– Отлично, – улыбнулся Каллен, – я куплю тебе пирожок.
Думая о пирожке, Сара жевала сухой хлеб. Впрочем, она думала не о самом пирожке, а о том, что он купит его для нее. Еще ни один мужчина ничего ей не покупал и не дарил. Она почувствовала, как у нее сжалось сердце, но приказала себе больше не думать об этом.
После поворота дорога стала шире, и Сара поехала рядом с Калленом.
– Значит, ваш отец мастерил луки?
– Он делал самые лучшие луки и стрелы и лучше всех стрелял из них. Он, бывало, говорил мне, что терпение – это главное для мастера, изготовляющего луки, и лучника.
– А вы терпеливы?
– Как ты думаешь?
Сара рассмеялась:
– Я думаю, что, кроме как на стрельбу из лука, у вас ни на что терпения не хватает.
Каллен тоже рассмеялся:
– Полагаю, мой отец согласился бы с тобой.
– Вы любили своего отца, – тихо сказала Сара.
– Он был единственным отцом, которого я знал. Единственным человеком, кто был добр ко мне и заботился обо мне.
– А что с ним случилось?
– Он заболел. Я ухаживал за ним, хотя он говорил мне, что я должен жить своей жизнью. Он научил меня всему, что необходимо, чтобы выжить.
– Но вы его не оставили.
Каллен покачал головой:
– Я не мог. И не хотел. Он усыновил меня, когда мне было десять лет. Он научил меня тому, что в этом мире есть заботливые люди. Пришел мой черед позаботиться о нем. Когда он умер, я похоронил его по- христиански и стал жить своей жизнью, как он того хотел.
– Он был для вас настоящим отцом.
– Да. Это так.
Сара представила себе Каллена десятилетним мальчиком, одиноким и напуганным, которого взял к себе человек, зарабатывавший на жизнь изготовлением луков и стрел. Он скорее всего взял мальчика в подмастерья, но со временем, очевидно, полюбил одинокого парнишку и привязался к нему всем сердцем. Да еще научил его выживать.
Странным образом этот человек и мальчик помогли друг другу так, как сейчас помогают друг другу она и Каллен. Они получат то, что им нужно, и потом пойдут каждый своей дорогой.
– Расскажите мне еще о вашем детстве, – попросила Сара. Ей действительно было это интересно.
– Нечего особенно рассказывать.
– Тогда я расскажу вам о своем, – предложила она, и уже через несколько минут они хохотали над выходками своевольной девчонки, с которой не было сладу.
Ближе к полудню они нашли укромное место на берегу ручья, где лошади могли отдохнуть и утолить жажду, а они поесть вяленого мяса и сыра.
– Ты болтаешь безостановочно, – сказал Каллен, стряхивая с ладоней крошки. – По-моему, ты не умолкала ни на минуту с тех пор, как мы утром уехали.
– А что тут удивительного? Я два года жила в монастыре.
– Все же мне трудно себе представить, что ты там молчала.
– Как, позвольте, можно что-то узнать, если не разговариваешь с людьми? Какой смысл сидеть без дела и не участвовать в жизни? Как вы и как Алэна? Я уважаю ее за то, что она пошла против своего отца и полюбила того, кого сама выбрала. Иначе она никогда не узнала бы, что такое настоящая любовь.
– И все же ты обвинила меня в том, что я любил ее недостаточно, чтобы уйти от нее и тем самым обезопасить.
– Я верю в то, что, если люди любят по-настоящему, их ничто не может разлучить. Они всегда найдут возможность вернуться друг к другу, несмотря ни на что. Так что, даже если бы вы покинули Алэну, она нашла бы способ вернуться к вам. Любовь не позволила бы вам разлучиться, и так это и произошло. Хотя вы были в тюрьме, а Алэну запер ее отец, любовь нашла путь к вашему воссоединению. Я просто хотела знать, думали ли вы об этом.
Каллен задумчиво потер подбородок.
– Вы все же об этом думали? – поинтересовалась Сара.
– Как я мог об этом не думать? Ведь я отвечал за ее безопасность, а вышло так, что из-за меня она подверглась страшному риску. Что я после этого за человек?
– Человек, который любит. Любит настолько, что может отпустить ее. Но она любила вас так, что отказывалась отпускать вас.
Каллен покачал головой:
– Тебе и вправду не откажешь в проницательности.
