утраченное со смертью Агазара. Айя действовала по неведению. Ее вины в этом нет, но все должно быть сделано по правилам. Поклянись мне, Аркониэль, как клялись все хранители до тебя, поклянись своими руками, сердцем и глазами, и Светом Иллиора, и кровью Ауры, что течет в твоих венах, что ты примешь на себя все обязанности хранителя и что ты, как хранитель, замкнешь все услышанное от меня в своем сердце до тех пор, пока не передашь эту ношу своему преемнику. Что будешь всей своей жизнью защищать эти тайны и никому не позволишь добраться до них. Никому, ты понял меня? Ни другу, ни врагу, ни волшебнику, ни рожденному без дара, ни мужчине, ни женщине, ни ребенку. Дай мне руки и поклянись. Я узнаю, если ты солжешь.
— Тайна и смерть. Это все, что нужно от меня Светоносному?
— Многое потребуется от тебя, Аркониэль, но ничто не будет столь священным, как это. Айя поймет твое молчание.
Аркониэль видел горечь в глазах Айи и понимал, что Ранаи говорит правду.
— Хорошо, — кивнул он. Взяв Ранаи за руки, он наклонил голову. — Я клянусь руками, сердцем и глазами, клянусь Светом Иллиора и кровью Ауры в моих венах, что выполню все, что потребуется от меня как от хранителя, и не передам тайны, что доверишь мне ты, никому, кроме моего преемника.
Волна изначальной силы пронеслась через их соединенные руки, наполнив все его существо. Это было похоже на удар молнии. Казалось невозможным, чтобы истерзанное тело Ранаи все еще содержало в себе подобную мощь, но когда взрыв миновал, оба они задыхались.
Ранаи грустно и торжественно посмотрела на Аркониэля.
— Теперь ты настоящий хранитель, более доверенный, чем твоя наставница или даже ее учитель. Ты последний из тех шести, что несли в себе тайну. Все остальные потерпели неудачу или сложили свою ношу.
— А ты?
Она подняла руку, коснулась изуродованной щеки и скривилась.
— Вот цена, которую я заплатила за свою небрежность. Но позволь мне говорить, силы покидают меня. Величайшим чародеем Второй Орески был мастер Рейнес из Вивернуса. Именно он собрал волшебников Скалы под знамена королевы Герилейн, и он возглавлял тех, кто в конце концов разбил Ватарну. Ты знаешь это слово?
Аркониэль кивнул.
— Это пленимарское слово, означает «избранный».
— Избранный… — Глаза старой женщины теперь были закрыты, она говорила совсем тихо, и Аркониэлю пришлось наклониться ближе, чтобы расслышать ее. — Ватарна был великим полководцем, и некроманты избрали его, чтобы превратить в сосуд для их черного бога Сериамайуса.
Ранаи все еще держала Аркониэля за правую руку, так что ему пришлось сделать охраняющий знак левой. Даже жрецы не решались произносить вслух имя страшного бога некромантов.
— Разве такое возможно?
— Они выковали шлем, и тот, кто носил его, тот самый Ватарна, стал земным вместилищем для их бога. Это случилось не сразу, благодарение Четверке, но постепенно, хотя даже первоначальный облик был ужасен.
Шлем был закончен, и генерал надел его. Мастер Рейнес нашел его как раз вовремя. Сотни волшебников и воинов пали в том сражении, но шлем все же удалось захватить. Рейнес и самые могущественные чародеи из тех, что еще остались в живых, сумели его сломать. Но прежде чем они сумели добиться большего, пленимарцы снова пошли в атаку. Лишь Рейнесу удалось бежать, и только с шестью кусками шлема. Он так и не сказал никому, сколько всего было обломков. А на те, что попали к нему, он наложил чары, меняющие облик, завернул их, как завернут этот твой обломок, и положил в темный шатер. Потом он выбрал нас шестерых — волшебников, не принимавших участия в предыдущих ритуалах, — и приказал войти туда по очереди. Мы должны были взять сверток, который первым попадется нам под руки в темноте, а потом незаметно уйти. Необходимо было любой ценой разбросать осколки шлема и надежно спрятать. Никто, даже сам Рейнес, не должен был знать, где они.
