ужаса. Потом из сплошного облака пыли выделился темный сгусток; он приблизился и соткался в грузную фигуру музыканта.
— Видишь ту расселину? Давай к ней! — проревел Орфет.
Сетис посмотрел, куда показывал музыкант, но ничего не увидел. Он сделал два шага, сражаясь с яростным ветром, затем твердая рука Орфета схватила его за плечо и развернула в другую сторону.
— Иди за мной! — пророкотал великан.
Они медленно пробирались вперед. Сетис видел только темный сгусток, который был спиной Орфета, да камни на земле, потревоженные ногами музыканта; он поскальзывался и спотыкался на них. Мир превратился в ревущее горнило, средоточие невообразимого воя, сквозь который смутно прорезался придушенный кашель, и звуки эти ужасно пугали Сетиса, пока он не понял, что это смеется Орфет. Сетис сердито нахмурился. Какой-то пьянчуга смеет над ним смеяться! Впрочем, он и сам понимал, что до смерти боится рева ветра: сквозь застилающую взор песчаную пелену разыгравшееся воображение услужливо рисовало картины скрытой во мраке бездонной пропасти, к которой они подойдут и, не заметив ее, свалятся, а потом будут долго лететь в темноту, кувыркаясь и вопя от ужаса.
Спокойно! Ему уже доводилось переживать песчаные бури. Правда, он видел их из Города, сидя в надежном убежище. Даже в Порту были улицы, вдоль которых можно было пробираться, знакомые дома и стены. А здесь, в пустыне, не было ничего. Ему казалось, что ревущий вихрь из раскаленного воздуха и песка уносит его прочь из этого мира, и он падает в бездонную пропасть, все глубже и глубже.
Как будто Бог забрал весь мир себе.
Орфет схватил его за руку:
— Сюда!
Темнота. Скала: высокая и надежная. Они укрылись под ней, и буря, словно в отместку за нежданное спасение, швырнула Сетису в глаза последнюю горсть песка, болезненную и обжигающую; потом каким-то чудом он сумел вздохнуть, набрать полную грудь воздуха. Здесь можно было дышать!
— Переждем здесь. — Голос Орфета звучал необыкновенно гулко. Сетис протер обожженные глаза и понял, что лежит под нависающим выступом скалы.
Все еще задыхаясь, он встал на колени. Кожа стала серой от налипшего песка. Песок был везде — в одежде, в обуви, во рту, в ушах. Он размотал шарф, и с него рекой посыпался песок; отряхнул руками лицо и почувствовал его сухость в мелких трещинах и морщинках на коже, почесал голову, и под ногти тотчас же забились жесткие колючие кристаллы. Наверняка Орфет тоже покрыт песком с ног до головы.
Музыкант забился в уголок, сел, тяжело дыша, и стал глядеть на разверзшийся снаружи ревущий ад. Потом протянул своему спутнику флягу.
— Выпей. Надо!
Сетис послушно взял флягу и отхлебнул глоток. Вино приятно согрело его. Он вернул флягу музыканту.
— Надолго мы тут застряли?
— Ты у нас ученый. Разве нет никаких записей? Статистики бурь? Сложных многовековых наблюдений? — Орфет усмехнулся и присосался к фляге.
Есть, наверно, с горечью подумал. Сетис.
— Надо подождать...
— Ничего другого не остается. Разве что поесть не помешало бы.
У них были оливки, сыр и хлеб. Орфет жевал, чавкая. Песок облепил пищу; Сетис в раздражении стряхивал его. Потом заговорил о том, что мучило его больше всего.
— Как мы узнаем его? Этого мальчика. В Алектро полным-полно мальчишек. И как заставим родителей отпустить его?
— Скажем им, вот и все. — Орфет жадно проглотил кусок сыра. — Для них это будет большая честь. Глупцы!
— Это может оказаться нелегко.
— Доверься Богу, чернильная душа. У меня есть план. Сколько у нас осталось денег?
Сетис вытащил из-под плаща кошелек и раскрыл его.
— Шестьдесят... семьдесят...
Могучая рука Орфета выхватила кошелек; не успел Сетис и рта раскрыть, как все его содержимое было высыпано на песок.
— Не дергайся — думаешь, я собираюсь тебя обокрасть? Просто нам придется кое-кого подмазать.
И тут Орфет замолчал.
Его пальцы небрежно откинули монетки и выудили из песка маленького красного скорпиона.
Некоторое время он изумленно рассматривал свою находку. Потом перевел взгляд на Сетиса:
— Да-а-а... Пожалуй, я недооценил тебя, бумагомарака.
Сетис попытался взять себя в руки.
— Я его нашел, — тихо произнес он.
— Конечно. А я — танцовщица из Спалиса.
— Это правда. — Сетис попытался выхватить скорпиона, но толстые пальцы Орфета крепко держали вещицу.
— Где?
— Внизу, под залом, где работают писцы. Наверно, его кто-нибудь забыл. Много лет назад...
— А ты, значит, взял...
Сетис молчал.
— Собирался продать его? Каким образом?
— Я знаю нужных людей.
Маленькие глазки Орфета вспыхнули.
— Знаешь, значит? Кого, например? Что за лживую игру ты ведешь,
— Он принадлежит Богу.
— Сказано тебе, я его нашел...
— Ты что, не понимаешь? Он тебе его послал! — От волнения у Орфета перехватило голос; как одержимый он вертел скорпиона в руках.
— Послушай, бумагомарака, Бог не зря посылает свои знаки — у него на это есть веские причины, и эта красивая вещица явно... — Он дернулся, вскрикнул, выронил безделушку. — Он живой!
Сетис разинул рот.
— Что?!
— Он шевельнулся! У меня в пальцах. Пополз.
Скорпион лежал на земле. Снаружи выла буря, песок медленно заносил рубиновое тельце. Сетис осторожно наклонился и поднял скорпиона.
На него внимательно глядели маленькие золотые глаза.
Он поспешно сунул скорпиона в кошелек, засыпал сверху горячими монетами и затянул шнурок. Когда он поднял глаза, музыкант прошептал:
— Эта вещица священная. Надо было рассказать о ней девчонке. Это могло бы все изменить.
Буря стихала. Ее рев слабел, сменялся жалобным плачем. Летящий песок обжигал уже не так сильно. Сетис пожал плечами.
— Расскажу, когда вернемся.
Орфет пододвинулся ближе.
— Какие еще секреты ты от нас таишь? Собираешься предать нас Аргелину?
— Нет, конечно!
— Хорошо. — Глаза толстяка были суровы. — Если бы я так считал, то своими руками придушил бы тебя и бросил в пустыне. — Толстые пальцы ухватили Сетиса за тунику, притянули ближе. — Может, оставить тебя здесь? Здесь тебя никто не найдет...
Рука Сетиса метнулась к ножу.
— Попробуй, если сможешь, — прошипел он. И тут он увидел женщину. Охнув от страха, он оттолкнул
