Он тяжело дышит.
— Это стоит того? — спрашиваю я. — Твоя мама — колдунья. Она все равно выйдет сухой из воды. А тебя арестуют. Удастся ей тогда вытащить тебя на волю?
— Нет, — качает Зигфрид головой.
Я обращаю его внимание на скорчившуюся принцессу.
— Тебе именно это нужно? Причинять людям боль? Заставлять их делать то, чего они не желают? Твоей матери необходима власть. Поэтому она стремится услужить королю. Но тебе-то это зачем? Разве не лучше быть хорошим парнем?
Зигфрид глядит на Викториану. Легкий ветерок шевелит ее золотые волосы.
— Если ти меня отпустишь, — говорит принцесса сдавленным голосом, — я позабочусь, чтоби с тобой ничего не случилось. Я всего лишь хочу бить со своей семьей, ведь и ти хочешь бить с мамой.
— Я не знаю, как поступить, — Зигфрид снова качает головой.
— Прими правильное решение, — советую я, — решение, которое подскажет тебе твое сердце.
Зигфрид смотрит на Викториану. Мы все смотрим. Она так красива, так изумительна, как в первый день, когда я ее встретил, даже красивее, потому что теперь мне известно, что она еще милая и добрая.
Наконец он со вздохом выпускает ее.
— Ты прав. Я не могу этого сделать. Не могу.
Он протягивает мне нож.
Мне неприятно даже дотрагиваться до него. Рука Зигфрида трясется. На лезвии полоска крови, моей крови. Я осторожно беру нож двумя пальцами и заворачиваю в рубашку.
— Уходи, — говорит Зигфрид Викториане. — Скоро сюда придет моя мама и увидит, как я снова все провалил. Уезжай. Немедленно.
Викториана кивает.
— Ти ничего не провалил.
— Немедленно! — вопит Зигфрид. — Уезжай немедленно!
Принцесса с Филиппом бегут к машине, она останавливается, только чтобы подхватить босоножку.
Крыша в машине поднята, и Викториана приоткрывает окно. Пока Райан выезжает с парковки, она кричит:
— Спасибо, Джонни! Я никогда тебя не забуду. И буду носить твои туфли!
Потом они скрываются из виду.
Мы долго смотрим им вслед — я и страшный парень с мотоциклом. Два маменькиных сыночка.
— А еще я знал, что ты тогда прятался под барной стойкой, — Зигфрид вздыхает, и я замечаю, как он с трудом сдерживается, чтобы не зареветь. — Я слабак. Она меня убьет. И тюрьмы я не боюсь — она все равно меня убьет.
На самом деле мне жалко этого мальчика. Он не виноват, что его мать злая колдунья, помешанная на залкенбургском господстве.
— Ты правильно поступил, — говорю я, хотя уже в этом не очень уверен.
Тут появляется Зиглинда, за нею Мэг. Они врываются через служебный вход. Мэг подбегает и обнимает меня.
— Ты в порядке!
Зиглинда злорадно потирает руки.
— Полиция приехала, но поздно. Мой зын захватил их! Мой зын… — Она замечает Зигфрида. — Ты здесь? Где они?
Я смотрю на него. Он молчит, но в конце концов показывает на меня и на нож.
— Я дал им уйти, Mutter.
— Что?! Как ты посмел?!
Он качает головой.
В этот момент подоспевают копы. Один хватает ведьму, другой вынимает наручники, третий зачитывает задержанной ее права.
— Ты идиот! — кричит она.
— Прости, мама, — ревет Зигфрид. — Я не мог этого сделать.
— Я отказываюсь в это верить! Ты мне больше не зын!
Наручники защелкиваются на ее запястьях — и Зиглинда исчезает.
Глава 47
— Я удерживала ее, сколько могла, — рассказывает мне Мэг в кофейне через час. Вернувшись в гостиницу, мы позвонили в аэропорт, и несколько минут назад нам подтвердили, что самолет Викторианы взлетел. — Я хотела помочь тебе.
— Так же как помогла мне на кладбище?
— Нет, это все ты сам, — качает она головой.
Я не знаю, верить ли ей.
— Но ты ведь спасла меня после укуса скорпиона? Он был ядовитым. — Мэг кивает, поэтому я продолжаю: — И лебедь. Ты и его привела в порядок.
— Да, я могу лечить. Это пригодится, когда у нас будут дети. Правда. — Она дотрагивается до небольшого пореза у меня на горле, который мама заклеила лейкопластырем. Он сразу же перестает болеть. — Но тебе же удалось заставить Зигфрида сдаться! Что ты с ним сотворил?
— Ничего особенного… побеседовал, объяснил ему, что это плохая идея и всякое такое. — Я еще чувствую нож у своей шеи и дрожу. Мне кажется удивительным, что я вообще мог говорить в тот момент. Так иногда у людей обнаруживаются какие-то сверхчеловеческие способности, и они поднимают машину, наехавшую на их ребенка, или что-то в этом роде. Все было очень странно. В том смысле, что я даже не знаю, почему побежал за Зигфридом. У меня нет… таких сил, как у тебя.
— У тебя есть силы, — Мэг гладит меня по плечу.
— Да уж, — смеюсь я, — буду покрепче болтающегося каблука. И могу пришить подошву одним стежком.
— Это просто разные силы, — улыбается она. — Ты порядочный и честный. Вот почему Викториана обратилась к тебе, а не к кому-нибудь другому, и Зигфрид одумался именно поэтому. В мире существует разное волшебство.
— Разное волшебство. — Я касаюсь ее волос, потом провожу ладонью по щеке. — Было бы круто еще раз заморозить весь холл.
— Я сделаю это для тебя.
— Так ты поехала со мной, потому что я слабак и меня нужно защищать?
— Потому что я люблю тебя. — Она берет меня за руку. — А тут мне представилась возможность побыть с тобой рядом. Но еще я подозревала, что ты будешь заниматься чем-то опасным, иначе не стал бы врать. И не собиралась всю оставшуюся жизнь гадать, жив ли, умер ли, как…
— Как моя мама.
— Правильно. Поэтому я и воспользовалась бабушкиным кольцом, понимая, что если ты, попав в переделку, наденешь его, то оно перенесет меня к тебе.
— Хотя ты сама в результате попала бы в ту же переделку.
— Именно об этом я и мечтала. Я старалась все время быть наготове, даже маму предупредила, что могу внезапно исчезнуть, и она поняла.
— Я… ой. — У меня голова раскалывается от мыслей, но я говорю еще и еще, не давая Мэг понять, что мне нужно пойти домой и отдохнуть, — А почему же мы тогда не выбрались из залкенбургской тюрьмы каким-нибудь волшебным образом?
Мэг глядит на меня, прищурившись.