Ранаи тихо кашлянула, и Аркониэль поднес к ее губам кубок с водой.
— Значит, они не должны очутиться рядом?
— Да. Рейнес был очень осторожен, он никому не доверил полную правду. Никто из шестерых не видел ритуала разделения шлема, никто не знал, какую форму он имел первоначально. Никто не знал остальных хранителей, не знал, кто куда отправился.
— Агазар был одним из первых хранителей?
— Нет. Он не был достаточно могучим, чтобы стать избранным. Хирадин был первым из твоего рода. Они с Агазаром подружились гораздо позже, но Агазар ничего не знал о бремени, что нес его друг. И лишь по чистой случайности он оказался рядом с Хирадином, когда их обнаружили пленимарцы. Хирадина смертельно ранили, и он передал Агазару сверток и потом удерживал врага, давая Агазару возможность бежать. Мы с Агазаром встретились много лет спустя; я увидела, что он держит при себе, и поняла, что Хирадин мертв.
— А остальные обломки потеряны?
— Мой — да, и еще два, насколько я знаю. Обломок Хирадина у тебя. Одна из нас вернулась, сообщив, что выполнила задачу. О шестом обломке ничего не известно. Из тех, кто потерял обломок, в живых осталась я одна. Мне понадобилось много лет, чтобы снова встать на ноги, но еще задолго до того я узнала о судьбе Хирадина. По правилам, Агазару следовало бы убить меня, и я ему так и сказала, но он отказался, заявив, что я все равно остаюсь хранителем. Мне кажется, твой обломок — единственный, что ещё остался в Скале. Я предупреждала Агазара, что его надо как следует спрятать, но он полагал, что надежнее держать его при себе. — Она пристально посмотрела на Аркониэля уцелевшим глазом. — Он ошибался. Это
— Но как связана с ней эта вещь? — окончательно запутавшись, спросил Аркониэль.
— Не знаю. И не думаю, чтобы Айя знала, хотя именно это ей показал оракул в Афре. Зло, что тебе придется хранить, связано с судьбой будущей королевы. И ты не имеешь права на ошибку.
Ранаи глотнула еще воды. Голос ее все больше слабел, лицо заливала бледность.
— Есть еще кое-что, известное только мне. Когда Хирадин был хранителем, его снова и снова посещало некое видение. Перед смертью он открылся Агазару, а тот, не понимая, что это означает, пересказал все мне, прежде чем я поняла достаточно, чтобы его остановить. Возможно, такова была воля Иллиора, потому что в противном случае это знание было бы утрачено. Дай мне руку. То, что я скажу тебе, навсегда останется в твоей памяти. Мои слова должны быть переданы всем твоим преемникам, потому что твой род — последний. А я сейчас передаю все тебе и вместе с этими словами отдаю мой дар.
Ранаи крепко сжала руку Аркониэля, и в комнате вдруг потемнело. Голос волшебницы доносился до него из тьмы, и он стал сильным и отчетливым, как голос молодой женщины:
— Слушай же рассказ о видении Хирадина. «И вот явился прекрасный, Пожиратель Смерти, чтобы обнажить кости мира. Сначала явился он в облике Мужчины, увенчанный пугающим шлемом тьмы, и никто не мог устоять перед ним, кроме Четверых».
Голос Ранаи изменился, теперь он звучал как мужской. Тьма раскололась, и Аркониэль очутился на лесной поляне, лицом к лицу с человеком в поношенной одежде. Незнакомец держал в руках проклятую чашу и протягивал ее Аркониэлю. «Первым должен быть хранитель, сосуд света во тьме, — сказал незнакомец. — Потом — Копье и Авангард, которые должны пасть, но не падут, если Проводник, Невидимый, выйдет вперед. И последним снова должен быть хранитель, чья доля будет куда горше, горька как желчь, когда они встретятся под Опорой Неба».
Голос умолк, видение исчезло, и Аркониэль, растерянно моргая, огляделся. Он был в знакомой комнате. Но услышанные слова врезались в его память, как и обещала Ранаи. Аркониэль только и думал о
